Белое
«И чиновник может стряхнуть ржавчину бюрократии, взяв ответственность на себя»
— Я провел свое детство в интернате города Россоши. Как сейчас помню, как иду туда и несу на плечах шестилетнего брата... Пришли, а мне говорят: «Брата без медицинской справки взять не можем». И куда мне его нести? Обратно в деревню за 250 километров за справкой? И дадут ли? Там и медпункта-то нет. Пошел к директору. Он — Юрий Попович — бывший летчик. Не побоялся ответственности, брата принял. Несмотря на всю закостенелую советскую систему. А сейчас люди от бюрократии как-то заржавели немного... Но все равно есть люди — личности. Главный федеральный инспектор по Воронежской области Александр Солодов не может пройти мимо любой несправедливости, будь то 90-летняя бабушка, которую не принимают в администрации, или инвалид, нуждающийся в инвалидной коляске.
«Мне все равно, что обо мне скажут другие бизнесмены»
— Когда я только начинал помогать театрам, многими это воспринималось в штыки. «Зачем лезть людям в глаза и демонстрировать, что ты богат? Раз ты так себя ведешь, значит, тебя можно шкурить». Чего только я не слышал в свой адрес! Проблема в том, что у нас часто путают спонсорство с меценатством. Спонсор извлекает прибыль, хотя бы в форме рекламы. Но сейчас постепенно бизнес стал лояльнее к благотворительности. Например, на губернаторском балу пожертвования составили 75 миллионов рублей, а губернатор штата Калифорния Шварценеггер на подобном мероприятии собрал около 2 миллионов долларов при гораздо более высоком уровне жизни.
«Меня не остановят рассуждения, что кто-то отмывает деньги на благотворительности»
— Помощь детям — это святое дело. И как говорится, волков бояться — в лес не ходить. Поэтому я не понимаю тех, кто не помогает детям, считая, что кто-то отмывает на этом деньги. Может, такое отношение у меня после интерната. Меня бесплатно одевали, кормили, учили. Мне кажется, я в долгу перед людьми.
Черное
«Мы запихиваем свои многогранные личности в консервные банки»
— В интернате на одном уроке мне как-то не хватило стула. В коридоре я нашел только трехметровую лавку. Приоткрываю ее концом дверь, одноклассники меня еще не видят, а лавка уже плывет, словно по воздуху… Наконец появляюсь я. Жуткий хохот. Взбешенный педагог начинаем меня с лавкой выпихивать за дверь. И я разбиваю концом лавки окно. До сих пор смешно об этом вспоминать. Люди интересны во всех своих проявлениях, даже комичных, неуклюжих. Директор нашего интерната это понимал. Он играл с пожилым учителем математики в бильярд на глазах у всех учеников. Кто проигрывал – лез под стол и кукарекал. Я и сейчас не стесняюсь быть таким, какой я есть: смешным, неловким, касается ли это спорта или хобби. Большинство же людей словно законсервировались. Они боятся себя проявлять. Словно стыдно показаться веселым или взять в песне не ту ноту…
«Мне неинтересно ультрасовеременное искусство»
— Может быть, я просто приземленный человек, но я люблю смотреть на картинах на море, людей, лес, Леонардо да Винчи, Шишкин, Васнецов… Даже квадрат Малевича при всей его популярности я воспринимаю очень своеобразно. Возможно, кто-то скажет, что я просто чего-то не понимаю. Но для меня ультрасовременное искусство — это как книги Дарьи Донцовой — исключено.
«Многие хотят рыбку, а не удочку»
— Бывает, звонят совершенно незнакомые люди: «Я Иванов, мне нужна помощь». Такие просьбы вызывают удивление. И не потому, что жалко денег. Должны же люди сами к чему-то стремиться. А то приходят сбившиеся с пути ребята… Кто-то пил, кто-то из колонии. Я всем даю шанс, не мне судить людей. Но нужны деньги — заработай! Десять в ответ кивают головами, а работать приходит один.
