Рынок малой энергетики в России за последние три года пережил радикальную трансформацию. Все оборудование, на котором строилась отрасль — преимущественно европейское производство — ушло с рынка: часть отправлена на СВО, остальное осталось без перспектив эксплуатации из-за разрыва логистических цепочек и санкций. На смену пришел Китай, который активно заполняет образовавшуюся нишу. Об этом в беседе с «Абирегом» рассказал Алексей Дроздов, совладелец компании «ГенМастер», специализирующейся на проектировании и строительстве энергоцентров.
Малая энергетика, на мой взгляд, сегодня развивается по трем основным направлениям, и каждое из них закрывает свою задачу бизнеса.
Первое — энергосервис и экономия на тарифе. Мы строим энергоцентр прямо на площадке заказчика, он работает в параллель с промышленной сетью. Электроэнергия не уходит в магистраль, а потребляется внутри площадки, поэтому мы убираем наценку сетевых и сбытовых компаний. В промышленных сетях по низкому и среднему напряжению заложены огромные потери, они напрямую бьют по тарифу. Когда мы ставим энергоцентр на газе, получаем электричество плюс тепло, и в итоге себестоимость получается почти в два раза ниже, чем у промсетей. За счет этого мы можем давать клиенту скидку 5–20% к промышленному тарифу и за свои деньги строим ему энергоцентр. Один мегаватт такой мощности может давать до 10 млн рублей экономии в год, а энергоцентры на 3–6 МВт уже ощутимо меняют экономику предприятия.
Второе направление — надежность энергоснабжения. Есть клиенты со сложным, дорогим технологическим оборудованием, которые сидят в «мягких» зонах сети: напряжение плавает, сеть моргает — оборудование встает, запуск долгий и дорогой. В таких случаях вопрос тарифа уходит на второй план, им нужна стабильная, предсказуемая сеть. Здесь энергоцентр работает как резерв, который постоянно на подхвате: сеть просела — он подхватил, выровнял, обеспечил технологический процесс без остановок.
Третье направление — островной режим, когда промышленной сети либо просто нет, либо подключение к ней экономически бессмысленно. Сейчас это большая проблема, в том числе в центральных регионах: промышленность развивается, а свободных мощностей не хватает. Присоединение новой мощности уже доходит до порядка 150 млн рублей за 1 МВт — это дороже, чем построить свой энергоцентр. И это только входной билет, дальше все равно будет дорогой тариф. В таких историях компании все чаще выбирают строительство собственного энергоцентра — либо полностью своего, либо по модели «под ключ» с нашей стороны.
Если говорить про технику, разница между турбинами и газопоршневыми установками (ГПУ) принципиальная. Турбины хорошо работают там, где большие перепады нагрузки: они могут изменять мощность в широком диапазоне, условно от 10 до 90%, при этом удельная себестоимость сильно не плывет. Поэтому их ставят, например, на буровые, где нагрузка может прыгать с 5–6 МВт до 2 МВт. Турбина реагирует быстро и эффективно, но в среднем она примерно в полтора раза дороже по себестоимости, чем ГПУ. Газопоршневые установки, наоборот, любят стабильную нагрузку — это как двигатель машины: на трассе он работает эффективно, а в режиме «газ–тормоз» в пробке расход улетает. Так и здесь: при постоянных провалах и подскоках мощности ГПУ начинает потреблять намного больше, и экономику это портит.
Отдельный пласт — майнеры и ЦОДы. В последнее время запросов от майнеров очень много: все интересуются мощностями, площадками, энергией. Но я отношусь к этому направлению осторожно. Бизнес пока неструктурированный, очень много «шальных» историй, которые напоминают лесозаготовку начала 2000‑х: бешеная маржинальность, но при этом крайне неэффективные модели. Многие до сих пор путают прибыль с выручкой, бегают с красивыми презентациями, а по факту отвлекают время, ресурсы и внимание, а потом просто исчезают. Для отрасли это, честно говоря, бич.
Мы для себя видим более здоровый подход: мы создаем энергетические мощности — немного дешевле промышленных сетей — и предлагаем майнерам только энергию и инфраструктуру, не залезая в их риски. Есть охраняемая площадка, подведены мощности, можно ставить свои контейнеры, подключаться к нашим киловаттам — на этом наша зона ответственности заканчивается.
Если смотреть шире, по экономике, видно серьезный структурный сдвиг. Нефтегаз сейчас испытывает большие сложности, снижаются и переносятся инвестиционные программы. При этом отрасли, которые ближе к конечному потребителю — продукты питания, агросектор, стекольная промышленность и смежные с ними направления — хоть и тяжело, но все‑таки развиваются. Рынок растет, но он растет уже по другим траекториям, чем пять–семь лет назад. К чему именно приведет этот рост, станет ясно в ближайшие годы.
Отдельное давление создает высокая ключевая ставка. Компании, которые все время развивались на кредитных деньгах, сегодня чувствуют себя очень некомфортно: стоимость капитала убивает многие проекты на старте. А те, кто традиционно рос за счет собственных средств, чувствуются куда устойчивее — у них меньше долговой нагрузки и больше гибкости в принятии решений.
