«Абирег» продолжает серию интервью в рамках проекта «Сумевшие». Наши «сумевшие» – это те, кто переживает два крупнейших экономических кризиса нового времени – пандемию и СВО. И этот выпуск особенный. Перед началом интервью владелец сети «Робин Сдобин» и кафе «Моне» Александр Губарев сразу предупредил, что не считает кризисы преодоленными, так как до сих пор разгребает их последствия. Но именно такие примеры, когда предприниматель пробивается через трудности и не опускает рук, как раз и могут мотивировать других, не так ли?
Справка
Александр Губарев – владелец сети быстрого питания «Робин Сдобин» с собственным производством площадью в 5 тыс. кв. м, кафе «Моне» и «Андерсон» (последнее – по франшизе), а также оздоровительного центра «Бенарас». Оборот компаний, по оценкам Губарева, в 2024 году перевалит за 2 млрд рублей.
– Насколько серьезными для вас оказались последствия пандемии?
– Весьма серьезными. Хоть и не люблю жаловаться, потому что бесполезное это дело. В период пандемии нам не дали справку Торгово-промышленной палаты о том, что это форс-мажорное обстоятельство. С поставщиками нам удалось договориться самим, они нас не «задушили», но пришлось выбирать: либо платить зарплаты, либо налог за торговые точки. В итоге пять или шесть точек «Робина» я потерял, потому что не выполнил обязательства. Обидно, но мне важнее было сохранить людей. Слава богу, государство в итоге включилось и мы около 55 млн рублей субсидий получили, это сильно помогло нам выжить. К слову, если киоски «Робина Сдобина» хотя бы приносили деньги, то с остальным всё было очень плачевно. Опт вообще обрушился, а кафе на одной доставке не выживали, продавали в лучшем случае на 30 тыс. рублей в день. Это всё работало в убыток.
– И долго в убыток работало?
– Наверное, месяцев восемь, а то и год.
– После начала спецоперации какие-то новые трудности у вас возникли?
– Во-первых, с персоналом. Кто у нас в основном работает продавцами? Женщины с детьми. Социальный слой, не пышущий деньгами. Соответственно, если у них кормилец уходит на СВО, большая вероятность, что жене он скажет – мол, сиди дома, занимайся воспитанием детей. И это просто фатально. На производствах такая же проблема. Чтобы как-то спасти ситуацию, мы привлекаем подростков с 14 лет подрабатывать, уже любая помощь нужна. Опять же с иностранцами вон какая ситуация – гонят их. Мне, честно говоря, хоть «желтые», хоть «зеленые», хоть «серо-буро-малиновые», лишь бы люди работали. Я не фашист.
Второй момент. Как только наше государство разрешает что-то на экспорт продавать, сразу начинаются манипуляции. Прямая связь. Когда ковид ударил и продажи за рубеж встали – цены все упали ниже плинтуса. А сейчас, несмотря на сложности, я так понимаю, мы всё равно с Китаем активно торгуем. Вот тушка цыпленка стоит по 360 рублей. Когда такое было? Это еще связано с инфляцией, конечно, но [Эльвира] Набиуллина (глава ЦБ – прим. ред.) вроде говорит, что всё хорошо?
– У нас куриное филе уже дороже свинины стало?
– Да кошмар!
– А с чем это связано?
– Я думаю, что только с Китаем. Рынок сахара вообще весь монополизирован, сплошные сговоры.
– 10 лет назад Forbes оценивал оборот ваших компаний в 1,7 млрд рублей. Что-то изменилось?
– Оборот упал, но уже подрастает. Сейчас, если ничего неожиданного не случится, я думаю, мы перевалим за 2 [млрд рублей в год].
– А чистая прибыль растет или снижается с годами?
– Снижается. Растут затраты и конкуренция.
– Был момент, когда некоторые американские фастфудные бизнесы ушли с нашего рынка. На вас это положительно не сказалось?
– Сказалось. Мы сейчас за счет этого очень здорово растем в опте. Но появились большие сложности с оборудованием. Если раньше проблема решалась одним звонком немцам, то сейчас они даже простой вал, даже ножи продавать не желают. Я не знаю, что делать.
– А у китайцев нет того, что вам нужно?
– Китайцы... Как можно поменять одну электронику на другую? С сенсорного переходить на аналоговое? Наверное, придется. Будем вести такую работу. Я хотел сам поехать в Китай в мае, потом посмотрел на финансовую ситуацию и подумал: ну что ехать? Облизываться? Там и культура другая.
Вот что такое европейский шоурум, на которые я насмотрелся в зарубежных поездках? Огромный выставочный комплекс с демонстрацией оборудования. Приезжаешь, понимаешь, что ты хочешь, у тебя есть график выставки. Одного производителя посмотрел, другого. Сравнил стоимость, качество, выбрал вместе с главным инженером. А что такое Китай? Там, мне сказали, всё как-то по-другому. А как по-другому?
К тому же, мы в прошлом году купили производственную линию китайскую, которую нам продавали три разных компании, при этом нас уверяли, что они разные. В итоге оказалось, что это всё одно и то же. Только цена отличается. Как бы еще раз не обманули. В любом случае, мы будем смотреть в сторону Китая и сотрудничать, но сперва надо на ноги встать и понять: нас государство хочет полностью разорить или по частям? Я тут недавно был в банке на переговорах о кредите и спросил: «А вообще они там наверху думают о нас?» Мне говорят: «Саш, кто там о вас думает? СВО (Губарев назвал это другим словом – прим. ред.) идет». Ну понятно. Но можно хотя бы перестать рассказывать, как у нас всё хорошо. Кому вы это рассказываете?
– В историю с новыми регионами, как «Русский аппетит», не хотите заходить?
– Мы осторожно проехали, посмотрели. Поняли, что рынок в ЛНР и ДНР, в принципе, есть. Не пошли туда, потому что сейчас основные ресурсы идут на замену оборудования и освоение более спокойных Воронежской и Тамбовской областей. Тут и мудреных требований, которые порой доходят до маразма, меньше. Но в следующем году, если ничто нам не помешает, пойдем. По партнерскому пути. Нужно найти предпринимателей, которым я доверяю, и отдать объекты полностью под их управление. С определенными обязательствами, но без денег. Они будут зарабатывать как партнеры и платить мне фиксированную арендную плату. По схеме: всё, что выше, всё твое. Без вложений. Всему обучу. При желании объекты в будущем можно будет выкупить.
– Вопрос о кофе. Субъективно, есть ощущение, что его доля в структуре продаж общепита увеличилась.
– Это номер один. Мы превратились в кофейные домики, по сути. От общего оборота под 40% приходится на кофе. Ты будешь сильно удивлен – поставщиком является Nescafе! Они не ушли, хотя их за это Украина там, считай, анафеме предала.
– Не думаете переориентироваться в кофейню?
– Мы очень плотно работаем с Nescafe, постоянно созваниваемся в Zoom. У них самое дорогое зерно, хотя мы могли бы покупать и дешевле. Они полностью обеспечивают нас автоматами, плюс мы участвуем в их новом направлении аппаратов самообслуживания. Именно потому, что там деньги. Молодое поколение стало ценить качество напитка, [обращает внимание и на стоимость] – ты не можешь продавать хороший кофе за 47 рублей. У нас неплохой стандарт, не кислый вкус. И стаканы у нас, посмотрите, какие, людям очень нравятся.
– По поводу конкуренции с «Русским аппетитом». Я, возможно, что-то пропустил, но у вас почему-то никогда не было категории очень большого бургера вроде «Русского размера».
– Уже давно есть. «Мегабургер». Мы просто не умеем проводить красивых рекламных кампаний, но учимся. Запустили мини-борды на телевизорах, сделали неплохие ролики. И вообще – нынешнее время я назвал бы возрождением, потому что в последние годы мы превратились в ужасную сеть. Во-первых, мне нужно было гасить кредиты, во-вторых, я построил здание на Карла Маркса в Воронеже, которое высосало из меня просто всё. Поэтому я довел сеть до ужасного состояния. Такая реальность.
– Не жалеете?
– Жалею. Вернуться бы мне на 10 лет назад, я бы никогда не повторил своей ошибки, вот этого распыления средств. Но не ошибается тот, кто ничего не делает. В «Моне» денег вбухал... Мне хотелось сделать «Францию в России», но я не вытянул – и всё начало рушиться. Фактически прибыли там ноль. С «Андерсоном» проект тоже такой – там уже седьмой управляющий, кажется. Я счет потерял. Теперь ставку делаю только на уличную торговлю и на опт, где тянут «Магнит» и «Пятерочка». С оптом тоже ситуация интересная: с одной стороны, прибыль, с другой – убиваем сами себя, создавая себе же конкуренцию. Но деваться некуда, иначе это просто будут делать другие. Дорабатываем форматы, следим за рентабельностью и «чистим» матрицу. При этом мы не должны потерять свое лицо, а наше лицо – это выпечка. Сейчас это особенно сложно с учетом огромного количества открывающихся пекарен, в том числе пекарен той же «Пятерочки».
– Ходит слух, что они держат эти пекарни в убыток, лишь бы привлекать людей в магазин.
– Нет, там вот какая математика. Я просто езжу регулярно на «Пищевку» в Сочи, где «Пятерочка» выступает – это такой съезд тех, кто в России выпечкой занимается. И они официально говорят, что прирост по этой товарной категории у них составляет 20%. То есть пекарня со свежей продукцией не убивает их сегмент аналогичных товаров в упаковке. Он падает буквально на 5-7%, но за счет новой категории общий рост составляет 20%. По рентабельности они примерно как я продают, но я уже перестал с ними соревноваться.
– Разве может самса стоить 40 рублей, как у них, и приносить при этом деньги?
– У них индустриальные машины. Я такую себестоимость дать могу, но из-за специфики дозирующих станций и прочего я не могу дать такое качество начинки за 40 рублей. Наценка там есть, процентов 50 точно, может, даже 100. Но для стритфуда этого мало. Должны быть три цены сверху, а там одна цена. А вот кофе у них тоже, наверное, около 150-300 процентов наценки имеет. Они составляют нам сильную конкуренцию, но с этим придется смириться. Нужно продукцию делать более качественной, играть со вкусами. Мы, кстати, недавно пересмотрели свои стандарты по обязательным позициям, которые должны присутствовать на каждой точке. Таких позиций было 36, и недавно мы поняли, что это глупо. В зависимости от расположения киосков целевая аудитория разная. И нужно под каждую торговую точку отдельно подбирать товар, который популярен в этом месте. Это дает эффект. Поэтому я отпускаю централизованное авторитарное управление и оставляю это на усмотрение менеджеров. Из них мы делаем полноценных партнеров, учим и отпускаем в свободное плавание.
– Какой главный вывод в период кризисов вы для себя сделали?
– Не впадать в отчаяние, не поддаваться эмоциям и верить людям, несмотря ни на что. И конечно, читать книги. Если раньше можно было сделать три ошибки, то сейчас рынок уже не прощает такого. Еще нужно понимать, что люди тоже «вырабатываются» и их нужно переставлять на другие позиции, но не [просто] силой, а силой убеждения. Они потом благодарны за это. Помнить, что мы не развиваем бизнес, если не развиваем людей. А то, что я огромное количество людей обучил, возил на семинары, а они ушли от меня – я не жалею, я всё равно буду продолжать. Учусь отпускать ситуацию, мои же сотрудники меня этому и учат.
