Воронеж. 15.05.2015. ABIREG.RU – Эксклюзив – ABIREG.RU представляет новый проект «Актуальный диалог» – интервью на злободневные темы с компетентными собеседниками. В этом выпуске адвокат, управляющий партнер Ассоциации Адвокатского бюро «Шлабович, Татарович и партнеры» Игорь Татарович расскажет о тонкостях адвокатской деятельности, необходимости введения монополии и особенностях Воронежской области.
- Воронежские адвокаты предпочитают не афишировать своих дел. Может, расскажете сегодня о них, снимите, так сказать, гриф «Секретно»?
- На самом деле это связано не с нежеланием адвокатов распространять подобную информацию, а с тем, что сами клиенты не желают доводить эту информацию до широкой общественности. Так сложилось не только на территории Воронежа, а вообще в стране. Люди, даже если выигрывают, то стараются эту информацию не распространять. Поэтому по большинству дел, которые успешно вело наше адвокатское бюро, мы не уполномочены давать информацию, потому что клиенты нам такого права не предоставили.
Можно привести в пример достаточно успешное разбирательство с Петровским пассажем. Здесь как раз очень хороший пример грамотного использования тех норм, которые закреплены в законе о банкротстве. Традиционно считается, что банкротство — это гибель бизнеса или мошеннические действия, направленные на обман кредиторов. В этой ситуации была выбрана нашими клиентами взвешенная позиция, которая позволила сохранить бизнес и частично удовлетворить требования кредиторов.
Из уголовных дел, к сожалению, привести много примеров не могу, потому что клиенты не заинтересованы в том, чтобы общественности это становилось известно. Было много успешных разбирательств. Со мной многие коллеги согласятся, что выигрышем по уголовному делу будет даже обвинительный приговор, который не связан с реальным лишением свободы. Такова специфика нашей судебной системы. В качестве примера могу рассказать, что, когда я ознакомился с судебной статистикой, стало открытием, что в известные нам 1937-1938 годы оправдательных приговоров было 17-18%. Сейчас 0,3-0,4% от общего числа приговоров — это оправдательные.
Из практики нашего адвокатского бюро ни один из наших клиентов не был осужден к реальному сроку лишения свободы. Достаточно много дел удается прекращать либо на стадии расследования, либо уже в судебном разбирательстве в процессуальном порядке. Судье проще признать незаконное возбуждение уголовного дела или прекратить его, чем вынести приговор. Буквально недавно, не буду называть клиентов, у нас было прекращено уголовное дело путем признания незаконным постановления о возбуждении уголовного дела в отношении менеджмента одного из перерабатывающих предприятий Воронежской области, которые подозревались в хищении бюджетных средств путем возмещения НДС 15 млн рублей. И таких примеров много: дело Гаркушова, который обвинялся в получении взятки, - с помощью команды адвокатов была доказана незаконность возбуждения уголовного дела.
- По поводу правоохранительных органов. Какие ошибки эти ведомства совершают, которыми адвокаты потом могут воспользоваться?
- За время моей адвокатской практики — она уже приближается к 20 годам — качество работы как следственных подразделений, так и оперативных подразделений, конечно, выросло. Туда пришли действительно грамотные и амбициозные молодые люди, которые знают закон, таких уж грубых нарушений, основанных на незнании закона, с чем я сталкивался в самом начале своей практики, можно встретить крайне редко.
Плохую службу сотрудникам правоохранительных органов служит отсутствие состязательности в уголовном процессе. Любой человек, каким бы грамотным и добросовестным он ни был, не будет делать лишнюю работу. Если человек может добиться результата с помощью меньших трудозатрат, он будет этим пользоваться. Поэтому, естественно, все сотрудники правоохранительных органов прекрасно понимают, что наша судебная система по уголовным делам носит обвинительный уклон. У них это знание находится на подкорке и, выполняя свою работу, они выполняют ее настолько, насколько это требуется, чтобы это дело прошло потом в суд и был вынесен обвинительный приговор, потому что оправдательный приговор — это свидетельство брака как в работе оперативных служб, так и следствия. Поэтому зачастую дела при грамотной работе адвокатов в суде разваливаются.
- Сейчас идет череда перестановок, приехал новый руководитель из Хабаровского СУСКа. Вы следите за этими процессами? Как оцениваете новых руководителей?
- То, что пришел молодой, амбициозный руководитель, — это хорошо, на мой взгляд. Поэтому, да, отслеживаем, но это не сильно влияет на нашу работу. Смена руководителя не влияет на систему. Политика какая-то должна быть, которая изменила бы эту порочную систему, когда суд является придатком правоохранительной системы. Я бы это очень приветствовал. Пока все эти люди находятся в системе, они играют по тем правилам, которые не ими установлены и не им их менять.
- Можно ли нашу область как-то охарактеризовать с юридической точки зрения? В чем ее уникальность, какие темы чаще всего возникают?
- Наша область клановая, так исторически сложилось. То, что к нам пришел новый губернатор, эту клановую систему разбавило, и я вижу налицо серьезные изменения. И в управленческой политике, и в бизнесе эта клановость сходит на нет, но до конца, конечно, не исчезла, поэтому в рамках кланов решаются споры, осуществляется лоббирование каких-либо интересов. Что касается общих проблем, то все проблемы по регионам одинаковые. Это правовой нигилизм, который сейчас пытаются искоренить.
Пока мы работаем в основном как пожарная служба. То есть к нам обращаются тогда, когда возникла проблема, зачастую проблема серьезная, в чем-то неразрешимая. Однако этого можно было избежать, изначально обратившись к специалисту, но почему-то предприниматели прибегают к нашей помощи в самый последний момент. Профилактикой никто не занимается ни в плане здоровья, ни в плане юридической безопасности.
- Недавно в Воронежской области сменился президент адвокатской палаты. Как вы оцениваете это событие?
- Хочу сказать, что с уходом Калитвина Владимира Васильевича, нашего бывшего президента, закончилась уже определенная эпоха. Это человек, который руководил воронежской адвокатурой с 1987 года, он вырастил многих адвокатов в той или иной степени, меня в том числе. Хочется сказать ему огромное спасибо, пожелать ему здоровья, дальнейших успехов в профессиональной деятельности, потому что он не перестал быть адвокатом — бывших адвокатов не бывает — и остался руководителем воронежской областной коллегии адвокатов. На смену ему пришел известный всей адвокатуре и предпринимателям, и обществу адвокат — Баулин Олег Владимирович, он у нас был первым вице-президентом адвокатской палаты. Это выдающийся адвокат, мне приятно, что именно этот человек стал президентом, потому что мы с ним сталкивались по разные стороны баррикад, но более корректного, профессионального, внимательного человека мне даже сложно назвать. Он активно занимается практикой, более того – он преподает в университете. Поэтому думаю, что лучшего руководителя было не найти.
Эти изменения позитивного плана, он более молодой, энергичный. Перед адвокатурой стоят серьезные задачи. Надеюсь, что на федеральном уровне удастся ввести адвокатскую монополию, об этом много говорят, но реализовать никак не могут. Планируется изменить закон нашей адвокатской деятельности, возникают серьезные разногласия с представителями правоохранительных органов, даже те зачатки состязательности в уголовном процессе, которые появились в ходе реформ в 90-х, - сейчас от них пытаются избавиться. И, конечно же, воронежскую адвокатуру должен представлять человек энергичный, амбициозный, который имеет багаж и практических и научных знаний. Я считаю, что Олег Владимирович с этой задачей вполне справится, желаю ему всяческих успехов на этом поприще.
- Говоря о введении адвокатской монополии, вы говорите о том, что в суды не смогут обращаться представители?
- Монополия почему-то вызывает массу негатива, и все начинают говорить, что это лишение права на профессию, что это неправильно, что адвокаты хотят «заграбастать» себе определенный рынок. Почему-то, когда у нас говорят о врачебной монополии, это никаких вопросов не вызывает, когда мы говорим, что нужно что-то вылечить, то вы должны прийти к человеку, который имеет медицинское образование и определенный статус — не возникает вопросов, почему человек не может просто с дипломом инженера или учителя взять и начать сверлить зубы кому-то и брать за это деньги. Но когда спор идет на сотни тысяч рублей, на миллионы рублей, не важно, бабушка делит 6 соток или предприниматели спорят о контракте, и тот и другой вопрос имеют важное значение. И вот этим вопросом почему-то может заниматься человек, который даже юридического образования не имеет. На данный момент у нас сложилась парадоксальная ситуация, когда любой человек, который объявил себя специалистом в области права, может получить доверенность от своего клиента и убедить, что он лучше всего справится в этой ситуации, и с этой доверенностью прийти в суд.
Они зачастую не имеют ни образования, ни опыта работы. Самое страшное, что за ними нет никакого контроля, потому что, если адвокат некачественно оказал услуги своему клиенту или нарушил этические нормы, на него есть достаточно серьезные рычаги воздействия, то есть клиент может прийти в адвокатскую палату, написать жалобу, возбуждается при определенных условиях дисциплинарное производство и адвокат может получить достаточно серьезное наказание - вплоть до лишения статуса. А люди, которые адвокатами не являются, но имеют те же самые права по участию в гражданских судах, по представлению интересов в госорганах, в арбитражных судах, в административном судопроизводстве — они могут делать что угодно и формально никакой ответственности не несут. Клиент в данной ситуации остается один на один с подобным гражданином. При этом в мировой практике, в любой цивилизованной стране существует адвокатская монополия.
Пока эта монополия у нас действует в уголовном процессе. Я считаю, что ее нужно распространить на судебные заседания других категорий.
- Вы ежегодно проводите конкурс среди студентов юридических вузов. Зачем вам это?
- Здесь есть принцип разумного эгоизма, который был сформулирован Чернышевским. Он здесь в действии. С одной стороны, мы считаем, что это очень социально значимо, когда молодые ребята, студенты, которые находятся на пороге своей карьеры, получают возможность именно с практической точки зрения свои знания реализовать и трудоустроиться, что является хорошим стимулом. Для нас это тоже очень выгодно, потому что наша контора растет, у нас те, кто был помощниками, получают статус адвоката, и нам, конечно же, нужны новые помощники, новые кадры, и эти кадры очень сложно подобрать. Сейчас есть мнение, что нет смысла молодым людям идти в юридическую профессию, потому что много вузов, много выпускается юристов и очень сложно трудоустроиться. Эта фраза и правдива, и ложна. Я считаю, что в ней правды нет. Да, юристов очень много, но найти квалифицированного работника очень сложно. Лучше этого кандидата увидеть не на собеседовании, так как это ограниченный формат. Поэтому это процесс взаимный: это и социальный проект, и мы заинтересованы в нем как работодатели.
