В июне 2017 года Сергей Дуканов неожиданно для сторонних наблюдателей оставил пост руководителя территориального управления Федеральной налоговой службы, который занимал 11 лет. Интернет-газета «Время Воронежа» попросила Сергея Дуканова вспомнить, с чего началась его воронежская служба и поделиться мыслям, почему добиваться честной уплаты налогов так тяжело.
– Вы возглавляли воронежское управление ФНС 11 лет. Сейчас, по прошествии времени, можете сказать, что вам удалось сделать из того, что вы хотели в течение этого срока, а чего не получилось и почему?
– Признаюсь, когда я был направлен в Воронежскую область руководителем регионального управления, я перед собой не ставил каких-либо грандиозных задач, потому что срок, так скажем, командировки определялся гораздо меньшим периодом времени. А то, что мне пришлось отработать 11 лет – то ли судьба, то ли стечение обстоятельств. Задачи, с которыми я приехал в Воронежскую область, стратегическими назвать нельзя. Глава службы (Анатолий Сердюков – «Время Воронежа») поставил передо мной следующие цели. Первая проблема – это банкротство муниципальных и областных компаний, чья налоговая задолженность составляла на тот момент превышала 10 млрд рублей, а совокупная задолженность достигала 30 млрд рублей (к примеру, бюджет региона за 2005 год вместе с неналоговыми доходами был меньше 18 млрд рублей). Мы занимали в России неоправданно высокое место, попадали в пятерку самых крупных регионов с точки зрения налоговой задолженности и проблем с банкротствами МУПов и областных предприятий. Хотя по удельному весу налоговых поступлений регион не попадал даже в 30-ку крупнейших регионов. А вторая задача – это ликероводочный бизнес. В Воронежской области он имел полукриминальные основы, и, хотя здесь существовало около десяти ликероводочных и спиртовых предприятий, объем их налоговых поступлений оказался крайне незначительным.
В итоге через три-четыре года сумма налоговой задолженности областных и муниципальных предприятий сократилась более чем в два раза. Банкротство муниципальных предприятий и государственных предприятий прекратилось полностью. У нас было большое количество судебных споров, мы создали балансовые комиссии вместе с региональными и муниципальными властями, которые оценивали эффективность деятельности этого бизнеса, но своего добились. По настоящий момент в области нет ни одного нового предприятия-банкрота среди муниципальных предприятий, хотя в других регионах по стране это имеется. А что касается ликероводочного бизнеса, то количество предприятий, занимающихся этим бизнесом в Воронежской области, резко сократилось, а объем налоговых поступлений резко увеличился. Одно-единственное предприятие давало на порядок больше налоговых поступлений в региональный, местный, федеральный бюджет, чем все десять, которые существовали раньше.
– Одно-единственное – это какое?
– Ликероводочный завод «Бутурлиновский». У него рекордные показатели как раз приходятся, как ни парадоксально, на кризисные годы, 2008-09. Был момент, когда объем налоговых поступлений превышал 1 млрд рублей, и это предприятие попало в 10 крупнейших налогоплательщиков региона. И конкурировало с такими мощными организациями как Сбербанк, РЖД и так далее.
– Но, кажется, в последнее время у этого завода опять начались сложности.
– Да, в последние годы бутурлиновский завод имеет определенные проблемы. Они, на мой взгляд, носят, скорее всего, управленческий характер, вы сами видите, какая там чехарда с руководящими кадрами происходит. Предприятие имеет все шансы на то, чтобы быть успешным, рычаги давления у областных властей на предприятие есть, потому что более 50% акций принадлежит области, и власть, при желании, добьется результатов и превзойдет лучшие показатели.
– Сергей Сергеевич, а существует ли какая-то воронежская специфика взаимоотношений с крупными налогоплательщиками и воронежская практика уклонения от уплаты налогов?
– Оригинального ничего нет, единственное, что, может быть, для Воронежской области характерно, это особенности бизнеса. У нас преобладают торговля, малый бизнес и бизнес в сфере АПК: в первую очередь переработка и производство сельскохозяйственной продукции. Причем удельный вес этого вида деятельности в ВРП достаточно большой, практически превышает четверть.
Эти секторы экономики, что АПК, что торговля – с точки зрения налогообложения всегда являются достаточно опасными. Здесь, как правило, применяются такие схемы уклонения от уплаты налогов как спрятанный доход, который не показывается в полном объеме. Здесь используется рабочая сила временно и без какого-либо оформления.
То же касается и розничной торговли: много субъектов, большие объемы. Такие секторы экономики тяжело проверить. Поэтому здесь существуют свои схемы оптимизации, и в Воронежской области они особо сильно развиты в отличие от промышленных регионов: Челябинской области, Магнитогорска, Липецка, Екатеринбурга, даже Белгорода.
– Власть говорит: мы всеми силами поддерживаем бизнес, особенно малый. Бизнес говорит: власть задушила нас налогами. Какая из точек зрения, по-вашему, ближе к истине?
– Ни одна, ни другая. Давайте честно признаемся, власть двояко помогает бизнесу. С одной стороны, на федеральном уровне созданы налоговые каникулы, упрощенная система налогообложения, единый налог на вмененный доход. И существуют достаточно, на мой взгляд, эффективные послабления относительно предоставления отчетности. Эти меры реализованы, они совершенствуются и с каждым годом пополняются. Они эффективны. Но то, что заявляют на местах – это формальные способы поддержки. Если спросить реальный бизнес: а вы получаете деньги от области, то ответ будет, скорее, отрицательный. Да, говорильни, по-другому не назовешь, безусловно, на эту тему много. Но я могу однозначно сказать, что у малого бизнеса очень много проблем – в части получения разрешений, стабильности своих прав на те или иные виды деятельности. Еще недавно человек имел право торговать с лотка либо из киоска на определенной точке. А теперь – нет, его этого права лишили: киоск снесли, лоток подвинули, плату повысили.
Кроме того, широкой стала практика навязчивого неформального контроля. Для проведения формальных проверок нужен план, необходимо согласование с прокуратурой. А для неформальной проверки достаточно всего-навсего заявления: мол, там что-то нарушают. И на бизнес обрушивается вся мощь контролирующих органов, которых невероятно много.
И в этом плане, я считаю, бизнесу тяжело.
– Но разве ваша служба к этому руку не приложила?
– Прямого отношения к проверкам малого бизнеса налоговые органы не имеют. Еще лет десять назад мы стали сокращать количество проверок. Мы делали соответствующий обзор за 2002-2012 годах, и анализ показал, что за это время количество проверок сократилось с 10 тыс. до 1 тыс., а количество реальных поступлений в бюджет выросло в десять раз. Доначисления на одну проверку выросли, и получилось так, что микробизнес вообще выпал из поля зрения налоговых органов. Мы посчитали, что одно микропредприятие может рассчитывать на проверку один раз, может быть, в десять столетий. Это надо очень сильно постараться, чтобы попасть на нашу проверку. Тут требуются не только жалобы, но и внимание правоохранительных органов.
– Как за время вашего руководства менялся список десяти крупнейших налогоплательщиков региона?
– Особо не менялся. В этот список попадают на год-два предприятия, связанные, может быть, с такими проектами как реконструкция производства, увеличение объемов инвестирования в основные средства, перевооружение техническое. Но эти факторы носили сезонный характер.
– То есть такого, чтобы за 11 лет какое-то предприятие поднялось в ТОП-10 и закрепилось там, не было?
– Нет. Структурных изменений не происходило. Наверное, можно отметить только «Продимекс». Он и раньше присутствовала в области в виде переработчика сахара, но три года назад и региональные власти совместно с налоговым управлением заключили соглашение об обмене информацией и сотрудничестве и «Продимекс» изменил налоговую политику на территории нашего региона. Компании, входящие в его группу, в совокупности стали нашим крупнейшим плательщиком. В 2015-16 годах они дали почти под 2 млрд налоговых отчислений.
– В пору своего руководства управлением вы не раз употребляли понятие «налоговая культура». Что вы под этим подразумеваете?
– Когда я начал здесь работать, то отметил невысокую финансовую дисциплину, которая выражалась в крайне большой задолженности по налоговым платежам. Первые звонки, которые я получал от областных чиновников, от глав администраций районов, звучали так: а могли бы вы не взыскивать полгода с такого-то предприятия налоги? Я вообще не понимал – что это значит? Но за первые три года работы были удвоены сумму налоговых поступлений, и для пополнения бюджета особых усилий не требовалось. Просто необходимо было ввести жесткую финансовую дисциплину, взыскивать все налоги в сроки, установленные законом, и в полном объеме. Бизнес понял, что никаких нелегальных отсрочек по звонку или по просьбе не будет. На это я потратил менее трех лет. Они были тяжелыми, эти годы, приходилось воздействовать на менталитет, мировоззренческие представления многих чиновников и бизнесменов. Мне запомнился диалог с топ-менеджерами компании «Сибур», которые после продолжительных переговоров заявили, что принимают новые правила в уплате налогов, считая их вполне справедливыми, и доведут до местного менеджмента воронежского «Синтезкаучука» решение о повышении налоговой нагрузки.
И вторая проблема – легализация налоговой базы. Почему-то многие считали, что выплата заработной платы «в конверте», 1000 рублей в месяц – это норма, ничего страшного. А когда мы начали проводить легализацию налоговой базы, в первый же год темпы роста поступлений в Воронежской области превысили 30%. И основным драйвером роста был налог на доходы физических лиц. В наших списках было по 2-3 тысячи организаций, владельцев которых мы заслушивали на уровне инспекций, на уровне управления. Я сам лично проводил беседы с руководителями этих компаний. И мы находили точки соприкосновения с бизнесом.
– Сейчас можно увеличить налоговую базу с помощью такой работы?
– К сожалению или к счастью, но сегодня таких резервов нет. Работа по легализации на тот момент составляла эффект, исчисляемый в миллиардах рублей, сегодня же – десятки миллионов. Усилия большие, а результаты маленькие.
А укрепление уровня налоговой культуры произошло, я считаю, когда в области появился Алексей Гордеев. Тогда появились и финансовая дисциплина, и налоговый порядок, и элементы налоговой культуры. И – что важно – в область пришли инвестиции в большом размере: дорожное строительство, новый энергоблок атомной станции, строительство торговых центров. Тогда мы изменили немного направление своей работы, и перешли от легализации налоговой базы налогоплательщиков на легализацию налоговой базы подрядчиков. Обычно подрядчики это инорегиональные или иногородние компании: построил и уехал. Налог не заплатил, потому что якобы заплатит в другом регионе. Мы поставили всех на учет, но налоговых поступлений после этого больше не стало. Стали вести работу с заказчиками строительства. Потом попытались сформировать полный перечень подрядных работ – суммы, объемы – в том числе рентабельность и заложенные налоги. Практически каждую сумму с каждого проекта мы фиксировали и добивались того, чтоб она поступала.
– Сумма была расчетная, да?
– Расчетная. И мы добились, что расчетная и фактическая суммы стали практически совпадать. Результаты были гигантские. В периоды кризиса, 2009-10, потом 2014-15 годы, объемы налоговых поступлений не падали, а давали рост в 15-20%.
– Скоро будет год, как вы отошли от руководства управлением. Глядя со стороны, можете сказать, что в последнее время изменилось?
– Могу однозначно сказать, что я вижу отход от тех достижений в сфере налоговой культуры, которых мы добились. Бизнес-элита уже открыто провозглашает принцип: зачем мне легально держать 2 тыс. работников, если я могу показать только 600. А остальные будут работать и так. И еще больше получать.
– И какая же, по-вашему, доля воронежской экономики сейчас находится в тени?
– Пока не очень большая. Но темпы ухода экономики в тень в Воронежской области таковы, что могут в ближайшее время, даже в этом году, приобрести угрожающий характер. И возникает следующая проблема – банкротство. Это великолепный способ не платить не только банкам, но в том числе и налоги в бюджет. Если этот механизм будет реализован в полной мере, мы увидим с вами рост удельного веса налоговых долгов в общей сумме задолженности. Мы увидим схему оптимизации налогообложения через банкротство либо через бросание бизнеса.
– От кого, в первую очередь, зависит состояние налоговой культуры?
– От региональной власти, однозначно. Могу сказать, что Алексей Гордеев поддерживал все наши инициативы именно силой своего авторитета. Авторитета своей собственной, личной, может быть, власти. И власть эта реализуется не только в виде формальных комиссий, комитетов, групп. Авторитет должен быть подкреплен какими-то решительными действиями.
– Может такое быть, что воронежские бизнесмены сейчас, после смены губернатора, пробуют свои возможности в плане уклонения от налогов. Мол, посмотрим, что сделает Александр Гусев, если мы сделаем вот такой маневр?
– Пробуют, безусловно. И у них получается. А ведь этот процесс опасен еще и тем, что достаточно кому-то в определенной отрасли получить конкурентное преимущество путем невыплаты налогов, то остальные начнут действовать также. Возникнет цепная реакция, остановить которую будет крайне трудно.
Герман Полтаев
Время Воронежа, 12:26, 23.04.2018
