Рейтинг влиятельности Воронежской области 2025 – Вице-премьер правительства Воронежской области Алексей Сапронов рассказал «Абирегу», как электронный бюджет сделал полностью прозрачной систему господдержки, почему крупные предприятия опасаются экспертов по бережливому производству и зачем строили птицефабрики, если девать яйцо теперь некуда. Также обсудили амбициозные планы по росту производства и экспорта. В его зоне ответственности агропромышленный комплекс, ветеринария, экология, лесные отношения и муниципальное развитие. На посту зампреда правительства он с сентября 2025 года, до этого шесть лет возглавлял министерство сельского хозяйства Воронежской области.
— С момента назначения вице-премьером региона в сентябре этого года вы курируете сразу несколько отраслей. С чего пришлось начинать в первую очередь?
— Времени больше всего требует министерство сельского хозяйства: там и сумма финансирования большая, и федеральных изменений всегда больше. Мер господдержки больше сорока — часть федеральных, часть региональных. Сейчас всё работает через электронный бюджет, документы уже никто руками по кабинетам не носит. Когда-то говорили, что АПК — это «чёрная дыра», где всё распределяют любимчикам, но этого больше нет. Мы даже не вмешиваемся в подачу заявок — система всё фиксирует автоматически.
— То есть злоупотребления сейчас по сути исключены?
— Аграрии видят нормативный акт, условия отбора, могут удалённо подгрузить документы и подписать их электронной подписью. Раньше было «единое окно»: посадили человека, как когда-то за зарплатой в кассу ходили. Потому что люди ходили не по тем кабинетам и не всегда корректно себя вели. Но лимит всё равно ограничен. Внутри шутили: прав тот, у кого заявка быстрее. То есть кто первый прибежал, тот и выбрал весь лимит. Остальным приходило формальное замечание: «отклонено по причине недостаточности лимита».
— Как вы эту проблему решали?
— Перешли к пропорциональному распределению. Сначала в течение определённого периода собираем все заявки, потом берём общий лимит и делим его между всеми. Каждый получает понемногу — не так, как привыкли те, кто раньше забирал всё, — зато никто не остаётся совсем без поддержки. Есть субсидии на компенсацию CAPEX: если покупают сельхозтехнику или, например, зерносушилку, мы компенсируем 30% стоимости. Если видим, что очередь большая, а лимита не хватает, просим губернатора Александра Гусева найти дополнительные средства и закрыть все заявки. Либо ограничиваем срок: оборудование должно быть закуплено, скажем, не позже чем за год до подачи заявки.
— В регионе активно внедряют бережливое производство. Как это выглядит на практике для бизнеса? И как происходит внедрение в органах власти?
— Мы участвуем в программе, каждый год свой план выполняем. Он небольшой: в этом году, например, должны были войти два предприятия — задачу выполнили. Есть центр компетенций под Минэкономразвития, который бесплатно помогает бизнесу: эксперты смотрят документацию, процессы, предлагают решения. Но есть компании, которые категорически отказываются. Они считают, что не могут на определенном этапе анализа деятельности раскрыть все свои бизнес-процессы по своим внутренним причинам. И приходится откладывать анализ на какой-то неопределенный срок. Они так и сказали: в таком проекте участвовать не будем.
— То есть бизнес боится показывать внутреннюю кухню?
— Чтобы реально что-то оптимизировать, нужно видеть расположение оборудования, производственные цепочки, объем складских остатков, отгрузки. Эта история в первую очередь про промышленность, где есть серийное производство идентичных товаров. Если говорить о внедрении этого подхода в госуправлении, то у чиновников специфика другая. Здесь кое-что можно доработать и безусловно есть поле для творчества, но далеко не всё ложится на эту модель.
— Насколько далеко зашли в автоматизации и использовании искусственного интеллекта?
— Органы власти уже активно внедряют использование чат-ботов как на уровне базовых вещей (однотипные ответы, запись на прием), так и в решении более сложных задач. Есть примеры, когда система анализирует заявки организаций, которые включают большой массив данных. Раньше документацию привозили буквально вагонами — физически всё прочитать очень сложно, а с нейросетью это делается быстрее.
— Значит, всё равно придётся идти в автоматизацию, несмотря на риск «галюцинаций»?
— Естественно. Есть процессы, которые действительно надо оптимизировать. Но есть и федеральные ограничения: в сельском хозяйстве большое количество мер господдержки, на каждую есть свой нормативный акт, и мы можем действовать только строго в его рамках.
— Какие ключевые задачи поставил перед вами губернатор?
— Приоритеты заданы указом президента: есть конкретные целевые объемы производства и экспорта. До 2030 года экспорт продукции должен вырасти в полтора раза, а объем производства — на 25%. Задача очень амбициозная, причем показатели считаются в деньгах. Министерство сельского хозяйства РФ распределяет план по субъектам, а мы уже внутри делим по отраслям — куда уж без элементов плановой советской экономики.
— Какие отрасли для вас приоритетны?
— Пищепром — номер один. Плюс наш приоритет — молоко и мясо. Группа компаний «Молвест» развивает глубокую переработку молока — это, пожалуй, лучшая история, которая могла здесь сложиться. Такая переработка нужна и кондитерам, и производителям спортпита, и детского питания. Это протеин, белок — то, чего раньше в таких объемах в России просто не было. Получается и импортозамещение, и снижение себестоимости. Вырастили коров, произвели сырое молоко, поддержали аграриев субсидией, отправили на завод глубокой переработки — в итоге самая высокая добавленная стоимость и отличный экспортный потенциал.
По растениеводству есть инициатива от крупного инвестора, связанного с большим нефтяным гигантом: готовы зайти в глубокую переработку зерна. Любая «пищевка», которая не просто упаковывает сырьё, а глубоко его перерабатывает, — наш приоритет. На Калачеевской площадке есть инициатива по реконструкции и наращиванию производства мясной продукции, возможно и импортозамещение в эксклюзивной продукции получим - хамон например. Скорее всего, проект выстрелит. Новые виды мясной продукции точно появятся.
— Как сейчас обстоят дела с производством яиц?
— Когда яйцо резко подорожало, стали разбираться, почему так происходит. Выяснилось, что валовое производство просело из‑за обновления стада, а крупные игроки начали активно выкупать яйцо в сетях и разогнали цену. Так было по всей стране. Это была, по сути, нормальная рыночная история. Федеральный центр и мы мотивировали производителей наращивать мощности: дали льготные кредиты, построили новые площадки. Теперь появился другой вопрос: зачем мы всё это настроили и куда девать это яйцо при нынешней цене на рынке? Его же надо куда-то пристроить. Ищем варианты, как поддержать производителей. Но главное в этой ситуации - это избежать сильной волатильности на рынке, чтоб не было больших перекосов в цене в течение года, наша задача всех подружить и производителей и сетевиков и конечного потребителя - жителей региона.
— А виноделие как направление — есть ли там потенциал?
— Честно, я бы не делал на виноделие ставку как на серьёзный бизнес. Это больше туристическая история: приехать, посмотреть, попробовать. Не считаю, что это прям бизнес-направление в классическом понимании. Климат потихоньку меняется, площадь земель и терруаров, которые подходят под виноград, будет расти. Но всё равно это очень нишевая, эксклюзивная история. Но мы конечно рады, что у нас и такое направление в АПК региона есть.
— Климат действительно меняется, аграрии это ощущают?
— Речь не о глобальной повестке «изменение климата», а о том, что экстремальных ситуаций становится больше: то заморозки, то заливает. Если бы погода была более ровной, всем было бы проще. Основной инструмент защиты здесь — страхование. Это тема, которую власти субсидируют: государство оплачивает 50% страхового полиса.
— На агрофоруме «Золотая осень» Воронежская область звучала как один из лидеров по агрострахованию в России…
— Мы работаем достаточно активно. На рынке много страховщиков, а мы со своей стороны постоянно объясняем аграриям, зачем это нужно и какие преференции даёт полис. Есть ещё страхование от ЧС: там упрощённая процедура. Если у тебя есть полис и губернатор региона ввёл режим ЧС на территории, больше ничего собирать не надо — приходишь и получаешь выплату. По другим продуктам, требуются акты, справки из Росгидромета и прочая бюрократия.
— Развивается ли органическое земледелие? Идут ли в органику крупные игроки?
— Мы на протяжении последних лет остаемся лидером в стране по количеству органических хозяйств. Крупные промышленники туда особо не идут. Они привыкли работать интенсивными методами, а с органикой урожайность ниже. Тут вопрос экономики, и он для них пока не в пользу органики.
— Экспортная пошлина на зерно по‑прежнему больная тема?
— По экспортной пошлине мнения полярные. Одни говорят, что это однозначный минус: предприятия не обновляют основные фонды, пошлина давит на внешнюю цену и опускает внутреннюю. Причём она рассчитывается на отгруженный объём, а по факту влияет на весь рынок. Есть и убедительные противоположные мнения. Низкая цена на внутреннем рынке сдерживает цену на конечный продукт - например хлеб, или как пример корма для животноводства. Нельзя оценивать ситуацию с какой-то одной стороны. Ну и не нужно забывать, что есть задачи государства, есть бизнеса и есть определенные моменты времени, когда задачи государства важнее.
— Как сейчас обстоят дела с льготными кредитами?
— Для приоритетных направлений ставка по льготному кредиту — 6,95%. Если проект не в приоритете ставка уже 10,25%. Это уже ближе к «нормальным» цифрам, которые возвращают нас в более естественное состояние. Ранее были кредиты и по 2–3% — не исключаю, что к таким ставкам ещё вернёмся, тем более новостей на эту тему становится всё больше.
— Переход на 22% НДС сильно ударит по отрасли?
— Волнения такие же, как и в других секторах. Все понимают, что это дополнительная нагрузка. С учётом того, что рентабельность по растениеводству в последние годы и так не радует, это ещё один плюс в затратах — как рост цены на дизель или семенной материал. Но в целом не думаю что это существенно повлияет на экономику предприятий. Ну и не нужно забывать о том, что многие аграрии используют особый режим налогообложения ЕСХН, который предусматривает определенные льготы.
— Какие ключевые экологические вызовы вы видите?
— Все производства, которые оказывают значительное негативное воздействие на окружающую среду, должны получить комплексное экологическое разрешение. В первую очередь это крупные комплексы по работе с отходами и ряд других предприятий, в том числе аграрных. С 1 января 2026 года при отсутствии этого документа им могут начислить штраф в стократном размере от суммы платежа за негативное воздействие. Понятно, что такой штраф — фактически конец истории предприятия: оно уйдет в банкротство, мы его потеряем. А есть производства, которые быстро не восстановишь и заново не построишь, и для региона или города их закрытие будет катастрофой. Сейчас активно работаем со всеми секторами экономики области, чтобы не допустить таких случаев.
— Приходят ли к вам новые инвесторы или в основном работаете с теми, кто уже в регионе?
— Есть инвестор по глубокой переработке продукции растениеводства и переработке отходов — инициатива китайской стороны. Но в целом ориентируемся на тех, кто уже здесь. Их проще уговорить на инвестиции, им проще стартовать: у них есть инфраструктура, смежные производства, логистика. Срок окупаемости у таких проектов обычно ниже.
— Есть ли сейчас проблемы с минеральными удобрениями?
— Есть план Минпромторга и Минсельхоза по лимитированию объемов минеральных удобрений. Основной поставщик Воронежской области воронежским филиалом Росхим (ранее «Минудобрения») и «Фосагро». С местным производителем всегда плотно работаем, серьезных сбоев не было. Даже когда возникали дефициты, выстроили процесс, уговорили аграриев заключать договоры раньше. Мы в лучшей ситуации, чем дальние регионы, для которых плечо поставки — целый квест.
— Как обстоит ситуация с перевозками?
— Стараемся помогать аграриям, когда они вместе с РЖД реализуют программы капремонта подъездных путей. РЖД нужно понимать, будет ли грузооборот и есть ли смысл вкладываться. Нам удается находить компромиссы, и РЖД ремонтирует пути. Но в регионе всё равно больше привыкли к автомобильному транспорту.
— Удалось ли победить перегруз на дорогах?
— Сейчас столько рамок стоит, что шутить с перегрузом — себе дороже. Никто не хочет рисковать. Были случаи, когда Ространснадзор поднимал товарные накладные — и было видно, что и взвешивать не надо, нарушение и так очевидно. Мы же все живем в одной Воронежской области — зачем своими руками разбивать дороги? Другое дело, аграрии жалуются, что рамки работают несправедливо: где-то тент раздуло, где-то весы подвели. По таким моментам работаем с коллегами и доносим информацию, чтоб если и был штраф, то точно за перегруз, когда вина бесспорно доказана. Но в целом перегружать машины и разбивать дороги конечно же нельзя.
