У Воронежа появилась своя собственная азбука, в которой собраны любимые жителями уголки города. А создал ее известный российский художник Александр Флоренский, один из основателей ленинградской арт-группы «Митьки».
Во время прогулки по улицам Воронежа художник рассказал журналу Pulse о том, как проходила работа над азбукой.
Вы создали азбуки Питера, Иерусалима, Тбилиси — городов, которые стали Вам родными. Воронеж не является вашим родным городом. Это усложнило работу над нашей азбукой или же, напротив, ускорило ее?
Александр Флоренский: В Воронеже я уже второй раз, а не первый, что делает город роднее. Конечно, в Питере и в Тбилиси вопросов с топонимами у меня не было, ведь я рисовал любимые места, но в Воронеже, как ни странно, работать оказалось проще.
«Идея азбуки Иерусалима принадлежит поэту Михаилу Королю: он написал 33 стихотворения, выбрав топонимы самостоятельно, а мне оставалось только воплотить все это на бумаге. Я в каждой книге в послесловии торжественно объявляю Михаилу благодарность. Но когда я решил создать азбуку Тбилиси и начал искать грузинского поэта, вдруг стало ясно, что можно обойтись своими силами — моих собственных комментариев будет достаточно. И эксперимент удался».
Как происходил выбор мест?
АФ: В родных городах у тебя много милых сердцу уголков, а относительно Воронежа я, конечно, имею пробелы в знаниях. Но, с другой стороны, нельзя объять необъятное: в алфавите только 33 буквы, и я не мог изобразить два объекта на одну и ту же букву — это противоречило концепции. Тем более я поставил себе цель: сделать все на месте. Не хотелось просто сделать фотографии Воронежа, а потом улететь и работать в другом городе. Это было бы неестественно. Возможно, это моя педантичность и концептуальность, но хотелось, как говорится, отправиться на волю с чистой совестью.
Вообще я ехал в Воронеж с предварительным списком мест: помнил про ЮВЖД, Алексеево-Акатов женский монастырь, Введенскую церковь... Но все-таки 33 топонима — это много, отыскать их все в одиночку я бы не смог, пришлось подключить друзей: Лену Дудукину, Дмитрия Большакова, Сергея Кочурина, Алексея Горбунова, которые наперебой стали предлагать свои варианты. Но был уговор, что навязать мне никто ничего не сможет. Мы сели в автомобиль Сергея и за четыре дня объехали все, что можно и нельзя, включая Рамонь и Дивногорье. В итоге у меня появился огромный список мест. Оставалось только выбирать: к примеру, между Девицким выездом и Дивногорьем на букву «Д».
Слышал, что даже в Интернете люди составляли списки значимых для города мест. Скажу так: я ко всему открыт, но никогда не сделаю что-то, чтобы кому-то угодить. Создавая азбуку, я не выполнял социальный заказ, а делал собственный проект, на который удивительным образом воронежцы собрали деньги. Меня, действительно, трогает и радует, что 150 человек скинулись кто по 100, кто по 100 тысяч рублей. Но как бы то ни было, например, скульптура собаки с черным ухом не могла появиться среди моих рисунков: к сожалению, мне она кажется слишком сентиментальной, такие есть в каждом городе, в том числе в Петербурге, они меня только раздражают. Повлиять на меня было невозможно. Так я устроен: всегда помню свои ошибки и неудачные работы, даже уничтоженные. Они мучают меня всю жизнь. А как сказал Лев Рубинштейн: «Зачем портить себе некролог?» (смеется. — прим. ред.).
«В Воронеже я впервые работал над каждой буквой алфавита по порядку: у меня в день была норма выработки — 4 рисунка. Последней буквой, как и положено, была «Я»: якоря с петровских кораблей во дворе Краеведческого музея, о них рассказал мне Сергей Горшков. Я отправился туда, и оказалось, что это лучший вариант. Все они разные: один — французский, другой якорь-кошка».
Какие цели Вы ставили перед собой, создавая азбуку?
АФ: У искусства нет абсолютно никаких целей. На этом и строится его феномен, ведь картины Ван Гога, Поля Сезанна, Марка Ротко и даже Леонардо да Винчи абсолютно бесполезны с точки зрения практичности. Правда, Сергей Горшков утверждает, что моя азбука очень полезна, потому что из нее можно что-то почерпнуть... Возможно, и так, ведь в данном случае это не чистое искусство. А как иначе? Нелепо нарисовать площадь Ленина и больше ничего не написать об этом. Если рисуешь Дон, то читаешь о нем в справочнике, узнаешь его греческое название — Танаис. Или находишь, что дамба Чернавского моста называется Придаченской, а водохранилище было построено в 1971 году. Я даже выписал все виды рыб на букву «В», которые водятся в реке Воронеж...
«ЮВЖД — это памятник со сложной судьбой. Один и тот же архитектор до войны построил его в стиле конструктивизма, а после вынужден был перестроить в духе сталинского классицизма, потому что требования времени изменились. Правда, здание закрыло собой музей Крамского, что смешно, но я это и изобразил на рисунке: поставил от ЮВЖД стрелку во двор — к музею Крамского».
Местные жители любого города на земле никогда ничего не знают о нем. Это факт. Когда мы с женой впервые попали в Париж и побывали на Эйфелевой башне, то после — гордо заявили французскому художнику, у которого жили, что только что спустились с башни. Он посмотрел на меня и удивленно сказал: «А что, туда пускают?». Я и сам не катаюсь на корабликах по Неве, хотя отдаю каждый раз 11 евро, чтобы прокатиться по Сене или по Шпрее.
«С галереи «Х.Л. А. М.», как мне кажется, начался культурный рост Воронежа. К тому же именно благодаря галерее я попал в Воронеж — Сергей Горшков пригласил меня участвовать в проекте. Затем младшее поколение «хламовцев» организовало ВЦСИ — клетка делится, и сегодня у молодых «вцсишников» уже появляются свои ученики».
Вы ставили цель своими работами рассказать о проблемах города?
АФ: Рассказать о проблемах — это все равно, что, стоя над горой трупов, рассказать кому-то о горе трупов. Если уродливое здание не торчит в поле зрения, я его и не рисую. Но когда я не могу найти ракурс на красивый объект, то не стираю мысленно уродливое здание. У меня есть любимая карикатура: идет дождь, все люди стоят под зонтами, а один человек стоит с табличкой «Долой дождь!». Так вот кричать «долой дождь», к сожалению, бесполезно, потому что зло всегда побеждает добро, и, несомненно, мир движется к худшему. Стоит сравнить фотографии Воронежа или Питера столетней давности с современными. Венеции, конечно, повезло: она и по сей день осталась такой, как на картинах XVI века, этот подход идеален. Но, увы, не все это понимают: вместе того, чтобы цинично строить уродливые небоскребы, лучше сохранять то, что имеешь. Кстати, одна моя приятельница из Москвы написала мне: «Саша, вы лакировщик действительности!». Но на самом деле я просто рисую самые красивые, с моей точки зрения, вещи. А самые красивые — это самые старые вещи. Они же самые настоящие.
«В любой ситуации есть сложные буквы — Й, Е, Ъ, Ы, Ь. Но я придумал хитрые, можно сказать, жульнические ходы, которые считаю остроумными, ведь есть БерЁзовая роща, РамонЬ, Севастья-новский СЪезд... Два раза на букву «Ё» (в Иерусалиме и в Петербурге) была ёлка, но в этот раз обошлось без нее».
Не всегда наиболее значимые (в общепринятом смысле) места города попадают в азбуку...
АФ: Иногда попадают мелкие детали, дворики, улочки... В Питере, например, у меня нет в азбуке Петропавловской крепости и Русского музея, но есть Щепяной переулок. Во-первых, это редкость — что-то на букву «Щ», а во-вторых, оказалось, что это любимый мной переулок, только я не знал его названия.
Можно ли использовать Вашу азбуку как путеводитель?
АФ: Это шутливый путеводитель. Но я знаю двух девушек, которые путешествовали по Тбилиси, руководствуясь моей азбукой. Вообще, мне кажется, что Воронежу нужен настоящий хороший путеводитель. Когда-то такой существовал: в 2008 году я купил его в киоске в Дивногорье. Правда, потом он пропал из продажи. А моя книга — специфическая. Это все равно, что автомобиль и велосипед: слишком разные весовые категории и абсолютно разные задачи.
Дмитрий Большаков, директор арт-группы «Квадрат»:
- Я бы сказал, что, во-первых, азбука — это хороший инструмент для пиара Воронежа. Когда известный художник делает подобный проект, это поднимает престиж города, а значит, к нему возникнет дополнительный интерес жителей других регионов. Во-вторых, просто приятно взглянуть на город со стороны. Как человеку, который относится к Воронежу не предвзято, так и человеку, которому город нравится. В азбуке он предстает очень симпатичным и, быть может, даже не таким, каким мы его привыкли видеть. К слову, лично я из этой азбуки почерпнул для себя кое-что новое. Например, узнал, что у нас есть старинное еврейское кладбище. В целом, для тех, кто интересуется искусством и любит творчество Александра Флоренского, этот непопсовый гид по городу — приятный сувенир. Мне и самому хочется иметь такую книгу у себя дома. А судя по встречам, которые проходили в рамках визита Александра, людям проект нравится.
Юлия Бурд
Pulse, июнь, 2014.
