Воронеж. 09.06.2017. ABIREG.RU – Расследование – Главным событием мая в Воронежской области стало возбуждение уголовного дела в отношении главы Хохольского района Павла Пономарева по обвинению в превышении полномочий (ч. 2 ст. 286 УК РФ). Признание вины, затем отказ от признательных показаний, отказ суда от отстранения Пономарева от должности, внезапное изменение меры пресечения с самой мягкой (обязательства о явке к следователю) на самую жесткую (водворение в СИЗО), а затем также неожиданно из СИЗО под домашний арест – событий оказалось более чем достаточно, чтобы начать писать сценарий для сериала. Добавьте сюда задержание (пусть и на короткое время) священника, изъятие церковной кассы и пропажу денег во время следственного эксперимента, трижды отмененные митинги в защиту главы и внезапный отъезд нескольких крупнейших бизнесменов из района – и ваш сериал становится трагифарсом и бестселлером. Корреспондент «Абирега» побывал на месте событий и встретился с основными участниками скандального дела.
Кто ж его посадит?
Хохольский случай – не первый уголовный инцидент с главой района в Воронежской области. В 2008 году за вымогательство семисоттысячной взятки у местного предпринимателя на пять лет строгого режима был осужден глава Таловского района Виктор Иевлев. По три года тогда же получили сын Иевлева Виктор и зять Игорь Гладун. Дело длилось более четырех лет и имело ряд белых пятен. В частности, Иевлев и человек, у которого он вроде бы вымогал взятку, имели общий бизнес. Так что вполне возможно, речь тогда могла идти не столько о взятке в прямом смысле слова, сколько о незаконном предпринимательстве.
Еще два схожих случая с главами районов произошли уже во времена Гордеева: в январе 2016 года глава Поворинского района Алексей Комиссаров уволился сразу после обысков, произведенных у него дома и в рабочем кабинете. Речь тогда также шла о превышении полномочий (якобы глава был причастен к приемке дома по завышенной смете), но в итоге обвинение главе так и не предъявили. А в Борисоглебске глава Алексей Кабаргин сначала уволился в 2016 году, потом против него возбудили дело по получению взятки, а потом в начале 2017 года дело по-тихому закрыли. Сговорчивость коллег не послужила хорошим примером для Пономарева: в первый день он по совету своего адвоката Сергея Жеребятьева дал признательные показания, но через несколько дней отказался как от признаний, так и от услуг Жеребятьева.
Сменившая Жеребятьева адвокат Наталья Юрова рассказывает, что в первый день Пономарев был в предынсультном состоянии и вызванная скорая вколола ему сильнодействующие лекарства. В частности, клофелин, действие которого длится минимум четыре часа. Допрашивали Пономарева всего два часа спустя после приема лекарств. В итоге глава района по совету Жеребятьева подписал протокол допроса в интерпретации следователя. А уже спустя сутки с небольшим на личном приеме у руководителя воронежского СУСКа Кирилла Левита Пономарев подал заявление о совершении в отношении него провокации преступления.
«На последующих допросах Павел Пономарев лишь сослался на то, что ранее данные показания он не подтверждает, желает давать показания, но, в силу плохого самочувствия, не может», – уточнила госпожа Юрова.
Давнее таловское дело (не говоря уже о поворинском или борисоглебском) не идет ни в какое сравнение с делом хохольским. Таловая – удаленный и заштатный райцентр, не отстающий, но и без звезд с неба. Иевлев был малоузнаваемым чиновником средней руки. Хохол – не просто один из ближайших к городу райцентров. Это один из многолетних лидеров социально-экономического развития области. По итогам 2016 года – второе место из 32 районов. А Павел Пономарев, руководящий районом 18 лет, – один из лучших администраторов в регионе. Если вы собрали восемь следователей по особо важным делам, чтобы посадить лучшего, то что же тогда делать с остальными?
Любопытно сравнить реакцию губернаторов. В 2004 году Владимир Кулаков, не дожидаясь выводов суда, сразу заявил, что у Иевлева не будет «морального права дальше занимать пост главы района».
В 2017 году Алексей Гордеев, напротив, подчеркнул, что выводы еще только предстоит сделать. Но, в сущности, отстранился от своего подчиненного, попавшего под уголовный пресс. «Губернатор в день возбуждения уголовного дела отметил недопустимость «административного давления в отношении предпринимателей» и подчеркнул, что закон «имеет одинаковую силу для всех, будь то простой гражданин, чиновник или другое должностное лицо». Если вина Пономарева подтвердится, «будет принято соответствующее кадровое решение», заявил Алексей Гордеев. «Правительство Воронежской области всецело поддерживает усилия правоохранителей по борьбе со злоупотреблениями служебным положением и активно содействует в пресечении подобных фактов. Данный случай демонстрирует закономерный результат нашего взаимодействия», – добавил глава». Это полный текст эксклюзивного комментария, данного губернатором государственному информагентству «Воронеж». Больше Алексей Васильевич к этой теме не возвращался. Любопытно, что спустя две недели во Владимирской области органы задержали по подозрению в получении особо крупной взятки вице-губернатора. И губернатор Владимирской области Светлана Орлова отреагировала совсем по-другому: «Это все провокация. Никаких взяток она не брала», – встала начальница на защиту своей подчиненной, а потом на пресс-конференции рубанула сплеча, назвав организатором «заговора» председателя тамошнего облсуда.
Важным и неприятным моментом для Пономарева является то, что оперативное сопровождение его уголовного дела осуществляет ФСБ. Правда, нет худа без добра: из заявления Алексея Ширкова следовало, что глава района вымогал у него взятку в размере 450 тысяч под видом пожертвований на церковь (200 тыс. рублей) и на физкультурно-оздоровительный комплекс (250 тыс. рублей). Из заявления Ширкова: «Требует передать ему денежные средства, угрожая воспрепятствованием моей предпринимательской деятельности, отказом мне в продлении срока аренды земельного участка и сносом находящегося на нем торгового павильона». Я выделил курсивом ключевое слово заявления «ему» – в заявлении Ширкова слово «взятка» не звучит – определять квалификацию – дело следователей. Во время оперативно-разыскных действий 17 мая факт вымогательства взятки ни по одному эпизоду не подтвердился, и дело возбудили по превышению полномочий.
Для Пономарева это очень хорошая новость: по превышению возможность получить реальный срок значительно ниже, чем по взятке. Санкция по превышению – от нуля до семи лет со штрафом от ста до трехсот тыс. рублей. А по взятке (Пономареву, как главе местного самоуправления, «светила» четвертая часть ст. 290 УК) – санкция от пяти до десяти лет со штрафом в размере от шестидесятикратной до восьмидесятикратной суммы взятки, то есть минимум 27 млн рублей.
Фабула обвинения
Как и любое громкое дело – дело Пономарева мгновенно обросло слухами и домыслами. Версия защиты и версия следствия отличаются кардинально. Начнем со стороны следствия.
Вот выдержка из официального пресс-релиза следственного комитета: «По версии следствия, глава администрации одного из муниципальных районов Воронежской области, ложно понимая интересы службы, в целях повышения своего авторитета перед населением совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий, которые повлекли существенное нарушение прав и законных интересов граждан. В частности, понуждал индивидуального предпринимателя к внесению денежного пожертвования в сумме 450 тысяч рублей. При этом глава создал условия, препятствующие осуществлению им предпринимательской деятельности на территории района. Следователями СК во взаимодействии с сотрудниками УФСБ России по Воронежской области и управления экономической безопасности и противодействия коррупции ГУ МВД России по Воронежской области проведены обыски по месту жительства подозреваемого, а также в служебных помещениях администрации муниципального района».
В «дополнение» к пресс-релизу неизвестные через день «слили» в интернет-газету «Блокнот-Воронеж» отрывок разговора, состоявшегося между Пономаревым и предпринимателем Ширковым в кабинете главы 17 мая, когда тот, обвешанный микрофонами, безуспешно пытался всучить главе взятку. Редакция особо подчеркивает, что в их распоряжении – только расшифровка разговора, из которой приводятся лишь некоторые выдержки. Алексей Ширков указан как АН, Павел Пономарев – как ПВ. Вот самый интересный отрывок:
– Говорите, что да как с арендой, и я поеду, – говорит АН. – У меня уже микроинсульт был.
– Двести тысяч и двести тысяч... Тогда продлеваем, – голос ПВ.
– Я уже афобазол выпил. Сижу более-менее с сердцем, – снова АН.
– Чего ты жалуешься? Похоронить с музыкой? Я тебе бесплатно оркестр дам – похороним! Ну а что? Вези, отдавай, какой там остаток и двести тысяч, – резюмирует ПВ.
Наверное, самое интересное в приведенном отрывке осталось скрыто многоточием, вкравшимся в ключевую фразу Пономарева. Судить о наличии или отсутствии состава преступления по выдернутой из контекста фразе – занятие неблагодарное. Утечка оперативных материалов уголовных дел в воронежские СМИ давно уже стала «доброй традицией».
Чтобы максимально дополнить «версию обвинения», сообщу читателям, что автор этих строк по заданию редакции встретился с сотрудниками правоохранительных органов, которые на условиях анонимности пояснили, что: 1) пропавшие во время следственного эксперимента 55 тысяч рублей, передаваемые Ширковым под видом пожертвования на церковь, якобы забрал себе настоятель отец Андрей; 2) Пономарев якобы регулярно собирал с предпринимателей деньги на разные социальные объекты, которые строились 100% на бюджетные деньги. Кроме того, мои собеседники в погонах сделали предположение, что деньги, направляемые на церковь в виде пожертвований, регулярно возвращались к Пономареву. Имеют ли эти сведения под собой основания или это досужие домыслы, предстоит разобраться следствию.
Еще одна версия противостояния главы и предпринимателя разошлась в СМИ: якобы Пономарев дал команду заложить павильон, принадлежащий Ширкову, бетонными плитами. И не соглашался убирать их, пока Ширков не внесет требуемые пожертвования – 250 тысяч на спорткомплекс и 200 тысяч на церковь. Точнее, «оставшиеся» 180 тысяч, потому что 20 тысяч из обещанных двухсот Ширков внес еще почти год назад.
Никаких бетонных плит не было и в помине. Были лотки для ливневой канализации размером примерно тридцать на тридцать сантиметров, аккуратно сложенные в палеты на земле, принадлежащей муниципалитету, на расстоянии 3,7 метра от злополучного павильона. Все это было продемонстрировано стороной защиты в суде (соответствующие фотографии имеются в распоряжении редакции). Работе павильона эти лотки не особо и мешали: они не могли затруднить ни разгрузку-погрузку товара, ни тем более вход для покупателей или продавцов. Глава райцентра Виктор Тройнин (что существенно, формально не подчиняющийся главе района), пока Пономарев был в СИЗО, от греха подальше убрал эти палеты метров на двадцать в сторону. Теперь, очевидно, что одним из основных моментов для следствия будет выяснить, кто дал команду Тройнину разгрузить эту злополучную ливневку, чтобы получить с Ширкова пожертвования.
17 мая – самый длинный день
Восстановить хронологию этого дня во всех деталях теперь не так уж просто – главные участники событий недоступны для комментариев: Пономарев – под домашним арестом, Ширков – под программой защиты свидетелей.
Силовики прибыли к зданию районной администрации вместе с обвешанным микрофонами предпринимателем рано утром. Примерно в 10 утра состоялась встреча между Пономаревым и Ширковым, на которой предприниматель сообщил главе, что готов пожертвовать деньги и на спорткомплекс, и на церковь. Из слитой в «Блокнот» информации можно предположить, что встреча не была запланирована и стала неожиданностью для Пономарева. Более того, из первой фразы становится ясно, что Пономарев и Ширков давно не встречались и не общались.
– Разрешите, Павел Васильевич? – голос АН.
– Охо-хо-хо, заходи. Если Магомет не идет, да? – говорит ПВ.
– Гора придет. Хочу переговорить. У меня срок аренды заканчивается, – снова АН.
Во время беседы, по словам нового адвоката Пономарева Натальи Юровой, Ширков дважды доставал наличные и «демонстративно пытался передать их главе», на что получал лишь недоуменный ответ: «Ты что, не знаешь, где церковь?» (уточним, что в это время в кабинете Пономарева велась оперативная видеозапись).
Пожертвования в Хохольском районе много лет делаются исключительно по безналичному расчету. Глава не только сам не брал, но и запрещал всем своим подчиненным иметь дело с наличностью. Только через расчетный счет, а потом отчитаться, на что потрачены внебюджетные деньги. Ширков мог этого не помнить – ведь за пять лет работы в районе никто ничего с него не «вымогал», а «зов сердца» ему ничего не подсказал. Но все-таки в 2015 году он дважды переводил пожертвования: 10 и 5 тыс. рублей именно по безналичному расчету.
После встречи с Пономаревым Ширков направился в бухгалтерию «делать пожертвования» на спорткомплекс, затем должен был ехать в церковь к батюшке. Все это, напоминаю, с включенными микрофонами.
Женщина – божий одуванчик и покойник без заупокойной молитвы
К Нине Алексеевне Мещеряковой, бухгалтеру районной администрации, женщине средних лет с окладом 18 тысяч рублей «на руки», Ширков направился сразу из кабинета главы. Я разговариваю с ней почти час. Мне неудобно ее перебить, хотя понимаю, что уже ничего интересного сверх того, что она мне сказала, она мне больше не скажет.
Суть можно изложить в двух словах: Ширков долго и безуспешно под любыми надуманными предлогами пытался всучить женщине наличные деньги. Провести деньги через банк от организации Ширков не мог, потому что у него якобы был арестован счет, а как физлицо не хотел, потому что так он, вроде бы, должен был потерять три тысячи рублей, и эти три тысячи ему было ой как жалко. Ширков и Мещерякова около часа разговаривали на разных языках. Бухгалтер – про то, что она никогда не сталкивалась с приемом наличных, что ей их даже некуда положить: «У нас даже касса для этого не оборудована». А Ширков, мол, могу дать только наличные, и все тут. В конце концов, Ширков попытался пригласить Мещерякову в свою машину – якобы он забыл там печать организации, но бухгалтерша из кабинета отказалась выходить. И тогда к ней в кабинет вошли люди в масках.
Они были где-то рядом с раннего утра, а во время разговора Ширкова и Мещеряковой уже стояли за дверью. Пока силовики проводили обыск, Ширков уже мчался в церковь делать очередное «пожертвование». И да – никаких пожертвований на спорткомплекс Ширков так и не сделал.
Бухгалтеру не сразу, но все же даже разрешили позвонить по громкой связи – сообщить матери, страдающей диабетом, о том, что она не сможет прийти сделать ей укол инсулина. После обыска возили в Воронеж на допрос – до поздней ночи. А когда возвращалась домой по ночной улице, кто-то из соседей крикнул в спину: «О, какие вы, оказывается, деньги с Пономаревым делили!» К тому времени первая информация о возбуждении дела и задержании Пономарева уже появилась в интернете. «Не представляете, как стало обидно. Если у вас там наверху «терки», то зачем же в них простых людей впутывать?» Утром пошла в районный отдел следственного комитета и написала заявление о провокации дачи взятки. Написала на имя областного руководителя генерала Левита. Сначала не хотели принимать, но потом с кем-то посоветовались – и приняли. Ответа нет до сих пор. Спрашиваю: «Сами решили писать или кто-то подсказал?» Говорит: «Сама – от обиды».
Из бухгалтерии Ширков едет в церковь. В храме сразу после литургии он отдает меченые деньги настоятелю храма отцу Андрею, тот сует их, не считая, в карман рясы и едет соборовать в больницу. После соборования его «ждет» покойник.
Дальше было как в плохом боевике. Люди в масках: «Руки на капот, совершено преступление – взятка». Батюшка сначала возмущается: да какая, мол, взятка – это давно обещанное пожертвование, а потом срывающимся голосом просит разрешения позвонить и требует адвоката. Из больницы возвращаются к церкви, где и оформляют изъятие «пожертвования». И вот незадача. Было 180 тысяч мечеными пятитысячными купюрами, а у батюшки оказалось всего 125 тысяч. Куда делись? Батюшка: «Я не считал». Пытались провести обыск в доме священника, но матушка встала на пути оперативников: «Не пущу». Проводить силой не стали. Ко всем бедам постановление на обыск разрешало его проведение по адресу регистрации батюшки. Никто не догадался проверить, совпадает ли адрес регистрации и адрес фактического проживания – не совпадал. Отец Андрей спросил: «Что вы хотите найти?» – «Деньги». Выдал все деньги, какие были в доме, то есть, по сути, церковную кассу. Купюры не совпадали, но деньги все равно изъяли. Матушка после всех переживаний попала в больницу (они оба – люди пожилые), батюшку отвезли в Воронеж на допрос, а покойник ушел в мир иной без панихиды.
В разговоре батюшка, которого прислали в Хохол чуть больше двух лет назад, очень неодобрительно отзывается о Ширкове – рассказывает, что в церкви он был всего один раз за эти два года – летом прошлого года. Тогда и пообещал эти двести тыс. рублей пожертвовать. Под это его обещание начали выкладывать камнем фасад церковной ограды. Но получили от Ширкова только 20 тысяч. Батюшке потом пришлось извиняться перед каменщиками: «Вот простите меня, подвел человек». Каменщики эти так и работают по сей день без оплаты. В церкви у алтаря Ширков просил батюшку позвонить Пономареву и попросить его «убрать бетонные плиты», то есть продолжал действовать в рамках оперативного эксперимента. Место его не смущало – кто для чего приходит в Храм Божий. Отец Андрей звонить отказался – «негоже священнику вмешиваться в мирские дела».
Верные и запуганные
Валерий Черных пожимает плечами: замом по АПК он работает уже 13 лет, а исполняющим обязанности он стал на основании приказа самого Пономарева 19 мая, когда тот после возбуждения уголовного дела ушел на больничный. С больничного Пономарев попал в изолятор временного содержания, через два дня по решению райсуда – в СИЗО, а еще через неделю по решению облсуда из СИЗО – под домашний арест.
Разговор с Черных начинаем о том, как производятся пожертвования: «Только безналичный расчет». Разговор плавно переходит на личность заявителя: «Ну нам же фамилию нельзя раскрывать – это же персональные данные». Но, в общем, дело было так. Пономарев и Ширков – одногодки, знакомы с детства, но учились в разных школах. Ширков не из райцентра, а из соседнего села. Свою милицейскую карьеру Ширков начинал здесь, в Хохольском районе, потом уехал в областной центр. Был опером в УБЭПе, дослужился до подполковника, вышел на пенсию, занялся бизнесом в сфере оказания юридических услуг. Появился в районе в 2010 году, попросил помощь в приобретении земли для овцеводческой фермы на полторы тысячи голов.
Животноводство на селе – основной приоритет для местной власти. Поэтому помогли договориться с пайщиками колхоза «Тихий Дон» – Ширков получил около 100 га земли и статус главы крестьянско-фермерского хозяйства, но за семь лет никаких овец не завел, «только сено косил и этим же пайщикам продавал». А в 2016 году продал и саму землю за пять миллионов. Тогда и возник разговор о пожертвованиях. Черных при том разговоре не присутствовал, поэтому ничего сказать не может. Говорит только, что покупка паев обошлась Ширкову примерно в миллион рублей, то есть в итоге четыре миллиона он получил в буквальном смысле из воздуха.
Про торговый павильон Ширкова, находящийся по иронии судьбы напротив церкви, Черных уточняет: срок аренды земли под павильоном истекает в сентябре этого года. Продление или непродление договора аренды не является полномочиями главы района – это полномочия главы райцентра Виктора Тройнина. К тому же законодательство четко регламентирует правила продления: если капитальное строение, то конкурс не проводится – приоритет отдается владельцу. А если временное сооружение – конкурс обязателен. Ширков первоначально получил разрешение на капитальное сооружение, но все-таки построил только павильон, то есть для продления договора было необходимо проведение конкурса. Но это снова не относится к полномочиям главы района. Собственно, и «бетонные плиты» – это полномочия все того же Тройнина – есть план благоустройства райцентра, согласно ему и работают, а лотки ливневой канализации разгрузили строго на муниципальной земле.
Черных предлагает мне самому выбрать, с кем из предпринимателей района я хочу поговорить о том, как себя чувствует бизнес в районе. Выбираю руководителя одного из передовых колхозов, который вскладчину построил церковь в своем селе. Встречаемся, но разговор не клеится, человек, вроде бы, и поддерживает Пономарева, но явно не хочет сказать лишнего. Начинаю задавать вопросы про заявленные предпринимателями митинги в поддержку Пономарева. «Ну, наверное, мы захотели бежать впереди паровоза». Подавалось три заявки на три разные даты, но ни один митинг не состоялся – сначала сами предприниматели отозвали. Затем дважды отказал все тот же Тройнин под разными предлогами. По Хохлу ходят слухи, что у одного из инициаторов митинга провели обыски – мне что-то не верится. Но сам факт таких слухов примечателен. Дозваниваюсь до последнего заявителя Григория Ваклера. Он живет в Воронеже, но много лет занимается сельским хозяйством в Липецкой области. С Пономаревым познакомился в далеком 1983 году. Ему Тройнин отказал на том основании, что не было указано предполагаемое число участников митинга. Спрашиваю, будет ли снова подавать – нет ответа. «Ну, вроде, повода больше нет – из СИЗО-то выпустили».
В свой обеденный перерыв Валерий Черных садится за руль и делает мне небольшую экскурсию по социальным объектам, построенным на условиях частно-государственного партнерства. Здесь и школа, и спорткомплекс, и красавец-стадион. Между прочим, мы проезжаем и мимо дома Павла Пономарева – аккуратно оштукатуренный одноэтажный дом, ничем не отличающийся от соседних домов. Разве что чистотой.
Последний человек, с которым я пытаюсь встретиться, – это глава райцентра Виктор Тройнин. В назначенное время он внезапно вынужден уехать на похороны, жду почти час, оказывается, что на похоронах его нет. Теперь другая причина – прорыв трубы. Наконец, приезжает. Наверное, надеялся, что я не дождусь. «А вы с какой стороны собираетесь писать – с отрицательной или положительной? Но все равно я с вами разговаривать буду только в присутствии адвоката». Про митинг, правда, говорит спокойно – вот, мол, была одна заявка. Теперь другая. Про то, что собирается отказать, – ничего не говорит. Разговору на пару минут, но в глазах – неподдельный страх. На прощание говорит внезапно: «Черных – отдельно, а я – отдельно. Он мне не указ».
Время такое – теперь каждый только сам за себя.
