В рубрике «Наука и бизнес» – Мурат Халишхов и Тигран Чибухчян, основатели стартапа Forest Lab. После окончания учебы в бизнес-школе «Сколково» они решили построить собственный бизнес, основанный на современном научном открытии. Несколько месяцев было потрачено на поиски хорошей идеи – и нашлась она в Воронежской лесотехнической академии. Новоиспеченный бизнесмен Мурат Халишхов, ранее работавший в сфере финансового консалтинга, рассказал о том, как собирается превратить технологию изготовления суперпрочной древесины в деньги – а Slon записал.
«Все началось с поиска проблемы. Во время учебы в бизнес-школе нам объясняли: чтобы бизнес был успешен, надо решить большую проблему потребителя или целой отрасли. Чем больше проблем ты решаешь, тем больший успех тебя ждет. В поисках проблемы мы выбрали лесную отрасль, потому что все остальные были заняты.
Отечественная деревообрабатывающая отрасль почти не развивается: есть вполне современные предприятия в Калуге или Череповце, но работают, в основном, финские или австрийские компании – производят паркет или МДФ. Для развития нужна поддержка государства, но она у нас, как известно, своеобразная. Например, не так давно были подняты таможенные пошлины: не слишком существенно на полуфабрикаты, серьезно – на «кругляк» (бревна – Slon). И его перестали вывозить, зато начали пилить и вывозить доски. Вот тебе и развитие: стали открываться заводы-пилорамы. И все.
Но самая серьезная проблема лесной отрасли – дисбаланс пород древесины. Больше половины спроса приходится на твердые породы, но запасов таких пород – всего 6%. И они постоянно уменьшаются: спрос растет, а срок регенерации долог. Еще летом мебельные производители в Московском регионе столкнулись с тем, что не могут найти дуб – одну из самых дешевых твердых благородных пород. Не говоря уже о тике, махагоне или орехе. Если самая популярная твердая порода не то, чтобы исчерпана, но уже есть нехватка, то мы уверены: дефицит будет нарастать, совсем скоро цены двинутся вверх.
Как-то раз случайно мы наткнулись на статью о сумасшедшем ученом Владимире Шамаеве из Воронежа. Он якобы разработал формулу, которая позволяла сделать из самого непрочного дерева такой же крепкий материал, как сталь. Погуглили, нашли сайт Воронежской лесотехнической академии и позвонили ученому. А потом собрали вещи, сели в автомобиль и поехали к нему в Воронеж.
Мы встретили профессора по дороге на работу в его институт. На здание этой академии, конечно, без слез не взглянешь: похоже, что ремонт там был последний раз еще во времена СССР. В кабинете – столы, книжные полки, заполненные книгами про древесиноведению. На стене – какие-то плакаты с описанием проектов и именами научных сотрудников, на столе – экспериментальные образцы дерева.
Самое твердое называлось «Древсталь» – из него можно делать подшипники скольжения. Но себестоимость такого материала оказалась выше в несколько раз, чем у натурального дуба – около $7000–8000 за кубический метр. Цена нас расстроила, и мы собрались было уходить – но тут профессор, со словами «Значит, вот что вы искали» достал другой кусок древесины. Стоимость этого дерева (профессор назвал его «Дестам», это значит «дерево, стабилизированное амидами») была гораздо меньше – около 10 000 рублей за кубический метр. То есть дешевле дуба, который стоит 45 000 рублей, или ореха – за 70 000–80 000 рублей. При этом материал был твердым, как какое-нибудь благородное дерево.
Технология изготовления «Дестама» проста, но у нее есть секрет. Берется бревно мягкой породы дерева (подойдет даже тополь, ольха, не говоря о березе). С одной стороны бревна цилиндрический нож высасывает натуральный сок древесины, а с другой врезается такой же цилиндрический нож – через него, под большим давлением, в дерево подается специальная пропитка, которую и разработал профессор. Формула этой жидкости – под большим секретом. Профессор не патентовал ее, чтобы никто не мог позаимствовать. Скажу лишь, что она состоит из воды, карбомида и секретного действующего вещества, его доля совсем мала – около 0,1%.
Затем бревно режется на доски и прессуется, потом помещается в специальную сушильную камеру. После этого объем дерева уменьшается на 30–50%, зато увеличиваются плотность и твердость. На самом деле, метод прессования – старый способ. Дерево прессуют с 30-х годов XX века. Но когда древесина прессуется, ее необходимо стабилизировать, чтобы она не разошлась. Раньше для этого использовали бокситную смолу, клей и что угодно – это все токсично. Наша жидкость склеивает волокна древесины, но безвредна.
Мы предложили профессору сотрудничество. В отличие от других ученых советской закалки, которые только и ждут, когда государство придет и начнет их финансировать, наш ученый оказался предприимчивым и долго не думал. Выяснилось к тому же, что раньше он несколько раз выходил на инвесторов, но большинство относилось к нему как шарлатану – думали, что это очередной Виктор Петрик.
Проблем с мягкой породой дерева нет – государство выделяет Лесхозу определенную территорию с лесами для вырубки. Всех, в основном, интересует ель и сосна. Но государство обязывает вырубать не только хвойные, но и все остальное. Куда отдать мусор и сорняк, на которые нет массового спроса? Конечно, нам. Кто-то, может быть, хочет осиновый кол в грудь вбить... но, поверьте, таких заказов мало. Осина на спички – покроет убытки в лучшем случае, но вообще-то это все убыточно. Мы же можем предложить Лесхозу такую технологию, которая просто повысит в разы стоимость никому ненужных деревьев.
Технологию мы тоже собираемся продавать, но для начала построим завод, доказав, что она пользуется спросом, приносит прибыль. Но мы не будем продавать формулу сыворотки, а заработаем на ее поставке. Как Hewlett-Packard: они продают принтеры по себестоимости, а зарабатывают на картриджах.
Место для завода мы уже выбрали – в городе Кондрово Дзержинского района Калужской области. Там есть все, что нам нужно: и доступ к сырью, и рядом рынок сбыта – Москва, где живут наши потенциальные покупатели. Но, самое главное, что в Калужской области адекватная власть. Местные чиновники произвели на нас хорошее впечатление.
Ни в какое «Сколково» мы не хотим, слишком многое смущает. Да, резиденты освобождаются от налогов, но что же вы за компания, если вы не можете выжить вне инкубатора и без налоговых преференций? Я в это не верю. Конечно, у них там множество связей с инвесторами, но мы и сами не были обделены связями с инвесторами, без инкубатора. К тому же в «Сколково» дают гранты на разработки, но нам не нужен грант, нам нужно 80 миллионов рублей – инноград не решает наших задач. Мы могли бы пойти в какой-то кластер и назваться нанотехнологией или чем-то еще, но зачем? Смысл проекта останется тем же самым.
Инвесторы спрашивают нас, почему мы уверены, что доска будет продаваться. Мы уверены, дефицит не за горами. Да и наша древесина применима и там, где обычная древесина не может применяться: в саду, в ванной, в качестве окон и дверей, выходящих на улицу. От влажности она не поплывет и не расклеится.
Я думаю, что основная проблема отечественных предпринимателей в том, что они хотят получить деньги сейчас и сразу. Бизнес в науке не развивается, поскольку никто не хочет бегать и искать лабораторные образцы, все проверять, – никому это не нужно, ведь ни у кого нет уверенности, как это закончится, будет ли все хорошо и просто или нет. Мы тоже чуть было не пошли по этому пути – хотели когда-то строить большой развлекательный центр за пределами Москвы, но в нужный момент поняли, что нужны инновационные вещи: конкуренция здесь меньше, хотя и больше сложностей, но именно они однажды дадут нам преимущества.
Удастся ли бизнесменам заработать на досках? Slon будет следить за развитием событий.
Светлана Романова
Slon, 27.01.2012, 08:41.
