Воронеж. 21.08.2017. ABIREG.RU – Эксклюзив – Расположенный под Старым Осколом «Обуховский мясокомбинат» – крупный переработчик мяса и производитель колбас и деликатесов на российском рынке (около 2%). В 2015 году на предприятии произошел крупный пожар, который мог разорить компанию. Однако спустя два года своими силами мясокомбинат восстановил потерянные мощности и сохранил выручку в пределах 2,6 млрд рублей. О том, как удалось спасти бизнес и почему переработчики не боятся гигантов-агрохолдингов, рассказал «Абирегу» директор комбината Александр Мелехин.
– Два года назад у вас на предприятии произошел пожар. Как сильно это ЧП отразилось на работе компании, каковы были потери?
– Точно помню день – 24 июня, 21:15. Небольшая человеческая ошибка и стечение обстоятельств привели к тому, что цех полыхнул. Сгорело всё, кроме оборудования, которое находилось на полу. Стеновые панели горят очень интересно – металл снаружи и внутри остается, а всё, что между ними, – выгорает. Соответственно, сгорело и подвесное холодильное оборудование. Обгорели стены, потолок.
В эту ночь приехал почти весь коллектив. И те, у кого закончился рабочий день, и те, у кого был выходной, и даже те, кто был в отпуске. В течение следующих двух недель утилизировали более 150 тонн испорченной продукции, разобрали завалы. Общая смета на восстановление здания составила примерно 106 млн рублей. Сейчас 65 млн рублей уже вложено. Здание стоит, половина его работает, вторая половина будет запущена в октябре. В тот момент в помощи отказали и государственные структуры, и коммерческие банки, поэтому мы не имели возможности привлечь средства. То есть мы оказались в ситуации, когда сегодня у тебя пепелище, а завтра аванс надо людям выплатить, через две недели – зарплату. Но мир не без добрых людей, выкрутились.
– Как восстанавливали производство?
– Договорились об аренде помещений в другом месте и уже через три дня возобновили работу на арендованных площадях. Бизнес и поставщиков мы не потеряли, коллектив сохранили. И так почти год мы ездили на другие площадки. Производители готовой продукции продолжают ездить, а основное производство теперь здесь.
– Можете описать состояние рынка мясопереработки. Какое место сейчас в нем занимает ваше предприятие?
– У нас сейчас около 2% поставок мяса по России. Речь идет о рынке свинины, производимой в нашей стране.
– Какие тенденции прослеживаются на рынке?
– В целом рынок сократился. Есть проблема, которая сказывается на всех участниках рынка – снижение покупательской способности. Сейчас Россия сама себя снабжает мясом не только потому, что так много производит, но и потому, что объем потребления серьезно сократился.
– При этом пищевая промышленность совсем не уйдет, люди всё равно будут покупать продукты...
– Да, но есть два нюанса – цена и отношение конечного потребителя к продукции, которые навязываются со стороны медиа. Идет активная борьба, в которой внушают, что свинина – это плохо, а колбаса – вообще яд. Кто является главным лоббистом в этой борьбе, я не знаю, но вся мясопереработка кому-то «мешает». С точки зрения цены, хотелось бы, чтобы свинина была дешевле, но и человеку не всё равно, что он потребляет. Да, куриный белок дешевле, но покупатель руководствуется не только ценовыми предпочтениями.
– И как вы при этом себя позиционируете, где видите свое место?
– Всё просто. Как говорится, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Рынок не может катастрофически сократиться. И свинину будут есть, из нее будут делать вкусные продукты. Если брать в сравнении 2013-2014 год, то емкость рынка по свинине сократилась процентов на 5, это еще не катастрофа, но тренд сохраняется. Куда серьезнее падение наблюдается на рынке производства готовой продукции, а мы работаем и в этом направлении. И здесь лобби работает очень хорошо против нас.
На рынке мяса у нас задача удержать свою долю и даже кое-кого «подвинуть». Тем более что если цена «живка» пойдет вниз (а она должна пойти вниз и составить конкуренцию курице), то многим гигантам будет нехорошо. В отличие от них, у нас нет колоссальных инвестиционных проектов, которые уже запущены, но еще не дают прибыли. У нас достаточно гибкий отдел продаж, гибкие мощности.
Второе наше направление – рынок готовой продукции. Он сокращается очень сильно. Это связано с давлением медиа на то, что колбаса, сосиски, сардельки – жуткая гадость и есть их нельзя. С точки зрения полезности, ценности, кусок мяса интереснее покупателям, но у многих нет времени на приготовление, поэтому в большом городе проще взять полуфабрикат и быстро приготовить. И сейчас идет перераспределение спроса в сторону качественных полуфабрикатов быстрого приготовления. Думаю, и здесь мы можем найти своего нового покупателя, будем стараться расширить свое присутствие и географию продаж.
– Вы говорите о лобби. С чьей стороны, кому это выгодно?
– Мы можем только догадываться. Не очень понятно, зачем это нужно всемирной организации здравоохранения, зачем так прислушиваются к этому в нашей стране, где эти продукты ели всегда, так исторически сложилось. Все эти доклады вызывают сомнения: копченое нельзя, жареное нельзя, свинину нельзя и вообще красное мясо можно есть не чаще, чем два раза в неделю.
– Сейчас животноводческие холдинги переходят на производство продукции в индивидуальной упаковке. Вы сможете с ними конкурировать?
– Нет. Невозможно конкурировать с компаниями, которые считают свою прибыль, начиная с производства зерна. У них вертикально интегрированные холдинги, которые получают прибыль с растениеводства и животноводства, а не с мясопереработки. Если брать мировые экономики, то в них регулируется почти каждая сырьевая ступенька. У нас есть государственное регулирование цен на зерно, а дальше никто не считает. То есть крупные компании зарабатывают (если вышли из инвестфазы) в районе 100%. Мы к производителям не относимся – лишь перерабатываем. И у нас, у переработчиков, есть свои преимущества. Большие гиганты в производстве не всегда знают, что делать с конечной продукцией. Да, некоторые открывают собственные сетевые магазины, но чаще всего они долго не живут. Они вламываются на рынок, скидывают цену, а потом начинает работать механизм, на котором агрохолдинги теряют около 20% своей прибыли. Если бы они остановились на уровне «живка» и отдали его таким переработчикам, как мы, они бы заработали на 20-25% больше.
– Всё же они идут на этот рынок...
– С точки зрения колоссальных холдингов, их собственные розничные магазины – капля в море. Есть еще один интересный момент – ментальность потребителя. Он не знает, что именно в этой упаковке, ему по ТВ сказали, что там «вода, химия», даже если это не так. Объем продаж мяса на рынках, на ярмарках ничуть не меньше, чем в магазинах. Для людей это нормальная сложившаяся практика. У покупателя есть уверенность, что оно ничем не накачено, что условный дядя Вася отрубит, как нужно. Формат продажи мяса с полутуши на рынке никуда не делся, и мне кажется, в нашей стране он никогда не исчезнет. Никогда мы не переключимся на упакованный в «газовую среду» кусок.
– Какие риски для вас тогда актуальны?
– Они есть во всех видах бизнеса. В первом полугодии мы наблюдали, как на рынок зашел очередной крупный агрохолдинг с ценовой стратегией демпинга. По нашим данным он терял ежемесячно порядка 270 млн рублей. И мы много теряли. Теперь вроде бы ситуация нормализовалась. Когда компания по итогам года ожидает 1,1 млрд рублей государственных субсидий, наверное, можно позволить себе терять по 250 млн рублей в квартал, но не 270 млн рублей в месяц. Наверное, они одумались. Мы в свое время пережили открытие «Мираторга», «Капитал-Агро», «Агро-Белогорья», «Тамбовского бекона» и некоторых других. Мы выжили и продолжаем работать.
