Воронеж. 11.04.2014. ABIREG.RU – Эксклюзив – Шесть лет назад PepsiCo и The Pepsi Bottling Group объявили о своем намерении приобрести 75% акций липецкого ОАО «Лебедянский», которое занимало шестое место в мире среди производителей соков. О том, как начинался соковый бизнес в Лебедяни, как он развивался и чем все закончилось, «Абирегу» рассказал экс-владелец ОАО «Лебедянский», депутат Госдумы, один из богатейших людей России Николай Борцов.
- С чего началось ОАО «Лебедянский»?
- Я думаю, оно началось даже не с акционирования консервного завода Минплодоовощхоза СССР, а с того момента, когда мы приобрели линию по розливу соков Tetra Pak. До этого завод был типичным советским предприятием из ведомства плодоовощхоза. Варили варенье, выпускали в пол-литровых банках щи, борщи - советский продукт быстрого приготовления. Технология отставала от европейских аналогов на десятилетия. До меня на заводе сменилось шесть директоров. Одних увозили с инфарктом, у других отбирали партбилеты и выгоняли. А я для себя решил, что наведу порядок. И вот, когда я пришел директором на завод, к нам приехал министр Минплодоовощхоза. Ему нашли резиновые сапоги, чтобы он мог перейти из одного цеха в другой – там грязь была непролазная. Но ему завод понравился. Даже не сам завод, а наши планы и дела. Министру у нас понравилось, и он у меня спросил: «Чем тебе помочь?» Я ему говорю, что видел на ВДНХ шведскую линию для розлива соков Tetra Pak и хочу ее приобрести для нашего завода. Он говорит: «Считай, что она твоя».
- А где-то в СССР уже работали такие линии?
- Нигде. Везде разливали соки в трехлитровые банки под железную крышку. И поэтому министр Минплодоовощхоза получил выговор от президента СССР Михаила Горбачева за то, что отдал первый Tetra Pak в Лебедянь. Михаил Горбачев увидел эту линию, когда она еще стояла на ВДНХ. Министр ему доложил, что планируется установить эту технику на консервном заводе в Лебедяни. Горбачев тогда спросил: «А где это?» Ему кто-то, кто хоть как-то географию знал, говорит: «Да это дыра в Липецкой области». Естественно президент отчитал министра и потребовал отменить решение. «Такие линии, - говорит, - нужно ставить в Москве, чтобы иностранцы видели, что у нас тоже цивилизация». Но министр решения не отменил, и мы забрали линию. Она была не габаритная, мне на ВДНХ говорят: «Как вы ее повезете? Вас на первом посту ГАИ остановят». Я тогда дал шоферу 50 рублей, он гаишникам по пятерке давал, чтобы пропускали, и все обошлось. Эту линию в Лебедяни с флагами встречали. Ведь что такое Tetra Pak? Это новые технологии, это совершенно другая организация труда, совершенно другой тип работника, это другая эпоха.
- Всем известно, что Юрий Борцов – ваш сын, и глупо задавать вопрос, как он оказался в вашем бизнесе. Но все же, как он стал вашим партнером?
- Это был идеальный партнер. Сын у отца не украдет и не предаст, а чужим в душу не залезешь. Сколько тогда трагических случаев было, когда партнеры друг у друга и деньги уводили, и убивали друг друга. Всякое в то время было. Вообще, я думаю, если бы не было Юры, то не было бы ничего. В самом начале своего существования «Лебедянский» два раза стоял на грани краха, и оба раза Юра его спас. Первый раз мы чуть не потеряли Tetra Pak. За эту линию в рассрочку платил Минплодоовощхоз СССР. А когда Союз распался, федеральное министерство отказалось брать на себя эти обязательства. И компания Tetra Pak прислала своих людей, чтобы демонтировать и забрать линию из Лебедяни. Тогда Юра дал команду, и служба безопасности не пустила шведов на завод. Они постояли у ворот и уехали. А Юра сел в свой «жигуленок», помчался в Москву и договорился со шведами, что мы рассчитаемся за линию, когда заработаем деньги.
- Не обиделись, значит?
- Нет. Они даже расценили этот инцидент как хороший пиар – в том смысле, что русским так нравится их оборудование, что они готовы за него драться. Потом мы чуть не обанкротились. В начале 90-х правительство не проплатило госзаказ. Завод не смог выплатить кредиты и задолжал банкам 1,5 млн долларов. Наш банковский счет заблокировали, и завод остановился. В тот год из-за того, что правительство не рассчиталось за госзаказ, в России разорились десятки консервных заводов. А Юра учредил фирму «Консент», которая по бартеру меняла сырье на соки, соки продавала, и все средства завода передвигались через банковские счета «Консента». Так удалось спасти консервный завод от банкротства. И от этого, я думаю, на тот момент выиграли все: и наш бизнес, и бюджет, и народ не остался без работы. У нас ведь работали люди со всей области.
- Говорят, вы хорошо им платили?
- Платил неплохо. У меня очень много людей с высшим образованием и с красными дипломами работали грузчиками. Учителя, средний медперсонал устраивались простыми рабочими. Я даже вынужден был ограничить их прием на завод, потому боялся, что больницы останутся без специалистов, а школы без учителей и у меня будут неприятности с властью. Да, на зарплату рабочим денег не жалел.
- Это было потому, что в прошлом вы коммунист?
- Нет, это было ради дела. У меня, например, работала семья – беженцы из Казахстана. Отец – мастером, сын – слесарем. И у сына зарплата была раза в полтора больше, чем у отца, потому что слесарь для производства важнее мастера. У нас один раз встала линия Tetra Pak. Думаю, пока специалисты приедут, пока установят причину и отремонтируют, мы миллионы потеряем. И тут приходят ко мне двое наших рабочих. Говорят: «Николай Иванович, давай мы тебе сами машину починим». Я думаю, ну, мужики много на себя берут. Они ходили по заводу с газовыми ключами, а тут надо робота отремонтировать. Ну, я все равно рискнул, и они за два часа запустили линию. У меня тогда на заводе слесарь получал тысяч пять-шесть, а им я стал платить по 30 тысяч в месяц. Это была оценка их значимости. Вообще, у каждого была возможность сделать хорошую карьеру, сделать свою жизнь. Ольга Белявцева, например, начинала работать еще на консервном заводе Минплодоовощхоза СССР простой упаковщицей. Потом стала ведущим экономистом предприятия, потом создала свою компанию «Ассоль», через которую проходило примерно 30% наших продаж. А на момент сделки с PepsiCo у нее было порядка 18% акций «Лебедянского». Это был один из трех самых крупных активов компании.
- В Липецкой области всего несколько местных предприятий вышли на российский рынок. Почему вы не остановились на региональном бизнесе?
- Тут свою роль тоже сыграл Юра. Это он предложил захватить российский соковый рынок. Я, честно говоря, придерживался правила «лучше синица в руке…» и не поддерживал эту его амбициозную идею. Особенно когда выяснилось, что для продвижения соков на российском рынке нужно отдать за рекламу 2 млн долларов. Я понимал: линию запустить, здание построить, сырье закупить – на это денег не жалко. А на то, чтобы вбухать 2 млн долларов во что-то виртуальное, я не мог решиться и был уверен, что деньги пропадут зря.
- Я думаю, потом вы не пожалели?
- Конечно. Я не буду говорить про всю историю «Лебедянского», а за последние 10 лет до того, как мы продали свои акции PepsiCo, наша доля на соковом рынке России выросла с 4 до 30%, а оборот компании увеличился примерно с 20 млн до 1 млрд долларов. Чистая прибыль доходила до 80 млн долларов. ОАО «Лебедянский» было тогда вторым налогоплательщиком в регионе после НЛМК.
- Почему вы продали свой бизнес?
- Я не хочу вдаваться в подробности. Но могу сказать, что на нас никто не давил и мы могли бы его и не продавать. Хотя еще в 2005 году, за три года до сделки с PepsiCo, мы провели Initial Public Offering – первую публичную продажу своих акций. Мы за 151 млн долларов продали тогда почти 20% акций. И с этого момента «Лебедянский» как бы начал от нас уходить. Но, я повторяю, мы с Юрой колебались. Накануне сделки журналисты задавали мне вопрос о продаже бизнеса, и я говорил, что мы «Лебедянский» продавать не собираемся. Это так и было, потому что окончательное решение мы никак не могли принять. Если правду сказать, нас к продаже завода подтолкнули. Мы в то время попытались дать городу 200 млн рублей на строительство очистных сооружений, но бывший глава Лебедянского района отказался от нашей помощи. 100 млн рублей давали на набережную, он тоже отказался взять.
- Ну, не захотел брать – и не надо…
- Нет, это власть, а власть очень сильно влияет на бизнес. Я не хочу сказать, что глава района мог бы к нам придраться и стал бы мешать в работе. Нет. Но он показал, что наш бизнес кроме нас никому не нужен. Поэтому тогда мы окончательно решили продать PepsiCo и The Pepsi Bottling Group 75% акций «Лебедянского» за 1,4 млрд долларов.
- Сейчас время от времени появляются слухи, что собираются продать и «Прогресс», где делают детское питание и разливают минеральную воду. У вас тоже есть акции этой компании. Это только слухи или предприятие действительно хотят продать?
- Честно говоря, я не вникаю очень глубоко в планы этой компании. У нас вместе с супругой там 25% акций. Мы даже не входим в совет директоров. Жена отказалась, а мне как депутату Госдумы нельзя. Так что там решения принимают без нас. Могут и продать, я этого не исключаю.
- А по «Лебедянскому» у вас душа не болит?
- Я пытаюсь себе внушить, что это отрезанный ломоть. И с тех пор, как мы его продали, я ни разу там не был. Но, если честно, сердце иногда ёкает. Как-то больно за него иногда бывает. Вот недавно открыл книжку «60 лет Липецкой области», а там про «Лебедянский» – ни одного слова.
