Воронеж. 28.07.2014. ABIREG.RU – Эксклюзив – ГК «Русагро», одному из ведущих агрохолдингов России, в прошлом году, как и всем, пришлось фактически спасать свой бизнес: привыкать к невыгодным условиям ВТО, бороться с эпидемией АЧС, пересматривать инвестпрограмму из-за отмены госсубсидий. Катастрофы, однако, не вышло: свинокомплексы целы, ценовая политика не оправдала худших прогнозов, а для будущих проектов «Русагро» нашло собственные ресурсы. На сегодняшний день группа вновь готовится к масштабным инвестициям, планирует впервые порадовать акционеров дивидендами и задумывается о новых направлениях развития. О том, сколько будет стоить свинина, почему в России неприбыльно заниматься КРС и чем хороши все эти «катаклизмы», обрушившиеся на аграриев, «Абирегу» рассказал генеральный директор ГК «Русагро» Максим Басов.
- По итогам 2013 года объем продаж Группы «Русагро» вырос до 36,5 млрд рублей, чистая прибыль, напротив, снизилась до 3,2 млрд рублей. Тем не менее вы охарактеризовали год как «успешный». Почему? Ведь условия работы были более чем непростые.
- Если быть точнее, то очень удачным для нашего бизнеса стал конец года: благоприятствовала рыночная конъюнктура. Несмотря на то что первые девять месяцев цена на свинину была очень низкой, мы довольно устойчиво этот факт пережили, кроме того закончили строительство свинокомплекса, комбикормового завода и начали строительство бойни. Мы увеличивали мощность, что не может не радовать. Поэтому можно сказать, что прошлый год был хорошим заделом на текущий.
- Вы так оптимистично отзываетесь о животноводческом направлении. Но ведь в прошлом году отрасль довольно сильно «потрясло»: это и вирус АЧС, и падение цен на свинину, и работа в условиях ВТО. Многие особо пессимистично настроенные эксперты предрекали крах российскому животноводству…
- Вы знаете, в целом Россия – это очень хорошее место для производства свинины и курицы. Здесь самая низкая цена в мире на зерновые, то есть очень дешевое сырье. С другой стороны, Россия – это еще импортозависимый рынок. Поэтому цена на свинину в среднем довольно высокая. Со всех точек зрения, производить свинину и курицу в России очень выгодно.
Конечно, рынок и вообще отрасль проходят через разные циклы. Прошлый год был действительно непростой, потому что шла перестройка. Мы вступили в ВТО на не очень хороших условиях, когда импортная пошлина была сокращена до нуля в рамках квоты. Плюс большой объем импорта, который придерживался до официального вступления нашей страны в ВТО, а дождавшись этого момента, заполнил рынок. Результатом стало резкое снижение цены, и какое-то время мы существовали с убытком. Другой стороной такой ситуации стал тот факт, что некоторые неустойчивые конкуренты, в том числе фермерские подворья, под давлением стали уходить с рынка. Ну а те, кто выжил, стали только сильнее.
- А как в текущем году могут повести себя цены? Есть какие-то прогнозы?
- Все зависит от мировых цен, курса рубля. Мировые цены на свинину сейчас высоки. Отчасти это связано с тем, что в США и Азии колоссальными шагами развивается эпидемия PEDV. Это очень опасный вирус, которым в США заражены от 5% до 10% поросят. И эта ситуация долгосрочная. Поэтому до конца года, думаю, никаких значительных изменений на рынке не будет. Так что цены, скорее всего, останутся на довольно высоком уровне. Они несколько скорректируются вниз, конечно, по сравнению с сегодняшними, но все-таки должны сохранить высокий уровень.
- Вы говорите, что Россия – это хорошее место для развития свиноводства. Но многие аграрии жалуются на массу проблем, в том числе – с кредитованием.
- Если компания устойчивая и дает хорошие проекты, никаких проблем нет. Да, в России высокая процентная ставка по кредитам. Мы бы тоже хотели, чтобы она была пониже. Да, сейчас правительство перестало субсидировать проекты, мы уже не получаем кредитов с субсидированием процентной ставки. Это проблема. Но проблема не кредитования, а компаний, которые недостаточно осторожно ведут бизнес. В банках много денег, и они «стоят в очереди», чтобы дать кредиты, но тем компаниям, которые вернут их с высокой вероятностью.
- Вы как раз затронули еще одну проблемную для аграриев тему – госсубсидий. В прошлом году все компании АПК жаловались, что государство задолжало им большие суммы. Речь шла и о «Русагро». По состоянию на середину прошлого года задолженность перед «Русагро» составляла около 800 млн рублей. Как это повлияло на инвестиционную политику компании и изменилась ли ситуация сейчас?
- Да, ситуация изменилась, долг был сокращен до 400 млн рублей. Отчасти это еще связано с тем, что мы перестали брать новые кредиты и наращивать долг. Когда государство прекратило выплаты, мы сделали паузу, пересчитали все свои проекты. Некоторые отложили, понимая, что нужно надеяться лишь на собственные ресурсы. Сейчас тоже просчитываем все инвестидеи, исходя только из своих финансовых возможностей. Тем не менее новых проектов много, примерно на 30 млрд рублей. Конечно, если бы субсидирование со стороны государства сохранялось, мы смогли бы реализовать больше проектов. Сокращая субсидирование, государство делает проекты менее интересными, но это его право.
- В таких жестких условиях в России выживут, вероятно, только крупные агрохолдинги?
- В России останутся компании, которые эффективно работают. Понимаете, в каких-то отраслях экономия масштаба очень важна, в каких-то она, наоборот, отрицательно сказывается. Правительство действует, исходя из своих приоритетов, и к нему тут не может быть никаких вопросов. Но есть правительственные идеи, которые мы, например, считаем не совсем правильными. Сейчас, например, сокращена господдержка по некоторым важным аграрным направлениям в пользу, на наш взгляд, менее значимых. Так, например, увеличена поддержка КРС. Вот это как раз мы и считаем абсолютно нерациональной политикой, потому что в России нет смысла развивать КРС, она не обладает мировой конкурентоспособностью. Выгоднее развивать КРС в Новой Зеландии, Австралии, Латинской Америке. Лучше было бы эти деньги потратить на строительство свиноводческих комплексов, курицу, рыбу, растениеводство – отрасли, в которых Россия может создать конкурентоспособное производство.
- Все эти неблагоприятные условия на рынке привели к тому, что был приостановлен на определенный срок один из ваших наиболее масштабных проектов – «Тамбовский бекон». Правда, инвестиции в этот проект уже в некоторой степени возобновлены, однако предполагаются ли коррективы изначальных планов?
- Планы действительно масштабные. Из восьми анонсировавшихся свинокомплексов в Тамбовской области сейчас построено семь, в каждом их которых содержится чуть больше 5 тыс. свиноматок. Условно, сегодня у нас в Тамбове около 35 тыс. свиноматок. Также построены комбикормовый завод с элеватором. Осенью мы начнем пусконаладку убойного производства и тогда же запустим цех по утилизации отходов. На сегодняшний день инвестировано уже около 15 млрд рублей.
- Число свинокомплексов там планируется увеличить или решили остановиться пока на семи?
- Могу открыть тайну: на совете директоров мы предложим значительно увеличить мощности «Тамбовского бекона». Однако больше сказать не могу.
- А как ваши свинокомплексы в Тамбове и Белгороде пережили эпидемию АЧС? За какие мощности были наибольшие опасения?
– Риски, конечно, есть везде. Но в Белгородской области они все-таки ниже, потому что очень быстро была принята программа по борьбе с АЧС, плюс в Белгородской области много промышленного свиноводства и, соответственно, мало у населения. Губернатор Евгений Савченко вел жесткую политику по этому вопросу в период АЧС. В Тамбовской области, напротив, свинины у населения много и программа по борьбе с вирусом была принята только в этом году. В прошлом же году, во время эпидемии, мы спасали свои комплексы, как могли: копали рвы, строили заборы, ставили видеокамеры, даже пришлось прекратить трудовые отношения с людьми, которые жили в регионах распространения АЧС. Рискованно было, конечно, но пока риски не материализовались.
- Сейчас на свинокомплексах такие же меры принимаются?
- Конечно, даже на белгородских комплексах. У нас почти военное положение, и оно будет, пока вирус не будет ликвидирован полностью, что едва ли произойдет в ближайший год. Для эффективной борьбы с таким вирусом нужна жесткая политика во всех регионах. В личных хозяйствах поросят быть не должно.
- В последние годы сахарная отрасль, которая также является для вашей группы профильной, находилась глубоко «в депрессии». Какова сейчас ситуация?
- Все изменилось: в России закончился трех-четырехлетний период, неприятный для сахарной отрасли. Сейчас другая ситуация. Три-четыре года сахарного профицита могут скоро закончиться, а мировая цена – резко подняться. Эта отрасль никогда не будет бурно растущей, очень прибыльной, но мы ожидаем хорошую экономику в этом бизнесе. Цена уже сейчас поднялась до 30 рублей, в прошлом году ведь была 24 рубля.
- У вас произошла реорганизация тамбовских и белгородских сахарных активов. Вы оставили по одному подразделению в каждом регионе. Насколько это помогло в работе?
- Это было сделано для снижения издержек. Мы постоянно сокращаем издержки и дальше будем их сокращать. Мы закрыли небольшой завод – «Ржевский сахарник» на 3 тыс. тонн. Такие заводы неэффективны, они не приносят необходимую прибыль. При этом сейчас идет жесткая борьба за выполнение экологических требований. В этот завод не было смысла инвестировать.
- В Белгородской области все-таки довольно тяжело вести сахарный бизнес. Это мнение участников рынка. Все-таки регион ориентирован на развитие свиноводства, и растениеводческая отрасль ему в этом способствует. Поэтому в области велика площадь посевов кукурузы. А кукуруза, как известно, со свеклой «не уживается» на одном поле. Как вы себя там чувствуете?
- Я бы определил эту ситуацию несколько по-другому. Уже в силу того что Белгородская область является центром производства мяса, а область небольшая и не такая благодатная для сельского хозяйства, как, например, Тамбовская, в регионе существует постоянный дефицит масличных и зерновых культур. Поэтому цены на них там выше. Субсидировать эти культуры область перестала, поэтому появились «конкуренты» – соя и кукуруза. Даже мы уменьшили в регионе объемы выращивания свеклы. Многим просто выгодно производить кукурузу и сою. В том числе и поэтому мы закрыли один из сахзаводов.
- Как планируете продолжить модернизацию оставшихся?
- Новая программа пока не принята, но модернизация, безусловно, проводилась и будет проводиться. Главная задача на белгородских заводах – продолжение снижения затрат и выполнение полных экологических требований. Что касается Тамбова, там у нас другие приоритеты – увеличение мощности. Мы в последние годы ежегодно наращиваем мощность примерно на 1 тыс. тонн, будем и дальше это делать. Есть два крупных проекта по увеличению мощности по сушке жома. В любом случае, когда мы говорим о модернизации сахарных заводов, имеем ввиду большие суммы, миллиарды.
- До последнего времени масложировое направление «Русагро» в Черноземье представлено не было. Однако в сферу интересов Группы недавно попало воронежское предприятие «Маслопродукт», которое оказалось в сложной финансовой ситуации. Вы признавались, что готовы купить этот завод.
- Я заявлял, что мы планируем принять участие в аукционе по выкупу имущества предприятия. Сейчас там введено внешнее управление. Когда придет свой черед, будут объявлены торги, и мы действительно планируем в них участвовать. Скорее всего, это произойдет уже в следующем году, хотя там такая сложная ситуация, что трудно предсказать.
- Но сейчас «Русагро» ведет работу на заводе?
- У нас партнерские отношения с теми, кто занимается производством на этом предприятии. Сами мы там ничего не делаем, лишь частично перерабатываем наше сырье из Белгородской и Тамбовской областей, а также помогаем с продажами готовой продукции. Благодаря этому, кстати, предприятие быстро смогло наладить производство и теперь исправно работает, платит налоги.
- Воронежский «Маслопродукт» - действительно очень проблемный актив. Уголовные дела в отношении бывших собственников, банкротства, долги… Не жалеете, что связались с ним?
- Нет, мы никогда ни о чем не жалеем. Это предприятие находится в нашей сырьевой зоне. Нам выгодно с ним работать. Сейчас успешно работает наш самарский актив, и мы заинтересованы в увеличении мощности производства масла. Нам нужна европейская площадка для производства готовой продукции – соусов, маргаринов. Воронежская площадка нам подойдет, если устроит цена продажи. Мы вообще верим в перспективу Воронежской области, следим за тем, что делает губернатор Алексей Гордеев. Если окончательно зайдем на «Маслопродукт», то не исключено и развитие других направлений на территории региона.
- «Русагро» в этом году впервые за всю историю компании объявило о выплате дивидендов. С чем это связано?
- У нас сейчас очень хорошие результаты, положительный свободный денежный поток, то есть мы зарабатываем больше, чем планируем инвестировать в ближайшие годы. Мы как ответственная компания готовы поделиться успехом с акционерами.
- Я так понимаю, вы довольно уверены в завтрашнем дне, несмотря на все рыночные катаклизмы?
- Мы очень позитивны. Считаем, что сейчас окупается третья инвестиционная волна, мы готовы и планируем инвестировать в развитие. Даже такие сложные моменты, как высокие ставки на кредиты, сокращение господдержки – они, наоборот, выгодны, потому что отделят эффективные компании от неэффективных. Эффективные смогут расти за счет поглощения и покупки активов.
Группа компаний «Русагро» – агропромышленный холдинг, развивающий сахарное, жировое, мясное и сельскохозяйственное бизнес-направления. Сахарный бизнес Группы представлен шестью сахарными заводами, расположенными в Тамбовской и Белгородской областях. Мясной бизнес компании «Русагро» представлен на российском рынке двумя предприятиями ОАО «Белгородский бекон», имеющими производственные мощности в Шебекинском и Волоконовском районах Белгородской области, и ООО «Тамбовский бекон» - в Жердевском, Знаменском и Сампурском районах Тамбовской области. Общая площадь земель – около 460 тыс. га. Суммарная мощность четырех элеваторов – около 360 тыс. тонн. Выручка ГК в 2013 году составила 36,5 млрд рублей.
