Воронеж. 18.04.2017. ABIREG.RU – Аналитика – Уполномоченный по защите прав предпринимателей Владимир Подгорный был в разное время управленцем, одним из первых бизнесменов Липецкой области и политиком. Он рассказал «Абирегу» о своем бизнесе в лихие девяностые, о том, почему он баллотировался в губернаторы региона, и о своей тревоге за будущее русского человека.
– Вы работали на НЛМК, занимали там серьезную должность, а в девяностые оказались в бизнесе. Как это было?
– Мне тогда предложили возглавить бар для иностранцев ¬– «Маленький Париж». Но мы на его базе начали собирать автомагнитолы и пылесосы. Я, вообще, всегда уделял много внимания развитию бизнеса в сфере производства. Серьезно взялся, к примеру, за деревообработку по зарубежным технологиям. Итальянцы поставили вакуумную сушилку, бельгийцы – современнейшие станки. Я привозил к нам бельгийских специалистов, которые консультировали нас по наладке производства. Мы ведь еще ничего не умели делать. Помню, сделали первую дверь и, на наш взгляд, она была хорошая, не советская. Но когда показали ее бельгийскому специалисту, он раскритиковал ее в пух и прах. То есть на самом деле это была чушь. Поэтому мы занимались новыми технологиями, делали серьезные вложения и т. д.
– Тогда бизнесом было заниматься легче, чем сейчас?
– В чем-то легче. Тогда, надо сказать, была очень хорошая и понятная позиция поддержки бизнеса. Если у тебя 30 процентов – торговля, 70 – производство, ты, по сути дела, освобождался от налога на прибыль. И, соответственно, мог вкладывать деньги в развитие. Тогда позволял развиваться и потребительский рынок. Был его бум, и даже на малейших перепродажах мы могли получить деньги для своего развития. В то время, хоть и начинала действовать контрольно-надзорная структура, но жесткой фискальной системы еще не было. Не было и жесткой нагрузки на заработную плату. Хотя в фонд медицинского и социального страхования мы платили значительно больше, чем сейчас. С другой стороны, все было непредсказуемо. Мы делаем, например, пылесосы – у меня цех, рабочие места, планы. Вдруг меняются правила: вводится таможенная пошлина на комплектующие. И с учетом моих издержек мой пылесос стал выходить дороже, чем южнокорейский в магазине. Я думаю, что все это было пролоббировано торговыми сетями.
– То есть, были и риски?
– Риски были громадные. К тому же процветал рэкет. Мне то один предлагал крышу, то другой. Забивали стрелки, ходоки какие-то ходили. Кстати, мне коллеги из Москвы и других регионов говорят, что сейчас наблюдается новый виток рэкета.
– И как у вас складывались отношения с криминалитетом?
– Мне они не очень мешали. Они как цеплялись? Получали информацию, например, от девчонок, которые работали в банках, кто обналичивает деньги и т. д. Я работал максимально прозрачно. Информации, что у меня в наличии есть какие-то большие деньги, у них не было. И потом, когда они приезжали, я им говорил: «А чем вы мне поможете? Помогите взять хороший кредит». Тогда швейцарцы предлагали мне построить под ключ хорошую швейную фабрику. Были идеи интересные по переработке и по молочным заводам. Но нужны были деньги. Ну вот поехали мы в Москву...
– С рэкетирами?
– Да. Встретились там с небезызвестным банкиром Смоленским (который потом все деньги украл и в Англию уехал), тот ничего не пообещал и денег, конечно, не дал. Соответственно и эти ребята от меня тоже ничего не получили. А другим не повезло. Из моих друзей детства многих тогда убили. Одного даже собственный водитель застрелил. Знал, что он приехал с наличкой, пришел к нему, застрелил, чтобы деньги забрать, а тут еще жена его дома оказалась... У нас, по крайней мере, на государственном уровне не любят говорить, чего нам стоил переход на рыночную экономику. Но если мы придем на кладбище, то увидим, как много молодых и толковых ребят отдали за это жизни.
– В конце девяностых вы выдвигались на пост губернатора Липецкой области. Вы действительно рассчитывали стать губернатором?
– Нет. Я пошел на выборы по очень простой причине. Как показывает практика, выборы – это самый дешевый способ рекламировать свой бизнес. Про тебя сразу всё узнают: все СМИ рассказывают, что ты кандидат и возглавляешь такую-то компанию. Может быть, где-то в глубине души я на какую-то случайность и рассчитывал. Хотя на случайность в таких делах можно расчитывать только тогда, когда есть система равнозначного воздействия на сознание избирателей. Но я не мог поехать, например, в сёла организовывать многотысячные митинги. У меня и желания не было тратить на это большие деньги. Я тратил на выборы ровно столько, сколько стоит обычная реклама.
– А «министром иностранных дел» Липецкой области вы стали сразу после тех выборов?
– Да, Олег Петрович Королев (губернатор Липецкой области с 1998 года – прим. ред.) выиграл выборы и предложил мне поработать в его команде.
– Многие считают вас слишком прямолинейным для политики. Вы сами так думаете также?
– Да, к сожалению. У меня это, наверное, от мамы. Она могла на партийном собрании встать и сказать правду-матку. И она всегда говорила, что всю жизнь учится молчать. Я тоже всю жизнь хочу этому научиться. А с другой стороны кто-то же должен говорить правду. Хотя на этом кормится много чудаков, которые говорят то, чего на самом деле не существует. Я, например, прочитал когда-то все работы Солженицына и мне показалось, что он говорит все-таки не о системе. Это какая-то частность, которую он перенес на все государство. Я думаю, тогда было много не только плохого, но и хорошего.
– Сегодня разговоры вокруг 1937 года как-то приутихли. Все ставят в вину коммунистам тотальный дефицит 80-х и говорят о неэффективности советской экономики.
– Вы знаете, мне кажется, проблема русского человека заключается в том, что он слишком добрый. У него всегда была тенденция отдавать другим народам все, до последней крошки. Я уже не говорю о том, сколько русские всегда отдавали странам третьего мира.
После института я приехал на завод химического машиностроения в Новгородскую областью. Там была такая нищета, какой я никогда не видел. В магазине кроме кильки в томате ничего не было. Народ жил на своих запасах – картошка, капуста, грибы, клюква. Все, что производили, отдавали республикам. Я приехал из Мариуполя, где жили на порядок лучше. Из Новгородской области часто ездил в Прибалтику: садишься в Старой Руссе на поезд и вечером ты в том же Тарту. И что удивительно, вроде недалеко, но разных продуктов там было полно.
– Многие чиновники вашего возраста не владеют компьютерными технологиями и не любят Интернет...
– Я больше люблю читать. Когда появляется новая интересная книга я ее обязательно найду и прочитаю. Недавно прочитал «Выход из кризиса есть!» Пола Кругмана и «Прогноз» Марка Бьюкенена. А что касается IT-технологий и Интернета, то без них я себя тоже не мыслю. Другое дело, что в интернет-пространстве много вредного. Мы утилизируем твердые бытовые отходы, и я думаю, много информации, которая находится во всемирной сети, нужно тоже утилизировать, как мозговые отходы.
– Что вы имеете в виду?
– В первую очередь, разные соцсети, которые подчиняют себе подростков и уводят их от реального мира. Вот сегодня по телевизору показали: один подросток ходит по городу в ластах. Его снимают на камеру и говорят, что он выполнил задание, которое от кого-то получил в сетях. Другие выбрасываются с седьмого этажа. Тоже по заданию. Дети сегодня живут не в реальном мире, а в соцсетях. Они даже перестали смотреть телевизор. Мне дочь говорит: «Зачем нам смотреть телевизор? Мы блогеров смотрим. Нам они все рассказывают». Кто такие блогеры? Что за люди? Какую информацию они дают? Я думаю, что во всем этом есть и происки тех людей, которые хотят уничтожить нашу нацию.
– Кем вы себя больше считаете политиком или бизнесменом?
– Знаете, на сегодня ничего лучше не придумали, чем сделать из меня бизнес-омбудсмена. Я хорошо знаю политику и при этом хорошо знаю бизнес изнутри. В этой роли соединились две моих профессии – политика и бизнесмена.
