В интервью «ВК» председатель Воронежского областного суда Виталий БОГОМОЛОВ опроверг миф о декоративной роли адвокатов в судебном процессе, а также рассказал о причинах снижения доверия населения к суду и власти в целом.
— Говорят о невероятной нагрузке судей. Сколько дел в среднем рассматривает судья, допустим, облсуда? Что изменилось в сравнении с прошлыми годами?
— На самом деле нагрузка велика. Особенно если говорить о мировых судьях. Число гражданских дел просто зашкаливает. Иногда доходит до 800 и более на одного судью в год. А в среднем —200 —300. У районных судей дел поменьше, но они и сложнее. У областных, естественно, еще меньше, но они, соответственно, еще сложнее. Много дел, которые приходят туда и в кассационном, и в надзорном порядке. Хотя в цифрах все выглядит не так устрашающе. Допустим, в 2008 году судьи областного суда по первой инстанции рассмотрели 42 уголовных дела, в 2009-м — 31, в 2010-м — 29, в 2011-м — 26. Но бывают дела, которые можно рассмотреть за две-три недели, а бывают, что и за два года не получится.
— Много ли затяжных процессов?
— Об одном из них вы наверняка слышали — о так называемой банде Быковцева. Поступило оно к судье Михаилу Авдееву в сентябре 2008-го, а приговор был вынесен в декабре 2010 года. Дело рассматривалось больше двух лет из-за сложности, многоэпизодности, большого количества фигурантов. Сами обвиняемые вели себя крайне некорректно, так же, к слову, как и их адвокаты. Они делали все, чтобы затянуть процесс. Авдеев даже был вынужден вынести два частных определения в адрес адвокатской палаты за то, как работали в процессе некоторые защитники.
— Виталий Петрович, насколько я знаю, подсудимые получили максимальные наказания из возможных. Не повлияло ли их поведение в суде на решение судьи?
— Судьи — не роботы. Когда подсудимые и адвокаты начинают изводить судью всевозможными жалобами, бесконечными претензиями и, в конце концов, откровенным хамством... Каждый человек, который имеет нервную систему,— отреагирует. Но я не думаю, что наказание напрямую было связано именно с поведением подсудимых и адвокатов. Михаил Алексеевич — профессионал, он умеет собой владеть.
— Когда я общалась с адвокатами, мне доводилось слышать мнение, что линию защиты судьи часто попросту не учитывают. Что бы ни говорил адвокат, какие бы аргументы ни приводил — все уходит в пустоту. Роль защиты все больше становится декоративной, и о состязательности процесса речи уже не идет...
— В том процессе, о котором мы только что говорили — деле Быковцева, — адвокаты вели себя крайне некорректно, вероятно, они и жаловались...
— Речь совсем не о них...
— Действительно, бывают случаи, когда адвокаты намеренно идут на поводу у подсудимых — в нарушение адвокатской этики и норм Уголовно- процессуального кодекса. Тогда на них не стоит обращать внимания. Адвокат должен работать в рамках закона. Допустим, расследуется дело. Он должен заявить следователю ходатайство: допросить таких-то лиц, которые, например, подтвердят алиби подзащитного. Если следователь отверг ходатайство, защитник может заявить его в суде. Но, если он сразу в суд приходит и говорит о свидетеле, а следователю раньше о нем — ни слово. ни полслова, туг уже начинаются вопросы.
— Стало быть, квалификация адвокатов стала вызывать больше вопросов?
— Не квалификация. А желание прислушиваться к нормам закона. Если все происходит по правилам, то не согласный с чем-то адвокат может написать жалобу на действия судьи, и мы рассмотрим его жалобу. И защитник, безусловно, будет услышан, а работа его не уйдет впустую. Примеров тому множество.
— Дело Быкоецева — самый затяжной процесс?
— Нет. Сейчас в производстве судьи Николая Николаенко многоэпизодное дело Ишевского, Козлова и других. Там та же история — и разбойное нападение, и грабежи, и прочее. Дело рассматривается почти два с половиной года. Сейчас идет к завершению. Адвокаты и прокуроры выступили в прениях. Теперь слово за подсудимыми. Они попросили дать им время. В деле было много жалоб и ходатайств от подсудимых, чтобы каким-то образом повлиять на судью. Николай Петрович человек адекватный и переносит все спокойно. Однако дело затянулось.
— А существуют все-таки какие-нибудь нормы: за какое максимальное время судья должен рассмотреть дело? И в каком случае можно говорить о волоките?
— Раньше такие сроки были. Есть они и сейчас: два месяца для федеральных судей в районном суде, месяц — у мировых. Раньше в законе было записано, что в течение двух месяцев судья должен рассмотреть дело вне зависимости от его сложности. Если судья не уложился, он автоматически становился волокитчиком. Сейчас такие нормы отменили. С учетом того, что практически невозможно рассмотреть сложное дело не то что в два месяца, но и в полгода, а то и за год. Представьте, например, уголовное дело, которое расследуется в течение четырех-пяти лет целой бригадой следователей. Каждый отрабатывает свой эпизод, а в суде ВДРУГ — нате и рассмотрите за два месяца. Да невозможно! Поэтому сейчас в УПК есть такая запись: рассмотрение дела нужно начать в течение месяца. А затем уже идет отслеживание срока судебного следствия в зависимости от его сложности.
По поводу наказаний за волокиту... В облсуде подобного не было. По районным судам — было. Я не буду говорить о действующих судьях — на мой взгляд, некорректно. В течение последних двух лет предупреждения выносились четырем судьям. В отношении мирового судьи Рыжковой, работавшей в Терновском районе, мы вынесли сначала предупреждение. Оно не подействовало, тогда встал вопрос о прекращении ее полномочий. Теперь она у нас не работает.
— Вы сказали, что в некоторых судах нагрузка на судей зашкаливает. Но в прошлом году в области упразднили девять райсудов. He связано ли повышение нагрузки с реформами судебной системы? Не стало ли гражданам труднее искать правосудия?
— Мы упразднили девять из десяти райсудов, в которых числилось по три судьи. Нагрузка на них была чрезвычайно мала. Хотя в законе есть такая формулировка, что по желанию подсудимого его дело может рассматриваться в составе трех профессиональных судей. Соответственно. в каждом районе сидели минимум трое судей. Они могли рассматривать одно-два дела в год. Именно такие суды мы и упразднили. Там сократилось количество судей, и они стали назваться по-другому. Скажем, Репьевский - Острогожским, Воробьевский — Калачеевским, Подгоренский — Россошанским. Количество судей уменьшилось вдвое, сменили вывеску, но все помещения, все необходимые для работы реквизиты остались. Граждане как ходили туда раньше, так и ходят. Для людей ровным счетом ничего не изменилось.
— Получается, в райсудах делать нечего, а мировые суды захлебываются от работы?
— Назрели изменения, и они уже происходят. В свое время в области было 110 участков для мировых судей, теперь их на семь больше. Один мировой судья обслуживает территорию, где проживают от 18до25 тыс. человек. Сейчас рассматривается вопрос о том, чтобы нижний предел уменьшился до 15 тыс.
— Зачастую наказания, которые назначает судья, выглядят как чистая декларация. Я имею в виду назначение огромных денежных компенсаций потерпевшим и их родственникам. С одной стороны, у обвиняемого порой по объективным причинам нет возможности деньги не то что отдать, но даже заработать. С другой—даже если они и есть, отдавать он не торопится, а заставить его никто не может...
— Вопрос не к нам. По закону предписывается взыскивать такие суммы, судья и взыскивает. А вот будет ли выплачена сумма — вопрос к судебным приставам. Мы лишь принимаем решение, которое положено по закону. Сейчас широко обсуждается вопрос о том, чтобы создать фонд выплат компенсаций потерпевшим. Чтобы ущерб, который они понесли в связи с преступлением, был возмещен. Потом уже в пользу фонда будут взыскивать суммы с осужденных. Понятно, что для государства создание такой структуры будет связано с огромными тратами, но необходимость в ней назрела.
— Виталий Петрович, велико ли число обжалований судебных решений?
— По уголовным делам в 2010 году в кассационном порядке было обжаловано 2611 приговоров, в 2011-м — 3444. Рост на тысячу. С одной стороны, люди стали больше жаловаться. Народ у нас стал более раскрепощенным, грамотным. С другой — возможно, больше ошибок стали допускать судьи. Но качество рассмотрения дел все же осталось на одном уровне. Так что, очевидно, стали больше жаловаться.
— А сколько в прошлом году было вынесено оправдательных приговоров?
— Окончательные итоги не подведены. В 2010-м по федеральным судам было вынесено 17 Оправдательных приговоров, у мировых судей — 72. За шесть месяцев 2011-го по федеральным судам было два оправдательных приговора, 30 — у мировых судей.
— Выходит, по федеральным судам оправдательных приговоров почти не выносят?
— В среднем число таких дел не превышает полпроцента в год.
— Неужели настолько безупречно работает следствие?
— Дело в том, что дела, приговоры по которым могут быть оправдательными, отсекаются на этапе предварительного следствия. Судьи в порядке статьи 125 УПК отменяют постановления следователей о возбуждении уголовного дела там, где нет состава преступления. Но я допускаю, что и следствие стало лучше работать.
— С другой стороны, жалоб-то со стороны граждан стало больше...
— Здесь нужен какой-то определенный подробный анализ. Нам пока такой задачи никто не ставил, поэтому ничего определенного я вам сказать не могу.
— Бывая в суде в последнее время, часто сталкиваюсь с проявлением неуважения к судье. Его могут перебивать, не исполнять его требований, оскорблять. Слышала, что в одном из райсудов на судью даже напали. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что раньше такого пренебрежения не было. Что происходит?
— По поводу нападения на судью, честно признаюсь, не слышал. Такой инцидент тянет на уголовную статью. В принципе, в процессе все зависит от судьи. Подсудимые, потерпевшие, адвокаты не посмеют себя вести дерзко, если судья с самого начала себя правильно поставил. Если сразу не пресечь хамство и неуважение, то дальше может быть все. что угодно. К тому же у нас есть приставы, которые осуществляют охрану в суде, можно их попросить навести порядок. Словом, все в руках судьи. Я сам почти 35 лет проработал судьей, знаю, о чем говорю. К слову, подобное встречалось и раньше. Тогда приставов не было, приходилось вызывать милицию. Возможно, таких случаев сейчас и в самом деле стало больше.
— Может, все же дело не только в умении судьи правильно себя поставить, но и в том, что в обществе отношение ко всей судебной системе довольно скептическое? И не только к судебной, но и ко всем правоохранительным органам в целом...
— Неуважения к суду, к правоохранительным органам, безусловно, стало больше. Да и отношение к власти изменилось в худшую сторону. Люди не верят никому. Но насколько тенденция набирает обороты, мне судить трудно. Я бы не сказал, что она носит массовый характер. Таково состояние нашего общества, нашей культуры в целом. Возможно, 90-е годы дали толчок ко всеобщему нигилизму. И приходится расхлебывать. Люди почувствовали раскрепощенность, иногда — вседозвозленость и посмотрите до чего дошло: в судебном процессе на судью поднимают руку.
— В середине прошлого года в Интернете активно обсуждалась идея о проведении общественных и независимых экспертиз по громким резонансным делам. Вроде бы она нашла сочувствие среди членов Конституционного суда...
— Такую идею в свое время высказала Тамара Морщакова, судья в отставке Конституционного суда. На заседании совета по развитию гражданского общества и правам человека Тамара Георгиевна инициировала проведение мониторинга по резонансным делам и общественную экспертизу. Но мне совершенно непонятно, как ее идея коррелируется с Конституцией, с независимостью судебной власти и судьи в частности. Что за экспертиза? Не может быть такого, что приговор вынесен, а его начинают обсуждать: «Он неправильный! Он правильный!». Если уж будет указано: «Экспертный общественный совет должен выносить приговоры» — пусть он и выносит. Зачем тогда суд? Зачем тогда районные, областные суды, Верховный суд? Всех их разогнать и оставить один общественный совет. И вообще, что такое «резонансное дело»? «Малое резонансное», «большое резонансное дело»? Кто даст оценку. резонансное оно или нерезонансное? В широком смысле или узком? Так можно далеко зайти... Обсуждайте дела, пожалуйста, в СМИ, на общественных слушаниях. Но выносить официальное экспертное решение для суда — просто дикость.
— Как вы относитесь к судам присяжных? Было время, когда профессиональные судьи дружно осуждали институт народного правосудия. Что-то изменилось?
— Суд присяжных — на самом деле независимое правосудие. Судей набирают с улицы путем случайном выборки. 12 человек, не знающих, что за люди сидят на скамье подсудимых, не знающих, как шло следствие. Они видят только доказательства прокуратуры и адвокатов и соотносят их. Судят по факту. Хотя, конечно, мы пока не дошли до того уровня, чтобы присяжных на все время, пока длится процесс, селили в отдельную гостиницу и изолировали от всего происходящего вокруг.
— Говорят, наши суды присяжных очень кровожадные. Они крайне редко выносят оправдательные приговоры. Раньше, в самом начале, когда институт в нашем правосудии только появился, слышала, оправдательных приговоров было много, а теперь — наоборот. Некоторые связывают тенденцию с ожесточением общества.
— Насколько я знаю, обычные судьи выносят, как я уже говорил, оправдательных приговоров не более полу-процента в год, а присяжные — около 5%, то есть в десять раз больше. Но, знаете, есть некоторый парадокс: с каждым годом заявлений-ходатайств от подсудимых, чтобы их дела рассматривали присяжные, становится все меньше. То же дело Ишевского: сначала подсудимые захотели, чтобы их дело рассматривал суд присяжных, а потом отказались. Многие отказываются. Первое время — В 2003 году — доходило до 25%, то есть четвертая часть всех процессов была с участием суда присяжных. Теперь их единицы — 3 — 4%.
— Почему же подсудимые разуверились в неродном правосудии?
— Вот тут, чтобы понять причину, как раз и уместно, я считаю, подключить общественность. Обобщить, проанализировать судебную практику, пообщаться с подсудимыми. И, возможно, даже получится сделать какие-то выводы.
— Виталий Петрович, а часто ли в суды обращаются с жалобами на чиновников? Не действия муниципальных и государственных органов власти?
— Жалоб на действия чиновников, на действия муниципальных и государственных органов поступает в суды намного больше, чем раньше. Если прежде жаловались в райкомы, обкомы партии, областные, районные советы народных депутатов и они решали вопросы, то теперь можно пойти только в суд. И думаю, что, как только будет введено административное судопроизводство. обращений станет больше. В 2011 году в районные суды поступило 40 жалоб на действия федеральных органов, 337 — на действия должностных лиц федеральных органов, в том числе и на действия судебных приставов. Заявлений на решения муниципальных органов было подано 310, на должностных лиц— 134. К слову, жаловались и на судей. За последние два года два председателя райсуда были наказаны дисциплинарно, лишены премий.
— В народе ходят легенды о непомерных судейских зарплатах и премиях.
— Последнее повышение было в 2005году. Инфляция его съела.
— Стало быть, желающих прийти в суды становится меньше?
— Из числа адвокатов, прокуроров и следователей на самом деле уйти в судьи стремятся все меньше людей. Во-первых, не такая уж великая зарплата. Во-вторых, нагрузка на судей постоянно растет. К примеру, в нынешнем году в судах общей юрисдикции областного уровня ввели апелляционные инстанции по гражданским делам, которые будут пересматривать решение суда не по отдельным процессуальным вопросам, а по существу всего дела в целом. Как вы понимаете, работы у судей прибавится. Но сказать, что мы испытываем кадровый голод, я не могу.
— Как теперь будут обжаловаться судебные решения? Что новация даст гражданам?
— Подобная инстанция уже существовала, но для дел, рассматриваемых мировыми судьями. Ас 1 января она действует для гражданских дел, рассматриваемых районными судами. Происходит двойная доскональная проверка всех материалов с вызовом свидетелей, потерпевших сторон, третьих лиц, а в случае необходимости - с значением экспертиз. Проверили, подтверждено, остается в силе. Не подтверждено — отменяется. Апелляционная инстанция выносит новое решение. Из полномочий суда второй инстанции (то есть апелляционной) исключена возможность передачи дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Она окончательно принимает решение, которое сразу вступает в законную силу. Соответственно, для граждан решения теперь будут приниматься быстрее. Есть и другая новость: с 2013 года новая, апелляционная инстанция также будет введена для уголовных дел.
— Область считается чуть ли не рекордсменом по числу обращений в Европейский суд по правам человека. Наши земляки жалуются, что их права были нарушены, около 500 жалоб нашли подтверждение. Государство им выплачивает большие компенсации. Почему, на ваш взгляд, чтобы добиться справедливости, обращаться приходится так далеко?
— Сразу хочу сказать, что 90% всех выигранных в Страсбурге процессов от нашей области касаются неисполнения судебных решений. Остальные 10% — волокита, нарушения в системе исполнения наказаний. Нашей исполнительной властью не исполнялись решения во многих случаях — и в отношении чернобыльцев, и медиков, и учителей, и многодетных матерей, и по детским пособиям. То есть там, где областной бюджет не выполнял своих обязательств. Было время, когда такое неисполнение было массовым. Но сейчас число жалоб многократно сократилось.
— Приходится ли вам сталкиваться с тем, что в громких, резонансных делах на судей давят, — с так называемым административным ресурсом, телефонным правом?
— Ни от кого от судей ни разу за последние десять, даже за 15 лет я не слышал, что на них кто-то пытался давить. В советские времена звонили с накатом, помнится, приказывали рассматривать дела «правильно». Теперь максимум, что могут попросить. — ускорить рассмотрение там, где разрешение дела затягивается.
Светлана Тарасова
Воронежский курьер, №10, 31 января 2012 года.
