«В противном случае быстроходный электрический поезд мы построим, а Дуньки наплюют шелухи в механизм, и поезд остановится, и все к черту».
Михаил Булгаков
Стюарды экскурсионного греческого парома на остров Санторини были будто заколдованы: пассажиров болтало по палубе и возле баров, а они ходили ровно и уверенно, аки посуху, — будто и не было на море качки. Любого пассажира шатало, так что многие даже снимали эту болтанку на камеры и мобильники, а греческих моряков — нет! При этом все они зорко наблюдали за туристами, спешили с пакетиками к тем, кого тошнило, подхватывали под руки солидных матрон, детей и даже крепких мужиков, жалеющих пройти в туалет, к стойке бара или на свежий воздух. Да и с информацией на теплоходе никаких проблем не было — ее давали на языках всех присутствующих туристов. Приятно было видеть, как внимательно и точно стюарды исполняют свою работу и служат тем, кто обеспечивает их зарплату. Профессионалы, чего уж.
На фоне греческих моряков запах Родины на обратном пути в Россию был особенно резким. Запах исходил от авиакомпании «Полет». Сотрудница его сидела в хвосте самолета АН-148 и в служебное от работы время забавлялась игрушками на планшете. После набора высоты одна из пассажирок направилась в туалет и долго не могла понять, занят он или свободен, и как его открыть, если не занят. Стала трогать какие-то ручки и рычаги. И тут на нее обрушился гнев сотрудницы АК «Полет».
— Куда вы прете, дамочка? Что вы там тычете? Глаза разуйте, что написано!
— Да не вижу я, где тут написано, — оправдывалась женщина.
— Очки наденьте! Лезут, ломают... Дикари какие-то!
Пассажирка убралась восвояси и больше, кажется, не делала попыток попасть в туалет.
Я подошел к этому помещению и тоже не смог понять, занято оно или нет, и как его открыть. Сотрудница гоняла по экрану планшета какие-то шарики, и я не решился ее отвлекать. На двери свисала из ниши тряпичная лента, я вспомнил «дерни за веревочку, дитя мое» и потянул ее, но дверь не открылась, а лента вывалилась и упала на пол. И тут же я многое узнал от «полетовской» сотрудницы о себе, своих глазах и руках и вообще о своем умственном уровне.
Но в туалет я все-таки прорвался, просто сильно толкнув дверь и чуть не сбив выходящего оттуда человека, а потом вернулся на свое место.
После общения с сотрудницей «Полета», у меня возникло желание достать подарочную бутылку коньяка «Метакса», напиться пьяным и устроить инцидент на борту воздушного лайнера, утащив за собою «Полет» в пучину федерального скандала. Но вместо распития коньяка я таки подошел к ней и крайне вежливо поинтересовался, почему у стюардесс есть бэйджики на костюмах, а у нее нет; кто она, и как ее имя. Она спросила, зачем мне это, а я ответил: надо. Она сообщила, что трудится не простой стюардессой, а инструктором, и что зовут ее Света. Фамилия у нее тоже оказалась милой и старинной, но называть ее я не стану. Дело ж не в ней, а в рабах, которых надо выдавливать по капле, а мы, наоборот, хлебаем это полными ложками. Четверть века уже капитализму в России, а Света из гастронома остается большой и заметной частью населения страны.
Причем с нею вполне гармонировал аэропорт города-«миллионера» Воронежа: трудно найти на планете нашей другие города с миллионным населением, «международный» аэропорт которых был бы похож на сельпо. С единственным для доставки «международного пассажиропотока» автобусом «Икарус» типа «да когда ж я сдохну» и соответствующим запахом. И многие иностранцы не сразу понимают, что закуток, в который попадают они после паспортного контроля, — не подсобка уборщика, а «зал» выдачи багажа. Аэропорт наш тоже — так и не вывели из деревни.
Кому-то ж должно быть за все это стыдно.
Александр Ягодкин
Московский комсомолец в Воронеже, №40, 25 сентября 2013 года.
