Воронеж. 29.12.2016. ABIREG.RU – Эксклюзив – «Было это давным-давно. Возле села Чесменка простирались топкие болота. Ехал там мужичонка – Иван Еремеев из села Березовка. Вдруг увидел он монаха с посохом, а места те пользовались дурной славой, редко кто останавливался, потому что сразу конь в трясине вяз. Взмолился монах с просьбой подвезти его. Пожалел его Иван, посадил на телегу. Едут они, и повел монах разговор с Иваном о том, что больно у Ивана лошаденка плоха да худа – да и сам он болен. А ведь есть тут источник со святой водой чудотворной. И должен Иван на том месте колодец вырыть. И пить из того колодца да лошадей своих поить. И обретут они здоровье, и снизойдет до них благодать Божья, а кони их станут самыми быстрыми и выносливыми на свете. И указал монах на то место. Посмотрел туда Иван и удивился. Обернулся – глядит, а монах исчез. Поставили всем миром на том месте колодец. И пошла слава об этом чудотворном колодце, особенно среди бездетных. У колодца построили часовню и стали служить молебны. Над колодцем много раз видели свечение в форме церкви и куполов. Когда дочь самого графа Орлова, Анна, излечилась здесь святой водой, решено было построить мужской монастырь. В монастыре в дни больших церковных праздников собиралось до семи тысяч прихожан. В революцию сожгли монастырь дотла, но лошади так и остались самыми быстрыми и выносливыми на свете, а у святого колодца и в наши дни служатся молебны».
О сегодняшней жизни Чесменского конезавода, где выращивают самых быстрых и выносливых лошадей, о том, какое мясо самое сочное, о мерах государственной поддержки АПК мы поговорили с генеральным директором завода Алексеем Бочаровым.
– Алексей Александрович, во-первых, правильно ли я понимаю, что нахожусь на старейшем предприятии Воронежской области?
– Нет. Оба завода основаны графом Орловым-Чесменским под Бобровом во времена правления Екатерины. Но все-таки наши соседи – Хреновской завод – будут постарше чуть-чуть. Они возникли первые, в 1778 году, а мы изначально были их отделением. Зато сейчас мы крупнее. У них 200 орловских рысаков, у нас – 300, из них 80 – маточное стадо. Но, конечно, больше никого с такой историей нету.
– Если не возражаете, к истории вернемся чуть позже, а пока поговорим о настоящем. Сегодня Чесменский конезавод – это не только лошади...
– Мы обрабатываем 6 тыс. га земли, из которых 5,2 тыс. га пашни, а 800 га – неудобья, отданные под выпас скота. В общем, стараемся зарабатывать и на склонах, и на оврагах. Своей земли не хватает, и летом мы арендуем землю под выпас в соседних районах. Кроме лошадей, которыми мы занимаемся 240 лет, у нас появились коровы, конкретнее – абердин-ангусы, которыми мы занимаемся пока только пять лет, с 2012 года. Сегодня у нас почти две с половиной тысячи голов маточного стада, а в целом 4,5 тысячи голов. Мы имеем статус племенного репродуктора по абердино-ангусской породе. Растениеводство для нас только придаток.
– Что же, земли не хватает?
– Да, сейчас нет свободной земли. У земли есть хозяева, просто надо смотреть, как они хозяйствуют. Пробовали землю привязать к животноводству. На сто га сельскохозяйственных угодий должно содержаться 20 условных голов. Не заработала схема. Есть государственная поддержка растениеводства – так называемая «несвязанная», еще ее погектарной называют. Так вот, ее нужно частично отменить для растениеводства и отдать животноводам. Потому что затраты в животноводстве больше и риск больше. К тому же это рабочие места на селе, налоги на развитие сельских территорий. А растениеводческая продукция, она в последние годы любая рентабельна. Семена – до 300% рентабельности. Многолетние травы и сахарная свекла – 100%. Рубль на рубль. А по крупному рогатому скоту, если есть, с учетом всех госсубсидий, 3-5% рентабельности – это хорошо.
– Насколько я понимаю, статус племрепродуктора, который есть у «Чесменского», не так просто получить...
– Такой статус нельзя получить, просто купив качественный скот за рубежом. Ты должен показать именно качественную племенную работу. Тогда тебе будут давать дотации. Причем, после первого отёла племстатус вам все равно не дадут, только после второго.
– То есть два года статуса ждать?
– Получается, да.
– Где бурёнок брали?
– Завозили из Австралии и Соединенных Штатов.
– Откуда вообще взялась идея коров на конезаводе держать?
– В марте 2012 года в Воронеж приезжал Владимир Путин. Тогда, «за закрытыми дверями», он встречался с воронежскими фермерами-животноводами. Разговор был откровенный. Поясню сразу, что я в то время еще не работал, знаю, как говорится, со слов. Сергей Гончаров, руководитель «Стивенсон Спутника», самого крупного племенного хозяйства в Воронежской области, поднял вопрос о том, что надо увеличить срок окупаемости проектов в мясном животноводстве с 10 до 15 лет и, соответственно, субсидирование кредитов. Решение было принято. С этого момента, можно сказать, мы и стали на конезаводе развивать мясное скотоводство.
– В каком возрасте и весе вы продаете своих телят?
– Племенных телочек и бычков – в возрасте от 12 до 18 месяцев, на откорм – в 8-9 месяцев. У нас они нагуливают мясо, создают кострец, укрепляют кости. А в том же «Заречном» или в «Мираторге» их ставят на заключительный откорм на кукурузный корм, чтобы мясо получалось мраморное, то есть более жирное, с белыми вкраплениями. У них на откорме привес – примерно 2,5 кг в сутки. Вообще, у абердинов самый высокий привес получается, по сравнению с любыми другими мясными породами.
– Есть ли сезонность в мясном скотоводстве. Я имею в виду бизнес-составляющую – продажи зависят от времени года?
– Я думаю, в сельском хозяйстве во всем есть сезонность, во всех продуктах. Мы – не исключение. Отдаем весной или осенью, а летом практически нет. А если не отдали, то кормим дальше. Если что, на ремонт стада оставляем, выбраковываем. Заболел, ногу сломал...
– Как на вас сказалась девальвация рубля, ведь своих нетелей вы покупали в валюте. Рискнете ли новых покупать, при нынешнем курсе доллара?
– Правильно говорите: сейчас покупать из-за границы невыгодно, потому что выросла валюта. Мы, когда своих телок покупали, платили 2700 долларов по курсу 30 рублей за доллар. Это получается, по нынешнему курсу в 61 рубль за доллар, грубо – 150 тысяч.
– Все-таки, деньги от государства вы не за «просто так» получаете. По сравнению с растениеводством ваша работа гораздо более трудозатратная.
– Я вообще не понимаю, зачем надо в растениеводстве платить дотацию. Собрал урожай, положил деньги в банк и отдыхай до весны. В молочном животноводстве – там деньги за продукт получаешь каждый день. День – рубль. А у нас год – рубль. У нас ведь основной продукт – теленок. Чтобы его вырастить, нужен год, за это время за теленком нужен уход. Его нужно и кормить, и поить, и лечить. Нужны скотники, а это не самые простые люди с точки зрения работодателя. Кадры те еще, контроль нужен. Но именно мы создаем рабочие места круглый год. Потом, если теленок умер – значит корова дала «холостой ход», а это тоже затраты, отсюда и окупаемость такая длительная. В молочном животноводстве корова проходит три лактации, и они ее выбраковывают. А у нас 8-10 лактаций должна пройти. Много нюансов. Например, на молочной ферме важную роль играет и человеческий фактор, и заболеваемость у животных выше, маститы всякие начинаются – тут же надои падают. Мы от этого застрахованы. Многое зависит и от того, что у нас летом животные в естественных условиях существуют. Это и для их здоровья полезно, и для нашей экономики выгодно. Летом, когда коровы на выпасе, цена кормодня у нас ниже, чем в молочном животноводстве. Зимой цена кормодня выравнивается.
– Объясните, как получается, что в стаде одни особи женского пола?
– Когда мы изначально получали первых слученных нетелей из Америки, мы заключили договора, чтобы они были осеменены так называемым сексированным семенем (это технология, когда при помощи заморозки семени удается получать до 90% телят нужного пола – прим. автора). То есть мы должны были от 500 нетелей получить 500 телочек. Ну, получилось только 450, и один единственный бычок родился. Назвали его Бараком Обамой. К сожалению, так сложилось, что наш «Барак Обама» сломал ногу, и его пришлось в прошлом году забить.
– Многие агрохолдинги строят собственные комбикормовые заводы. У вас стадо такое, что можно было бы задуматься об этом.
– Мини-комбикормовый завод у нас уже есть. Часть продукции растениеводства идет в корма, мы прессуем солому в квадраты – наши коровы едят с удовольствием. Еще мы молимся, чтобы не закрыли «Садовский сахарный завод» в Аннинском районе (принадлежит «Продимексу» – прим. автора). Современные сахзаводы выпускают сухой жом и даже продают его на экспорт. А такие, как «Садовский», просто не знают, куда свой жом девать. В землю закапывают. Но пока жом свежий, некислый – это отличный корм, в котором много сахарозы. Патоку мы у них тоже покупаем. Отходы с зерновых перемалываем – еще один вид корма. В том же «Стивенсоне» у Гончарова совсем другая экономика, они все это закупают. Они – более узкоспециализированное хозяйство, чем мы. Я считаю, что тот путь, которым мы движемся, более правильный, меньше зависим от внешних факторов.
- Что вы сеете на своей пашне? Сколько идет на продажу, а сколько на внутреннее потребление?
– 50% – кормовые культуры, 20% – технические, остальное – зерновые. Большую часть мы выделяем под корма. Изначально привлекали ученых и они нам просчитывали другой вариант севооборота: 50% – зерновые, 15% – технические, 20% – кормовые, а 10% – прочие. Жизнь внесла свои коррективы. Но за научным подходом к севообороту следим внимательно. Семенной фонд свой – раз в три года меняем. Землю свою бережем – свеклу не сеем, Бог миловал. Собственных складских помещений нам хватает, чтобы полностью сохранить у себя урожай. Часть продаем, часть потребляем. Соотношение меняется в зависимости от ситуации.
– Какие планы строите на будущий год?
– Главное удержаться в тех результатах, которые уже есть. В первую очередь, по финансовой отдаче с гектара. Ну и хотелось бы увеличить количество вносимых удобрений.
– Давайте теперь перейдем к коневодству, вашей исторической, так сказать, миссии...
– Чесменский конезавод является сегодня самым крупным в России по орловским рысакам. Как я уже сказал, у нас 300 голов.
– Насколько я понимаю, разведение лошадей никакой прибыли вам не приносит?
– Приносит в среднем за год 50 тысяч рублей убытка на каждую лошадь. Всего 15 миллионов – плановый убыток на год. Субсидии по коневодству урезали в три раза в этом году. Год назад в рублях было три миллиона, остался один миллион. В итоге – 14 миллионов у нас чистый убыток по году. Когда мы приходили на хозяйство, условие, поставленное главой Бобровского района Анатолием Балбековым, было таким – сохранить орловское коневодство. Землю нам дали, а за счет растениеводства плановую убыточность преодолевали. Всех денег не заработаешь, а слово надо держать. Возьмите любого другого предпринимателя – сколько они денег отдают на благотворительность, а у нас благотворительность прямо на месте. Детишки приходят, с этого года действует детская школа наездников. Душа радуется. Сам двухсотлетний завод – это еще и памятник архитектурного наследия.
– На закуску давайте поговорим о закуске. Вы согласны, что качество говядины у нас, все-таки, не очень. Попроще у нас рибаи, чем у австралийцев?
– А вот с этим категорически не соглашусь. Я ел говядину и в Австралии, и в Европе – и во Франции, и в Германии, и в Израиле черного ангуса пробовал. Самое лучшее мясо говядины – это рибай из «Заречного», самое сочное и нежное мясо. Не случайно в Москве, в ресторан «Воронеж» – очередь. Ну а когда сам Сергей Григорьевич Ниценко вам стейк приготовит – пальчики оближешь. Он не только руководитель, но и повар от Бога. Да и по деловым отношениям никаких вопросов нет. Не бывало такого: отвёз телят, а потом год денег ждешь.
– Сколько из одной коровы можно сделать стейков?
– Примерно 15% мяса правильно откормленного животного относится к премиум-классу.
– Будет ли вся Россия есть говядину – или только Москва?
– Тут все просто. Будет лучше жить – будет есть.
