Какое будущее ожидает судебную систему страны
Согласно социологическим опросам «Левада-Центра», проведённым в 2011 году, 56 процентов жителей страны полагают, что российские суды общей юрисдикции значительно коррумпированы, и их служащие берут взятки «очень часто» и «довольно часто». При этом только три процента сталкивались с подобными правонарушениями сами, и у семи процентов в таких ситуациях оказывались родственники и близкие знакомые. Тем не менее три четверти опрошенных всё равно не верили в справедливость суда.
«Необходимо будет предпринять усилия, чтобы суд приобрёл надлежащее место в системе ценностей, подчеркиваю – не в государственной машине, а в системе ценностей, потому что суд – это ценностная категория», – сказал Президент Дмитрий Медведев, выступая перед членами Общественной палаты.
Красивых слов о значении третьей власти в жизни общества говорится немало. Ещё больше – предложений о том, как должна перестраиваться эта власть. Что думают об этом сами члены судейского сообщества? Журналист «Коммуны» встретился с председателем Воронежского областного суда Виталием Богомоловым.
– В последние годы Президент и Премьер неоднократно заявляли, что судебная система работает «непродуктивно», и ей необходима серьёзная перестройка. Согласны ли вы, Виталий Петрович, с таким мнением?
– Давайте подумаем, что такое продуктивная работа суда? Это что, посадить больше обвиняемых или, наоборот, оправдать больше подсудимых? А непродуктивная – это когда рабочий день судьи с восьми утра до восьми вечера плюс ещё субботние дни, когда коллеги вынуждены брать материалы домой и там работать, чтобы не допускать волокиты? Кто-нибудь из Правительства или законодательной власти думал о том, что невозможен нормальный труд с такой нагрузкой, что она подрывает здоровье? Почему в законодательном порядке не стремятся установить нормативы труда судей? Да потому, что тогда придется чуть не вдвое увеличивать состав судейского корпуса.
Что касается перестройки, то она уже лет 20 продолжается. Сегодня работает Конституционный Суд, система мировых судей; с этого года в областных судах начали действовать апелляционные инстанции, надзорные функции теперь отданы Верховному Суду. Разве это не обновление системы?
– Всё так. Но, в соответствии с духом времени, может быть, к решению каких-то дел стоит привлекать общественность? Ввели же, например, суд присяжных…
– Хорошо, что напомнили. Я забыл упомянуть о нем, ведь он тоже часть эволюционного обновления. Хотя недавно в одной из газет прочитал «революционные» предложения одного гражданина: «Практически все, включая самих судей, прекрасно осведомлены о том, какие чувства испытывает общество к судебной системе. Она открыто противоречит самому статусу России на мировой арене… Ни один нынешний судья не может и не должен работать в системе правосудия. Придётся уволить всех и назначить новых».
Что ж, давайте всех уволим, и кто будет принимать решения? Может быть, голосованием на площадях? Предлагается общественная экспертиза по наиболее значимым делам. Из кого она будет состоять и по каким критериям определяться значимость дел? Подобные предложения сильно отдают анархическим настроем времен Гражданской войны .
– Может быть, подобные мнения появляются потому, что многие считают судебное сообщество одним из самых закрытых в стране? По каким основаниям, например, судьи выносят те или иные решения, людям не ведомо...
– Да, отчасти это так. Но судья должен руководствоваться только Законом. Если он будет открыт для общения, к нему пойдут с советами, предложениями, ходатайствами. В этом случае как ему выносить вердикты руководствуясь Законом или общественной целесообразностью? В последние годы мы выкладываем информацию о деятельности судов на наших сайтах в Интернете. Поступают предложения транслировать в режиме онлайн некоторые судебные процессы. Вы от имени общественности задаете мне любые вопросы. Разве это не свидетельство открытости?
– В своем докладе на годовом собрании судей вы настойчиво призывали коллег не бояться журналистов и высказывать своё мнение по самым острым вопросам. В то же время лет семь восемь назад практиковались встречи руководителей судейского сообщества с журналистами Воронежской области. Нынче такие встречи забыты. Больше того, прокурор области, руководители Следственного управления и службы судебных приставов проводят пресс-конференции по итогам года. А вы – нет. Почему?
– Но нужны ли самим журналистам такие встречи? Если да, обратитесь ко мне. Я тут же приду на них и отвечу на любые вопросы. Мы регулярно приглашаем журналистов на наши годовые собрания, у вас свободный доступ на судебные заседания. Мы внимательно читаем публикации, касающиеся работы судейского со общества. Быть может, не во всем согласны с вами, журналистами, но вы имеете полное право высказать свою точку зрения. Так что, мне кажется, о какой-то закрытости или «тайнах» судебного сообщества говорить сегодня не стоит.
– Тогда вот вам реальный эпизод, касающийся открытости. На сайте областного суда прочитал, что бутурлиновский судья Владимир П. привлечен к дисциплинарной ответственности в виде предупреждения. Звоню председателю суда, спрашиваю: «Какое нарушение допустил судья?» Сначала он удивился: откуда я узнал о такой ситуации, а потом заявил, что рассказывать об этих ошибках не будет, поскольку «это наше внутреннее дело». Кстати, и вы, Виталий Петрович, критикуя на годовом собрании своих коллег за допущенные ошибки, в очень редких случаях называете фамилии. Подобные умолчания приносят пользу судейскому сообществу?
– У судьи должен быть авторитет. Если его нет, то он не имеет права быть судьёй. Да, ошибки могут быть у каждого, я сейчас не говорю о том, что они могут быть умышленными. Но если они незначительны, то достаточно того, что с нарушителем побеседует председатель районного суда или его вызовут на квалификационную коллегию, на Совет судей области, при необходимости пригласят на встречу с председателем областного суда. Если этих мер предупреждения окажется недостаточно, тогда может быть поставлен вопрос об отрешении судьи от должности. Но пока судья исполняет свои обязанности, не надо «славить» его на весь мир. Ведь, узнав о его ошибках, участники судебных процессов тут же выскажут ему недоверие, заявив, что не желают иметь дело с тем, кто проштрафился.
Сегодня часто говорят, что судебная система заражена коррупцией. Реальных мздоимцев отлавливают редко, но, согласитесь, Виталий Петрович, многие судебные вердикты позволяют серьёзно думать о том, что без тугой пачки банкнот здесь не обошлось.
– Приходится признать, что действительно в судебной системе страны коррупционные преступления имеют место, но у нас, слава богу, в последние годы такого не было. Если со ответствующие органы предоставят нам такие материалы, мы без промедления дадим разрешение на возбуждение уголовного дела, а потом и на отрешение судьи от должности.
- А сколько неправосудных решений выносится за год? Авторы их как-то наказываются?
– За год выносится два-три процента от общего количества. Поскольку они отменяются вышестоящими инстанциями, то, конечно, входят в категорию неправосудных, но связывать их с возможностью коррупции неправильно. Быть может, судья просто не учел каких-то обстоятельств дела и принял ошибочное решение. Не ошибается тот, кто не работает. Вот если вскроется, что ошибка была допущена умышленно, преднамеренно, тогда разговор пойдёт в другой плоскости, и без наказания человек в мантии не останется.
– В 2010 году в суде кассационной инстанции было рассмотрено 2449 уголовных дел, в прошлом году 2879. В гражданском судопроизводстве положение не лучше: 2010 год – 7084 рассмотрения, в прошлом году – 6971. Безусловно, всех участников судебных процессов вердикты, вынесенные первой инстанцией, удовлетворить не могут, но ведь обжалуются тысячи дел. Есть повод задуматься о профессионализме судей?
– Есть повод задуматься, но я вам приведу другой пример. Недавно в Судебном департаменте при Верховном Суде решался вопрос: сколько апелляционных судей должно быть в разных регионах страны? Выяснилось, что в одной из сравнительно небольших областей районные суды вынесли за год около 2200 приговоров, и обжалованы из них были почти две тысячи. Вот и сравните: у нас из рассмотренных в прошлом году районными судами 12289 уголовных дел пришло в кассацию чуть больше 23 процентов, по гражданским делам – чуть больше четырех процентов. Но ведь и в той области, называть которую я не буду, тоже работают юристы с высшим образованием. Так где профессионализм выше, и о чем надо задуматься?
– Сколько жалоб на работу судей поступило в квалификационную коллегию в 2011 году, какой характер они носили?
– В прошлом году было 546 жалоб, в 2010 – 562. История из года в год повторяется: подавляющее большинство писем сообщают, что недовольны вынесенными вердиктами, но это не компетенция квалификационной коллегии. Что касается реальных жалоб, то они были на грубое нарушение законодательства при рассмотрении дел, нетактичное поведение судей во время процесса (17 жалоб в 2010-м и 25 в прошлом году), неправильное их поведение в быту. Такие сигналы рассматриваются очень внимательно, и если они подтверждаются, принимаем жест кие дисциплинарные меры.
– От адвокатов, следователей, прокуроров доводилось слышать о том, что судейское сообщество плотно закрыто для «посторонних», другим, мол, юристам стать судьёй практически невозможно. На самом деле так?
– Вовсе нет. За последние три года, например, мировыми судьями и судьями судов общей юрисдикции стали восемь человек из Воронежа и районов области – четверо работников прокуратуры, адвокат, судебный пристав, юрисконсульт Администрации Россошанского района, начальник кафедры института МВД.
– Некоторые известные общественные деятели говорят о необходимости всенародных выборов федеральных и мировых судей. Как вам подобная идея?
– Если законодателем будет принято такое решение – пожалуйста. Я не против, я за. Вот только не уверен, что при нынешнем своеобразном менталитете большинства народа, при власти денег в судебном сообществе окажутся действительно честные люди, стремящиеся работать по совести и по закону.
Борис Ваулин
Коммуна, №54 (25882), 17.04.2012 года.
