Воронеж. 08.04.2016. ABIREG.RU – Эксклюзив – В юности мы все мечтаем о разном: кто-то видит себя космонавтом, кто-то хочет стать врачом или полицейским. А кто-то выбирает совсем другую, несветскую жизнь и посвящает себя служению Богу. Митрополит Воронежский и Лискинский Сергий, Глава Воронежской митрополии, рассказал в интервью «Абирегу», каким был его путь к Богу, почему служение в Церкви оказалось сложным, но интересным, а также о различиях церковной жизни в России и на Западе.
– Владыка, сразу по окончании средней школы Вы поступили в Московскую Духовную семинарию. Какие события, произошедшие с Вами ранее, помогли Вам выбрать этот путь?
– Может быть, это сегодня покажется неправдоподобным, но примерно к шестому классу – тогда мне было около 13 лет – в моей душе сложилось твердое убеждение, что я должен стать священником. Шел 1962 год, период хрущевских гонений: известно, какое тогда было отношение к Церкви. Закрывались храмы, монастыри, предпринимались насильственные действия в отношении монахов и священников… Все это происходило на моих глазах и пробуждало сочувственное настроение. Мы жили недалеко от Троице-Сергиевой лавры, и мне очень нравились монастырские богослужения. Многое открыли беседы с монахами – насельниками лавры. Все это и сформировало мой выбор: я искренне полюбил Бога и решил посвятить свою жизнь служению Церкви.
Поскольку мои родители были людьми небогатыми, то, естественно, я не хотел сидеть на их шее. В 17 лет, после окончания школы, начал работать на заводе учеником слесаря. Еще в школе нас учили заводским профессиям: кто-то становился токарем, кто-то фрезеровщиком, а я попал в группу слесарей, и у меня уже были небольшие успехи. Очень быстро получил третий разряд, трудился по своей специальности. Когда окончательно решился поступать в семинарию, то обратился в комиссию по трудоустройству, потому что работодатели не имели права уволить несовершеннолетнего. Немного слукавил: сказал, что буду поступать в высшее учебное заведение, а они даже не предположили, что это может быть духовное учебное заведение. Вручили мне соответствующую справку, и я стал готовиться к экзаменам. С момента поступления в семинарию начался мой путь в Церкви.
– Не пожалели?
– Скажу откровенно: никогда не раскаивался в том, что избрал именно такой путь – он непростой, но очень интересный.
– Исполняя ответственные церковные послушания, Вы многие годы провели за границей. В частности, жили в Праге и Женеве. Каким был этот опыт?
– Еще молодым человеком (мне было тогда около 28 лет) в сане игумена я был командирован за границу для самостоятельной, ответственной работы в международной организации – Христианской мирной конференции. Так моя судьба оказалась связана с внешней деятельностью нашей Церкви. Позже руководил штабом по подготовке Всемирной конференции «Религиозные деятели за спасение священного дара жизни». Стал заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений, был направлен в Женеву на шесть лет. Как человек и как священник я состоялся именно в Праге и в Женеве. У меня было очень интересное окружение. Например, в Праге я застал дореволюционных русских священников, старую эмиграцию, которая уже практически вымирала. Это были люди, которые выехали из страны после революции 1917 года: они были живой историей и очень много сделали для развития культуры Чехии. Среди них были и профессора вузов, и музыканты, и инженеры – и все они жили церковной жизнью. В Женеве я познакомился с русскими эмигрантами другого круга. Некоторые из них лично знали покойного императора, императрицу, были знакомы с дореволюционной богемой – с Шаляпиным, Дягилевым. Общение с этими людьми духовно обогащало и стало для меня уникальной школой. По возвращении в Россию мне было поручено создать Отдел по церковной благотворительности, и почти 20 лет я был председателем этого отдела.
Важным также был период, когда Святейший Патриарх Алексий определил мне быть его ближайшим помощником – назначил на пост управляющего делами Московской Патриархии. Я учился у него разрешать сложнейшие вопросы различного характера – не только сугубо церковные, но и в сфере взаимоотношения с государством. Это были годы, когда отношения только начинали налаживаться. Я активно включился в подготовку закона «О свободе совести», который впоследствии был принят в 1997 году. Погрузился в атмосферу работы с епархиями, по церковным вопросам – с Думой и правительством, с Администрацией президента. Таким образом, как-то незаметно для себя самого, достиг зрелого возраста.
– Чем религиозная жизнь западного человека отличается от нашей?
– Религиозность вообще на каждом континенте своеобразна. Совершение мессы носит отпечатки местных культур – скажем, в Африке вас встретят барабанным боем, Римско-католическая Церковь это допускает. В США наблюдал более глубокую, искреннюю веру, чем в Западной Европе, где люди приходили в храмы только на Рождество и на Пасху. Уже тогда там почти невозможно было увидеть такого внутреннего преображающего действия веры, которое одухотворяет православного человека у нас, в России. В странах Восточной Европы в то время также притеснялась религия – конечно, в меньшей степени, чем в Советском Союзе. Но именно это и усиливало атмосферу духовности: костелы в Восточной Европе все были полны верующих людей, несмотря на атеистическую пропаганду. И я видел, с каким пониманием и доброжелательностью высокопоставленные государственные чиновники занимались вопросами Церкви. В Чехии, например, с большим уважением относились к епископам – и при деловых разговорах, и в повседневном общении. У нас в Советском Союзе все было иначе.
– В чем же отличие?
– Государственные служащие вынуждены были скрывать доброе отношение к Церкви. Например, когда стало возможно, председатель Совета по делам религий при Совете Министров СССР Владимир Алексеевич Куроедов говорил: «А я всю жизнь верующим человеком был!» Часто вспоминал, как он в детстве колядовал на Рождество. И тет-а-тет к Патриарху обращался: «Ваше Святейшество». Но официально всегда говорил: «Уважаемый Сергей Михайлович».
Или, скажем, его первый заместитель Петр Власович Макарцев позже, в 90-х годах, часто бывал на моих богослужениях в Москве. Сначала это меня настораживало, предполагал даже, что он следит за мной – функционер все-таки, связи все прежние… Однажды пригласил его попить чайку. Говорю: «Петр Власович, почему Вы ездите за мной?». Он отвечает: «Владыка, мне интересно, как Вы службу совершаете, как проповедь говорите». – «Но Вы же всю сознательную жизнь проработали в КГБ, курировали Русскую Православную Церковь в Совете по делам религий, церковную жизнь контролировали…» Он говорит: «Да я всю жизнь верующим был. Но исполнял свой служебный долг».
А в странах социалистического содружества Восточной Европы в то время отношения между государственным аппаратом и духовенством были более конструктивные. Чувствовалось понимание проблем, которые стоят в Польше или в Чехии, или перед Римско-католической Церковью и протестантскими конфессиями. Это отражалось на церковном сознании.
– Мы живем сейчас в непростое время. Как человеку не отчаиваться под воздействием внешних факторов?
– Хотелось бы пожелать, чтобы мы были мудрыми людьми. Вспомните, какую огромную роль сыграл святитель Митрофан в жизни царя Петра: он показал ему красоту православия, красоту духовной жизни; умел строить отношения и со старообрядцами, и с людьми, придерживающимися языческих традиций… Когда же духовное начало в обществе теряет свою силу и перестает быть основой, тогда жизнь направляется по другому вектору.
В этот период, когда трудно правительству, трудно народу, мы должны просто оглянуться на историю и понять, что нужно немного потерпеть. Духовная, культурная традиция нашей веры способна объединить общество, избежать хаоса, подобного тому, который был после октября 1917 года. Ключ к пониманию нашего времени – в уроках истории ХХ века, когда Россию захлестнула волна неразумных, нежизнеспособных идей и преобразований. Через это наши предки прошли, все это пережили, и мы об этом не должны забывать!
Наш народ исторически является носителем христианской культуры миротворчества, доброжелательства – и наша задача сохранять духовную традицию, завещанную нам нашими предками. Поэтому не будем спешить обвинять правительство в неправильных действиях. Нужно нам самим учиться строить свою жизнь по правде – и в свое время все придет в соответствие.
