Смерть журналиста в общественном транспорте как зеркало местной системы перевозок и людского равнодушия
Так часто бывает: когда суета прощания и горечь утраты остаются немного позади, на первый план выходят другие обстоятельства и новые смыслы. В конце января ушел из жизни наш коллега — Анатолий Васильевич Старухин, которого почти полвека знали, читали не только в Центральном Черноземье, но в других уголках советской страны и за рубежом. Сотрудник «Строительной газеты», «Комсомольской правды», собкор «Правды» в Польской Народной Республике, корреспондент ТАСС и воронежский собкор «Трибуны» — несмотря на все эти громкие регалии, Старухин всегда оставался простым журналистом, который с редким неравнодушием отстаивал в СМИ насущные интересы таких же рядовых, живущих с ним бок о бок сограждан.
Скорбный путь от цирка до Машмета
Он умирал в час пик на полном ходу переполненного «ПАЗика», находясь, как обычно, бок о бок со своими согражданами. И умирал в полном одиночестве. Когда автобус — со всеми остановками, высадкой-посадкой и сбором мятых десяток за проезд — доехал до конечной на Машмете, Анатолий Васильевич был уже мертв. Сама эта смерть оказалась такой же «публицистичной», как и многие его статьи…
Попробуем восстановить обстоятельства того злополучного утра 27 января, когда Старухин сел в «ПАЗик» №26а и отправился по делам. Сердечный приступ случился с ним в районе цирка — места, возле которого есть как минимум три поликлиники. Но автобус поехал дальше.
— Когда я примчался на конечную на Машмете, один из пассажиров, сидевших рядом с Анатолием, объяснил: «Да, ему вдруг стало плохо, но мы думали: пройдет», — рассказывает друг семьи Владимир Барбашов. — Я спросил водителя: «Вы видели, что человеку нужна помощь — почему не остановили автобус?» Оказалось, что скорая была вызвана — но аж на Машмет! Хотя можно было бы сразу остановить «ПАЗик», обеспечить человеку полный покой, доступ свежего воздуха, оказать первую помощь и ждать там же, на месте, скорую. В последнее время людям часто становится нехорошо в маршрутках, и здесь главное — именно первая помощь, когда время еще не упущено. Один мой товарищ так шестерых спас…
— Действительно, хватило бы самого простого набора манипуляций, чтобы спасти Анатолия, — говорит вдова журналиста Любовь Васильевна, сама врач по профессии. — Да, полный покой, свежий воздух, освободить грудь, обтереть снегом лицо, помассировать пальцы… При острой сердечной недостаточности все эти действия помогают пациенту до приезда скорой. Но для начала надо было еще меньше — просто проявить внимание к сидящему рядом человеку, заставить водителя остановить автобус, спросить, есть ли в салоне врач или медсестра. Но водитель ехал, не останавливаясь, а скорую зачем-то вызвали на конечную маршрута. Понятно: иначе пришлось бы всех высаживать, а как же план, выручка? Но я бы заплатила всю неустойку этому водителю, лишь бы Анатолий был сейчас жив…
— Это вопрос не ко мне, не я был за рулем, — сказал «Коммунару» владелец и второй шофер этого автобуса Сергей Артемьев. — Ближе к остановке Некрасова был сделан звонок диспетчеру нашего ООО «ПАТП-2», и она вызвала скорую к Машмету.
— А почему вызвали к конечной остановке? Почему не остановили автобус, когда человеку стало резко плохо?
— Да почему резко? Нет, ему было вполне нормально плохо. Другие пассажиры дали ему таблетку и сказали: «Ничего, скоро все пройдет». Вы позвоните самому водителю и все узнаете.
Сам водитель Дмитрий Золотухин от беседы со мной отказался:
— Я не понял, зачем все это? Меня уже спрашивали сотрудники полиции, больше я говорить ни о чем не буду.
Инструкции есть. А есть ли совесть?
Между тем «все это» оказалось не таким уж редким случаем и на самом деле — зеркалом всех нас, индикатором того, до чего «докатилось» наше общество за последние четверть века.
Вот еще один, казалось бы, прямо противоположный случай. Пассажиру стало плохо в маршрутной «ГАЗели» №105. И здесь водитель Алексей Анутин сразу прервал маршрут, подключил экипаж ГИБДД, чтобы без пробок довезти человека до больницы.
— Но пассажиры начали возмущаться, говорили, что опаздывают, мол, на работу, требовали останавливаться на каждой остановке, требовали назад деньги, грозили жалобой, — рассказывает «Коммунару» Виктор Натаров, гендиректор ООО «Автолайн», которому принадлежит 105‑й маршрут.
В «ПАЗике» №26а пассажиры не возмущались. Но там вроде бы и повода не было…
А за неделю до смерти Старухина в далеком Хабаровском крае стало плохо в маршрутном автобусе 68‑летнему ученому. Кондуктор вызвала скорую помощь, но прибывшие врачи не обнаружили ни пациента, ни автобуса. Тот поехал себе дальше. Выручка — святое дело. И возил пациента, находящегося без сознания, по своему маршруту…5 (!) раз. Когда скорая все-таки забрала ученого, шансов выжить у него уже не было. И в Хабаровске уголовное дело все-таки возбудили — по факту причинения пассажиру смерти по неосторожности. «Экипаж автобуса не принял своевременных и достаточных мер, направленных на обеспечение доставки заболевшего пассажира в медицинское учреждение», — говорится в пресс-релизе Хабаровского следственного управления Следственного комитета России.
Принял ли своевременные и достаточные меры «экипаж» маршрутного автобуса №26а в Воронеже?
В Левобережном следственном отделе воронежского СУ СКР «Коммунару» пояснили, что в данном случае наступила «некриминальная смерть», поэтому уголовное дело не возбуждено.
— Дело можно возбудить по факту неоказания помощи или доведения человека до опасного для жизни состояния — если, например, его избили. А тут скорая все-таки была вызвана, а водитель за рулем — не врач и не может знать, какие меры помощи могут быть достаточными. Здесь все-таки надо говорить не о букве закона, а о человеческих качествах. И это касается не только водителя, но и пассажиров: все видели, что человеку плохо, но все ехали дальше, — прокомментировали в Левобережном отделении СК.
В пресс-службе Воронежской городской администрации тоже объясняют случившееся «человеческим фактором».
— У водителей общественного транспорта нет никаких четких инструкций. Единственный регламентирующий документ — это сам договор о перевозках. Хотя муниципалитет проговаривает с руководителями транспортных предприятий, как водителям себя вести в этом и в других экстренных случаях. И озвучивается, что если пассажиру стало плохо, то, разумеется, надо остановиться и вызвать скорую. Но случаи и на 105‑м, и на 26а маршрутах очень схожи, а реакция водителей совсем разная. Это больше вопрос к нравственным качествам человека за рулем. Думаете, муниципалитет, заключая договор с частным перевозчиком, не выдвигает требования — не курить в салоне, не слушать шансон, не ругаться матом? Выдвигает, но дальше все уже зависит от самого человека за рулем.
Смерть нашего коллеги еще раз высветила проблемы воронежского общественного транспорта — частного, беспорядочно размноженного, «не управляемого». Когда безопасность пассажиров действительно больше зависит от конкретного человека за рулем, а не от единых жестких требований ко всем перевозчикам со стороны муниципальной власти. Почему при повсеместном невыполнении этих требований договор между муниципалитетом и частным перевозчиком не расторгается — тема уже другой статьи.
— Можете направить нам обращение, и мы возобновим проверку, допросим новых свидетелей, чтобы еще раз расследовать все обстоятельства, — сказали напоследок «Коммунару» в Левобережном следственном управлении.
Это, конечно, решать родным и близким Анатолия Васильевича. Но лично мне кажется, никакого обращения они писать не будут — Старухин слишком любил людей. Хочется пожелать, чтобы никто из тех, «бок о бок» с кем он умирал в то мрачное утро в «ПАЗике» №26а, никогда не оказался на его месте…
Ольга Бренер
Молодой коммунар, №37, 7 апреля 2012 года.
