Они обвинялись в многомиллионных растратах государственных средств. При этом завод, которым они руководили, убытков не понёс
Мнения об этом уголовном деле чаще всего прямо противоположны. Учитывая массовое воровство на всех уровнях и во всех сферах нашей жизни, большинство уверено: «дыма без огня не бывает» и «ворочая миллиардами, невозможно удержаться и не отщипнуть себе лакомый кусочек». У других - иная точка зрения: «Часовских не могли простить то, что он не дал разбазарить завод, поэтому его и заказали». Истина, как всегда, где-то посредине. Человек – существо слабое и на искушения податливое. Как бы российские начальники любого ранга (от мэра города до министра) ни заверяли, что они честны и чисты душой, удержаться от соблазна не могут. Поэтому с поиском «святых» руководителей лучше воздержаться: сегодня это занятие бесперспективное. Такое же, как громогласно объявленная борьба с коррупцией. Пока она будет вестись такими методами, как в этом уголовном деле, успеха в борьбе со злом нам не видать.
…В советские времена Воронежский механический завод был одним из самых секретных предприятий столицы Черноземья. Не то что гости, большинство горожан не знали толком, что здесь производится. «Предприятие выпускает военную технику», - вот и вся информация. Понятно, что глаза и уши спецслужб были здесь на каждом шагу. Любой документ, исходящий с завода, тщательно проверялся и перепроверялся. За «вольные» разговоры могли сурово наказать. Зарплата была вовремя, со снабжением – никаких проблем. В начавшейся перестройке и демократизации жизни места для секретов и строгого порядка не осталось. Все стали знать, что на ВМЗ делают двигатели к ракетам, а когда развал экономики и промышленности (в том числе военной) достиг апогея, завод, как и другие предприятия военно-промышленного комплекса, провалился в долговую яму. Ещё недавно четко отлаженный механизм стал дышать, как астматик после длительного подъёма в гору.
В самые трудные времена, в 1993 году, бразды правления заводом принял заместитель директора по экономике и маркетингу Анатолий Часовских. Ему было 35 лет, высшее образование, за плечами организаторский опыт и доскональное знание технических возможностей производства и экономики оборонного предприятия. Невысокого роста, плотный, немногословный, он в отличие от своего предшественника не обладал эмоционально-взрывным характером, был сдержан и не любил говорунов-политиканов, расплодившихся в те смутные годы. Непредсказуемость рыночных отношений тех лет заставляла работать на износ. Случалось так, что по неделям генеральный директор был в командировках в Москве и по всей стране. Вел переговоры, заключал контракты, встречался с руководителями правительства, «выбивал» деньги за отгруженную технику.
Однако с деньгами в те годы была серьёзная напряжёнка, поэтому в условиях экономического хаоса каждый выживал, как мог: товарным кредитом, взаимозачётами или вексельными расчетами. Дефолт 1998 года в одночасье перевернул всю банковскую систему. Воронежские филиалы крупных московских банков, да и местные банки, сначала стали проблемными, а потом и вовсе обанкротились. Из финансового оборота исчезли деньги, и те, кто хоть как-то пытался выжить, использовали для этого ценные бумаги, векселя, акции. Кто, опустив руки, боялся рисковать и ждал помощи из Москвы, погибали. Коммерческие структуры, руководимые неведомыми людьми, уже ждали банкротства того или иного предприятия. И когда оно было близко, руками московских и местных чиновников, с помощью юридической казуистики, подталкивали заводы в яму, расчленяя их на мелкие структуры. Пираний частного бизнеса - всевозможных фирм с тёплыми летними названиями — не останавливал и военный статус предприятий. Они то ухищрениями, а то и грубой силой ставили на колени даже военно-промышленный комплекс. Вот и не стало на карте Воронежа прежних мощных флагманов промышленности - объединения «Энергия», завода «Процессор», объединения Электровакуумных приборов, «Электросигнала» и «Полюса». О десятке гражданских заводов и говорить не приходится. А механический сопротивлялся обстоятельствам. Несмотря на все намеки местной элиты «подумать о будущем», директор ВМЗ не хотел сдавать предприятие. Естественно, даром это не прошло.
В конце 90-х годов на завод одна за другой пошли группы проверяющих из налоговой службы, УБЭПа, прокуратуры. Говорили, что это обычные плановые проверки, но по тому, с какой тщательностью изучалась каждая цифра, с каким пристрастием вели разговор проверяющие, по заводу поползли слухи, что дело нечисто и под «наше начальство копают». А 23 августа 2001 года Главное следственное управление при ГУВД области возбудило уголовное дело по ч.3 ст.174, ч.3 ст.160, ч.2 ст. 201 УК РФ. Генеральный директор ВМЗ А.И.Часовских, его заместитель О.М.Малышев, главный бухгалтер завода В.Г.Авдюгин и ещё трое подозреваемых обвинялись в хищении чужого имущества, использовании служебного положения, легализации (отмывании) денежных средств, приобретенных незаконным путем.
Выявляя степень вины каждого, всех вместе их называли «организованной преступной группой». С этим словосочетанием мы обычно привыкли связывать отпетых бандитов с пистолетами за пазухой, а тут интеллигентные руководители с высшим образованием, сидящие в кабинетах за компьютерами. Однако чего не бывает в теперешней жизни?
По версии следствия, обвиняемые, «действуя по предварительному сговору», составляли фиктивные документы, подделывали платежные поручения и подписи в них, обменивались векселями с другими предприятиями, специально запутывали бухгалтерскую отчетность, создавали фиктивные коммерческие фирмы. Следователи день за днём раскручивали масштабное преступление. Они допросили более 250 свидетелей из Воронежа, Москвы, Тюмени, Крыма, Липецка, проанализировали тысячи финансовых документов, устраивали очные ставки фигурантам дела и свидетелям, выезжали в командировки в разные концы страны. Уголовное дело велось без малого три года и составило более ста томов. Дважды сроки следствия продлевала областная прокуратура и 8 раз – Генеральная.
Анатолию Часовских и его соучастникам вменялось в вину 12 эпизодов преступной деятельности. По мнению следствия, они нанесли ущерб заводу и похитили в личных целях 13 миллионов 922 тысячи 220 рублей 12 копеек.
Откровенно говоря, эта цифра вызывает усмешку, когда знаешь, что российские олигархи качают в свои карманы миллиарды долларов, и никакие уголовные дела им не грозят. Тем не менее у человека, хотя бы слышавшего об этом деле, не могла не возникнуть мысль о странном поведении главного фигуранта. Если верить следствию, Часовских, расхищая деньги и имущество завода, нанес ему огромнейший ущерб. И в то же самое время он прилагал все усилия, чтобы не дать предприятию рассыпаться под ударами рыночной вакханалии, не сдать его нахрапистым новым русским бизнесменам, не позволить «распилить» его на части и тем самым вывести из-под контроля государства, как сделали это директора многих воронежских заводов. Казалось бы, именно в этом случае можно обогатиться на законно-рыночных основаниях, а он почему-то упирался и старался сохранить свой завод.
Суд начался в декабре 2004 года. Ни одного из вменяемых им эпизодов хищений и присвоений государственного имущества обвиняемые не признали. Они заявляли, что действовали в соответствии с Уставом предприятия и только в его интересах, пытаясь всеми способами сохранить работоспособность и целостность трудового коллектива. Конечно, вскрытые следователями якобы хищения денежных средств в 1 290 000 рублей, 300 000 рублей, 6 миллионов, дважды по 2 миллиона и ряд других столь же внушительных сумм – производили впечатление. Но все эти тысячи и миллионы были «спрятаны» в векселях, акциях и других ценных бумагах, поэтому прежде чем «обогащаться», их требовалось превратить в «живые» рубли. Поэтому немаловажным был вопрос: кто превращал, кто и сколько получал, на что тратил? Однако об этом уголовное дело молчало. Есть и ещё более серьёзные вопросы. Поскольку деятельность «преступной организованной группы» длилась не один год, почему огромный ущерб предприятию не был замечен ежегодными балансовыми комиссиями, аудиторскими проверками и налоговыми службами Советского района? Почему они каждый раз отмечали нормальную работу предприятия, а не били тревогу по поводу огромных недостач? Не могли же специалисты не заметить финансовую дыру без малого в 14 миллионов рублей. Или проверяющие были в сговоре с расхитителями?
Часовских обвинялся и в том, что он незаконно получил премиальные в размере 806344 рубля. Если так, то почему этому деянию не дал оценку генеральный директор Российского космического агентства Юрий Коптев, ведь он был главным работодателем воронежского директора, он определял оклад и все должностные надбавки за прибыльную работу? Однако Коптев не только не потребовал у Генпрокуратуры разобраться в том, что происходило на ВМЗ, он даже не отреагировал на письмо следователей, сообщивших ему о заведённом уголовном деле. Не правда ли, странная реакция высшего руководителя космической отрасли страны? Так, может быть, никаких спланированных хищений и в природе не было?
Изучая документы дела, юристы Воронежской межтерриториальной коллегии адвокатов, защищавшие Часовских и Авдюгина, ясно видели, с каким упорством следователи пытались отыскать криминал там, где его и быть не могло. Всё чаще и чаще возникала мысль о заказном характере этого расследования. Не явилось ли толчком к нему высказывание главного российского приватизатора Чубайса о том, что в стране не должно быть государственных военных заводов? Вспомним, какие рейдерские захваты начались после этого. Судебные приставы выбрасывали с предприятий частную охрану, милиция выталкивала судебных приставов, прокуратура заводила дела на милицию. Невзирая на лица, шла борьба за собственность.
Во времена ельцинского государства вместо цивилизованных экономических отношений с денежными расчетами и крепкой банковской системой предприятия вынуждены были оперировать всевозможными «длинными» и «короткими» векселями, которые обменивались в зависимости от необходимости получения наличных денег. Плюс к этому выпускались залоговые облигации и денежные чеки, а зарплаты выдавались бартером. Для поддержки финансово-хозяйственной деятельности руководители вынуждены были использовать всю эту пещерную экономику, а подчас и своё честное слово. При этом случайных или умышленных нарушений не могло не быть. Люди разные: для одного честное слово дороже любой банковской подписи, для другого оно мало что значит. Безусловно, многие в те дикие годы сумели хапнуть. Но почему мы должны быть уверены, что в мутной воде 90-х все только и мечтали набить свои карманы «халявными» деньгами?
Да, чубайсовско-гайдаровские идеи быстрого рыночного обогащения сыграли свою роль, но в России всегда были те, для кого порядочность и честность оказывались не пустыми словами. Почему люди, работавшие на ВМЗ, не могли быть такими? Убедительных аргументов их вины в деле нет. Практически все доводы обвинения о растратах и хищениях носят надуманный характер. Да, должностные лица завода покупали, продавали, обменивали векселя одних предприятий на другие. Да, можно сомневаться в том, имел ли генеральный директор право на годовое вознаграждение в размере 74199 рублей 22 копейки. Но если не имел, значит гендиректор РКА Коптев должен был возмутиться этим, а он не отреагировал. Можно пенять руководителям завода, что они не всегда строго проверяли деловые качества частных фирм, которых брали себе в партнеры. Безусловно, должностные упущения, достойные административного наказания, были. В политической вакханалии и экономическом упадке тех лет их и не могло не быть. Кто старался сохранить для государства предприятия военного комплекса, те и допускали ошибки. Зато те, кто в соответствии с законами рынка развалили и распродали военные заводы, сегодня не бедствуют.
Более трех с половиной лет продолжались судебные заседания в суде Советского района. Судья Сергей Ермолов тщательно проверял все доводы и стороны обвинения, и стороны защиты. И наконец, 16 сентября 2008 года был вынесен приговор. Суд решил, что предъявленные подсудимым обвинения в ходе судебного разбирательства не нашли своего подтверждения. Все заявления о растратах и присвоении средств, отмывании денег и злоупотреблениях служебным положением носили предвзятый характер и основанием для вынесения обвинительного приговора быть не могли. Поэтому все шестеро обвиняемых по инкриминируемым им статьям УК были оправданы.
Прокуратура не согласилась с таким вердиктом и попросила отменить приговор. 20 января сего года судебная коллегия по уголовным делам областного суда вынесла кассационное определение, которым приговор Советского районного суда был оставлен без изменения. И своим определением к тому же кассационная коллегия указала на грубые нарушения обвинением процессуального законодательства. Они касаются как изъятия необходимых документов, так и многих следственных действий.
Подсудимый Алексей Кравченко, бухгалтер «Воронежской лизинговой компании», рассказал в суде, какое давление оказывали на него следователи. Люди в погонах требовали у 30-летнего гражданина чистосердечных признаний в хищении бюджетных средств из казны механического завода. Заявления Кравченко о том, что он ни разу в жизни не был на этом предприятии, во внимание не принимались. Его грозили отправить в СИЗО города Ельца, где с ним «всякое может случиться». Чтобы окончательно сломить сопротивление бухгалтера, в следственную часть привезли его испуганную мать, которой прямо сказали, что «если он не даст показания, то она увидит своего сына лишь через 7-8 лет». При этом обвиняемого уверяли, что если он расскажет «всё, что нужно следствию, его тут же выпустят». Он сломался и подписал, что у него требовали. После этого провёл ещё два месяца в СИЗО, откуда его «каждый день возили на допросы».
Не кажется ли вам, уважаемый читатель, что такие методы следствия напоминают процессы 1937 года? Неужели возбуждение таких дел и способы их расследования имеют отношение к наведению порядка в нашей стране? Когда размышляешь об этом, уверенность в незыблемости Закона почему-то исчезает.
Борис Ваулин
«Коммуна», № 25 от 21.02.2009
