В этом году экономические итоги 2014-го специально для "ВК" подводит кандидат экономических наук, генеральный директор ОАО «Воронежпроект» Семен Харитон.
«Мы сами себя немного подталкиваем в яму»
– Семен Валерьевич, некоторые СМИ утверждали, что 2014-й похож на кризисный 2008-й. Основания для такого сравнения есть?
– Перед 2008 годом мы очень хорошо развивались: появились зарубежные партнеры, мы начали кредитоваться в зарубежных банках, знали конкурентов и собственные преимущества на тех или иных рынках. Но кризис не привел к разрыву этих коммуникаций. Мы просто забыли про 1998 год, нам казалось, что все и дальше будет безоблачно, мы забыли, как нам может аукнуться любой чих на Западе. Но не случилось ничего, что заставило бы предприятия серьезно задуматься над перспективами и угрозами. Причины проблем банковской системы были понятны, и было ясно, как их решать. Именно поэтому падение жизненного уровня носило относительно краткосрочный и неглубокий характер.
Сейчас все сложнее. В этом году слом произошел не потому, что всем было плохо, а потому, что мы сами так захотели. Мы сами себя немного подталкиваем в яму. Экономика во многом оказалась заложницей обстоятельств, находящихся далеко за сферой регулирования доступным для нее инструментарием. В маркетинге есть PEST-анализ: оцениваются политические, экономические, социальные и технологические факторы, влияющие на тот или иной бизнес. Политические риски до сих пор особо в расчет не брали. Все смотрели на конкуренцию и рынки сбыта (то есть экономику), уровень преступности, экологию, стоимость рабочей силы (то есть социалку), свои возможности на рынке (то есть технологии), а буква «П» пропала. Теперь политика стала актуальной.
Не хотелось бы каких-то особенно хлестких фраз, но то, к чему мы сейчас подходим, – это хаос. Мы во власти факторов, вносящих очень серьезный элемент неопределенности. По этой причине сейчас отказывают опробованные методы прогнозирования.
– А какие заработают?
– Интуиция. И опыт кризисов 2008-го и 1998-го.
– Но опыт есть не у всех. Есть же те, кто впервые пришел в бизнес после 2008-го, те, кто и 1998-й толком не помнит – были детьми.
– Если молодой бизнесмен уже нашел финансирование, то он не совсем зеленый, он говорит с более опытными коллегами на профессиональном языке, и ему всегда есть куда обратиться за советом.
– Итак, в этом году политика еще больше стала влиять на экономику: ситуация с Украиной в целом, присоединение Крыма, обмен санкциями. Насколько сегодня, по-вашему, политика давит?
– Думаю, мы являемся свидетелями смены эпох, когда изжил себя целый ряд авторитетных институтов регулирования хозяйственной и финансовой жизни. Всемирная торговая организация, членство в которой долгое время преподносилось как реальный инструмент достижения открытости экономики и стимулирования отечественных производителей, похоже, в глазах лиц, принимающих решение, утратила свою привлекательность.
Политики, а вслед за ней и бизнес, разворачиваются на 180 градусов – в сторону Азии. Я считаю, это вынужденный поворот, мы все-таки европейская цивилизация, мы больше знаем про Александра Македонского, а не про Цинь Шихуанди. Но деньги любят комфорт, и, если им в Азии будет комфортно, мы там останемся.
– И разница менталитетов не будет мешать?
– Биржи везде работают по одним принципам. Но из-за менталитета все равно переход будет непростым, болезненным. Однако пройти его возможно и полезно.
– Падение рубля и цен на нефть, рост курса доллара и евро – тоже из области политики или тут больше экономических факторов?
– Не удаляясь в конспирологию, скажу, что рост цен на нефть – это, с одной стороны, отражение общего притормаживания темпов мирового экономического развития, и прежде всего его флагмана, Китая: спрос на углеводородное сырье снижается. С другой стороны, в США бурно развиваются новейшие технологии добычи нефти и газа, недешевые, но весьма эффективные. А Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК) стремится не допустить к их «пирогу» США. Доходные части бюджетов стран Персидского залива, играющих определяющую роль в ОПЕК, сверстаны исходя из 60 – 65 долларов за баррель, что, на мой взгляд, и является некой точкой завершения «игр» и стабилизации цен на нефть.
– А что с рублем и зарубежной валютой?
– Привязка к доллару очень прочная из-за уязвимости нашей экономики, так что раньше прекращения падения цен на нефть ждать окончания ослабления рубля не приходится.
– Настораживает и налоговая политика.
– В России бизнесом всегда было тяжело заниматься – жесткие налоги, коррупция, деньги на старт бизнеса найти практически нельзя: беззалогового кредитования нет (и банки тут можно понять), а дальше разговоров про программы кредитования малого и среднего бизнеса дело не идет. Впрочем, нельзя сказать, что мы тут уникальны, схожие процессы идут везде. Правда, у нас уже с десяток лет исполняется команда душить бизнес: до 2003 – 2004 годов 95% всех судов с налоговой службой выигрывали коммерсанты, теперь – наоборот.
В России и в Воронеже в частности очень большой процент теневой экономики. И десять лет назад, во время моей работы в администрации области, когда не было такого уровня потребкредитовния, и сейчас я не могу сказать, откуда в Воронеже берутся деньги: зримое потребление не соответствует уровню «белых» доходов – в субботу в ресторанах мест нет.
Кроме того, налоги платит не только бизнес. Декан экономического факультета МГУ Александр Аузан подсчитал, что косвенные налоги – НДС и прочие – делают реальным налогообложение физических лиц на уровне 48% от доходов. Я надеюсь, ближайшие два-три года доля этих налогов уменьшится.
«Человеку и бизнесу некомфортно на качелях»
– Воронеж в новых экономических реалиях как-то выделяется на фоне остальных регионов? Например, в связи с санкциями стал особенно актуален вопрос импортозамещения. В августе риторика властей и АПК была больше радостной: нам-то бояться нечего, мы сами себя прокормим, а вот стране в целом придется туго, но Воронеж готов помогать.
– Подобные заявления по отношению к реальной жизни представляются несколько спекулятивными. Это скорее одна из оценок работы губернатора. Когда я работал в администрации области, у Владимира Кулакова было три металегенды, которые он рассказывал всем зарубежным гостям. Во-первых, у нас нет организованной преступности. Во-вторых, Петр I нес гроб святителя Митрофана. В-третьих, на исходе СССР почти все показатели у региона были выше, чем у США: Воронеж проигрывал только по мясу. Примерно то же самое – слова о том, что мы себя прокормим и будем другим помогать. Капитал к подобным заявлениям равнодушен. Но он всеведущ и не имеет границ. Если в регионе есть деньги и нет продовольствия, это не значит, что там будут голодать. Если нет денег и нет продовольствия, то найдутся те, кто привезут продовольствие и будут продавать его не за баснословные деньги.
– А мы, вообще, больше какой регион – аграрный или индустриальный? По росту промышленности мы опережаем другие регионы. И в то же время федеральных чиновников чаще везут на предприятия агрокомплекса.
– На промышленные предприятия тоже возят, у нас есть на что посмотреть! Но наши проекты в аграрном секторе очень показательны, мы практически с нуля сумели создать новую отрасль – мясное животноводство, наши успехи признаны конечным потребителем. Эти реализованные проекты действительно производят мощное впечатление. Далеко не каждому региону удается в столь короткие сроки заявить о себе на национальном уровне. А делает ли это нас аграрно-индустриальным регионом или нет – это второй вопрос. Кто с уверенностью может утверждать, что в XXI веке именно индустриальное лидерство будет индикатором успеха? Можем ли мы однозначно исключать из числа лидеров регионы или макрорегионы, которые сумеют стать нетто-экспортерами качественной, экологически чистой сельскохозяйственной продукции самого широкого спектра? В 2014 году темпы роста аграрного производства были значительно выше промышленного производства, разрыв между ними в структуре валового регионального продукта сокращался. И только время покажет, правильной ли была такая ставка в стратегии развития нашей области.
– В то же время в этом году, насколько я знаю, в индустриальном парке «Масловский» не прибавилось ни одного резидента, хотя такие планы были.
– Нет инвестиций, потому что слишком много рисков. Инвестиционная картина у нас в целом неблагоприятная, в этом году инвестиции падали во всех секторах – реальном, финансовом, государственном. Есть в промышленности и другие проблемы. Флагман «Масловского» завод «Армакс», к сожалению, так и не вышел на проектную мощность, не оправдал ожиданий областного правительства в плане бюджетной и социальной эффективности, стал претендентом на банкротство. Вторым неприятным сюрпризом для властей стала тупиковая ситуация с Семилукским огнеупорным заводом. Продиктованные благими намерениями, но не до конца продуманные действия чиновников привели к остановке градообразующего предприятия, а это чревато серьезными социальными последствиями.
Но это единичные случаи, а в целом уходящий год остается в памяти весьма позитивным. Не загружая цифрами, отмечу: по основным показателям, характеризующим темпы развития, мы опережаем среднероссийскую динамику. И свою лепту здесь вносят и предприятия индустриального комплекса, возвращающие себе статус отраслевых лидеров, и новые игроки, успешно борющиеся за место под солнцем.
– Например?
– «Орбита» Бориса Нестерова заключила контракт с Boeing: предприятие разработало и запустило в производство преобразователи энергии, которые необходимы для системы электроснабжения американского космического аппарата. Прекрасный пример того, о чем говорят, но делают немногие, – эффективное использование производственного и, главное, кадрового потенциала нашего края, успешная попытка «не расплескать» доставшееся нам еще от советской эпохи. Ей же, этой эпохе, обязан своим появлением и концерн «Созвездие», деликатно – в силу специфики продукции – уведомивший общественность о промышленном росте в 170% к уровню прошлого года и о планах строительства в Воронеже инновационного предприятия по производству радиоэлектронного оборудования. ВАСО опять-таки регулярно получает госзаказы: есть все основания ожидать в 2015 году выхода завода на безубыточность в основной деятельности впервые за более чем 15 лет! Последние годы стали прорывными для «Турбонасоса»: центр сертификации насосной продукции делает это предприятие отраслевым лидером в масштабах страны. «РГМ-Нефть-Газ-Сервис» за четыре года сумел занять достойное место на крайне конкурентном рынке продукции для нефтегазового комплекса, предложив потребителям колтюбинговую технологию бурения и обслуживания нефтяных и газовых скважин, основанную на использовании гибкой непрерывной трубы. Такой способ эффективнее и функциональнее традиционного, он позволяет в два-три раза увеличить дебет скважины. Динамично развивается целый ряд средних предприятий «второго эшелона», они выпускают конкурентоспособную продукцию, зачастую импортозамещающую, с достаточной степенью инновационности: «Фотон» делает микросхемы, «Агрофарм» – ветеринарные препараты, «Воронежтехно» – культиваторы. Можно долго перечислять.
– Еще одна важная сфера – строительство. В 2013-м в регионе построили 1,35 млн кв. м жилья – рекорд для нас за последние 50 лет. В этом году планируется примерно столько же. А оно нам надо?
– Давайте посчитаем. 1,350 млн. кв. м, ожидаемых в этом году (здесь, кстати, и индивидуальная застройка), – приблизительно 0,55 кв. м на человека в год. Социальным нормам отвечает 20 кв. м. То есть, чтобы все жители области обновили свои жилищные условия, необходимо около 40 лет при сохранении нынешних темпов жилищного строительства. Много это или мало? Я полагаю, что темпы на сегодня оптимальные. Другой вопрос – качество возводимого жилья. Создает ли оно действительно новую среду обитания? Хотя вопросы обустройства социальной и транспортной инфраструктуры в районах массовой застройки сейчас под неусыпным вниманием властей всех уровней.
– И все же у нас жилье, как правило, либо муравейник, так что окна смотрят в окна, либо более качественное, но на далеких окраинах города.
– Либо и то, и то сразу.
– А почему так?
– Жадность. Есть правила землепользования и застройки, там все четко расписано – допустимая плотность застройки, количество парковочных мест и т. д. Но строители работают на пределе этих правил. Как, например, будет решаться транспортная проблема на Шишкова после завершения всех строек – я не знаю. Тех дорог, что есть, явно недостаточно. Причем жадность эта порой вынужденная, строителям ничто не достается даром – ни инженерная инфраструктура, ни земля. Плюс все процессы запуска строительства пока еще весьма долговременны, и это закладывается в стоимость строительства, что и приводит к выводу об увеличении плотности застройки.
– В связи со всеми потрясениями стоит ли ожидать падения цен?
– Застой в реализации жилья будет. Наверное, кто-то будет продавать дешевле – тот, у кого приличная кредитная нагрузка и кому нужно поддерживать денежный поток. А компании с финансовой подушкой будут держать фонд. Но и спрос на недвижимость тоже останется. Многое здесь будет зависеть от заинтересованности и реальных действий властей по снижению ставки ипотечных кредитов. Сегодняшняя ситуация к оптимизму в краткосрочном плане не располагает. Если говорить о 2014-м, то продажи проседали в середине года, а осенью случился резкий скачок. Но рано или поздно качели пойдут в другую сторону. Но ведь и человеку, и бизнесу комфортнее в равновесной точке, чем вот так качаться.
«Ежедневной скорби не будет»
– По планам облдумы, бюджет региона на следующий год будет дефицитным, расходы превышают доходы примерно на 7,85 млрд рублей. Много это или мало, хорошо или плохо?
– Государственный долг находится на уровне 50% собственных доходов регионального бюджета, а в Белгородской области, например, этот показатель превысил 100%. Так что сами по себе цифры говорят не обо всем. Внешне картина вполне благополучна. Ее портит повышение в обозримом будущем стоимости обслуживания долга, оно за последние пять лет не превышало вполне комфортных 2,5% от расходов бюджета. Однако на другой чаше весов – очень серьезные подвижки в инфраструктуре сельских районов, затронувшие все стороны жизни: медицину, образование, спорт, культуру. Развивается и Воронеж. Но никто не знает, во сколько бы обошлись эти реконструкции и новые объекты в условиях надвигающейся инфляционной неопределенности. Так что в этом вопросе я бы избегал категоричных и скороспелых суждений.
– Но эта ситуация с закредитованностью региона чем-то грозить может?
– Вы про дефолт? А что такое дефолт региона? Никто не знает, а мы и до этого жили в кредит. К тому же наш регион дисциплинированно исполняет майские указы президента, нас ставят в пример. То есть власть тушит социальный протест очень добросовестно. У нас бюджет напряженный, но 80% его – социалка. Инвестиции в другие сферы свернуты, в 2015-м новых проектов не заявлено.
– Но в кредит живут и многие воронежцы. Уже стало нормой иметь по два кредита.
– Я где-то встречал и статистику по тем, у кого пять кредитов. Но Воронеж не является каким-то выдающимся примером закредитованности населения. Конечно, будет тяжелее, свободных денег почти не останется, потому что мы немножко роскошествовали в предыдущие годы. Но и ежедневной скорби о том, как жить дальше, тоже не ожидается. Тот же спрос на товары длительного пользования не упадет в ноль, так что покупать будут и по высоким ценам. А грустить начнут, если беспросветность продлится года два. Сейчас не до грусти: рутина завалит, надо работать, а русский человек очень приспособлен к таким условиям.
В Воронеже много чиновников, работников оборонки, силовиков, студентов, банкиров, а это все деньги. У нас сложилась такая структура занятости, что при всех возможных потрясениях на рынке труда все равно много тех, чей доход будет поддерживать спрос. Невозможно представить, что закроется сити-парк «Град» или «Галерея Чижова». Да, будет тяжело, но не катастрофично.
– В сложившейся ситуации как-то можно спрогнозировать, что нас ждет?
– Говоря о перспективах тех или иных макроэкономических показателей – вещах, наиболее часто являющихся сейчас предметом краткосрочного прогноза («достигнет – не достигнет»), – обойдусь, пожалуй, цитатой из Станислава Ежи Леца: «Страшнее всего в те времена, когда все может быть правдой».
Опускаясь же на уровень региональной экономики, можно сделать следующие предположения. В первую очередь пострадают производства, вовлеченные в нефтегазовый сектор. Хотя серьезной корректировке подвергнутся – и уже начали подвергаться – операционные и инвестиционные бюджеты на 2015 год абсолютного большинства воронежских предприятий. Это вызовет значительные изменения на рынке труда, а именно сокращение вакансий – прежде всего офисных работников – и соответствующий рост предложений.
Предстоящий год станет моментом истины для определения реальной глубины задачи импортозамещения. Выполнение поставленных руководством страны планов будет зависеть от воли региональных властей: нужны господдержка, комфортные условия финансирования, разумная конкуренция и минимизация коррупции. Решающими также станут усилия собственников и высшего менеджмента по мобилизации и раскрытию кадрового потенциала.
– И последнее: что бы вы пожелали читателям в грядущем году?
– Думаю, как никогда актуальным станет обращение: «Делай, что должен, и будь, что будет»! Счастливого Нового года!
Александр Прытков
Воронежский курьер, №101, 30 декабря 2014 года.
