Воронеж. 17.07.2018. ABIREG.RU – Эксклюзив – В начале июня текущего года президент РФ Владимир Путин утвердил Александра Кочеткова в должности председателя Арбитражного суда Воронежской области. С этого момента начался отсчет второй «шестилетки»: первая прошла тихо, мирно и без громких происшествий. В связи с назначением господин Кочетков в эксклюзивном интервью «Абирегу» подвел краткие итоги работы и рассказал о планах на будущее.
– Александр Викторович, недавно закончился ваш первый в Воронежской области шестилетний срок. Каковы итоги вашей работы? Какие цели и задачи ставите перед собой на будущее?
– Когда в 2012 году я принял Арбитражный суд Воронежской области от Виктора Анохина, это был сложившийся коллектив, отличающийся высоким профессионализмом и дисциплиной. Поэтому главное, что удалось сделать, – это не разрушить уже созданное и сохранить сложившиеся традиции. Конечно, основываясь на уже заложенном фундаменте, я предпринял ряд точечных улучшений в организации работы. Было налажено систематическое обсуждение отмен судебных актов и допущенных ошибок на оперативных совещаниях в судебных составах. Была повышена роль президиума суда, а также роль председателей коллегий и составов, создан секретариат председателя – одно из ключевых подразделений аппарата суда. Большое внимание было уделено локальному регламентированию деятельности и методической работе, что особенно важно в условиях «текучести кадров» в аппарате суда из-за низкой заработной платы и высокой нагрузки. Неоднократно уточнялась специализация судей, был создан кадровый резерв, большое внимание уделялось реализации законодательных новелл, надлежащему функционированию электронных сервисов и другому.
Результатом работы коллектива суда было то, что в течение всего периода с 2012 года по настоящее время суд имел высокие и стабильные показатели как качества отправления правосудия, так и соблюдения процессуальных сроков. Например, по итогам 2017 года 19-м арбитражным апелляционным судом было отменено (изменено) 207 судебных актов воронежского арбитражного суда, или 0,7% от общего числа рассмотренных дел и заявлений. При этом средний показатель по арбитражным судам субъектов РФ в 2017 году составил 1,4%. В кассационном порядке в 2017 году было отменено 80 судебных актов, что составляет 0,2% от числа рассмотренных дел и заявлений. Средний показатель по арбитражным судам первой инстанции – 0,4%. Очевидно, что показатели качества отправления правосудия в нашем суде вдвое выше, чем в среднем по арбитражным судам соответствующего уровня.
Аналогичным образом обстоят дела и с соблюдением процессуальных сроков, хотя отмечу, что из-за существенного роста нагрузки, которая в настоящее время составляет 86 дел в месяц на судью, у некоторых судей появились сложности с соблюдением процессуальных сроков и, прежде всего, сроков изготовления судебных актов.
Что касается задач на будущее, нужно по-прежнему обеспечивать высокое качество работы суда, отслеживать и оперативно реагировать на судебную практику Верховного и Конституционного судов, особое внимание обращать на соблюдение Кодекса судейской этики и процессуальных норм.
– Какие проблемы арбитражного суда вам, как председателю, приходится решать чаще всего? Какую роль вы играете в ежедневной деятельности?
– Я осуществляю общее руководство деятельностью суда, организую работу президиума и структурных подразделений аппарата, решаю кадровые вопросы, рассматриваю жалобы и другие обращения, заявления об отводе, об ускорении рассмотрения дела, о продлении сроков рассмотрения дела, осуществляю представительские функции. Ежедневно и зачастую неоднократно в течение рабочего дня ко мне заходят с текущими вопросами и различными проблемами мои заместители, руководитель секретариата, администратор, начальники отделов кадров, информатизации, финансово-хозяйственного отдела, делопроизводства, анализа и обобщения судебной практики. Несколько реже возникает необходимость в решении вопросов на уровне председателя суда у председателей судебных составов, судей, других сотрудников суда. Например, у них могут возникать вопросы о правильности определения категории спора и, соответственно, распределения тех или иных исков, о «перекосах» в нагрузке, вопросы по процедурам закупок товаров, работ и услуг для нужд суда и так далее.
– Как вы выстраиваете взаимоотношения с подчиненными, могут ли коллеги обращаться к вам за советом?
– Что касается обеспечения деятельности суда, то принципиальные решения принимаются мной, а сотрудники структурных подразделений аппарата занимаются их исполнением, при этом перед принятием соответствующих решений я довольно часто с ними советуюсь. Что касается отправления правосудия, то судьи независимы, вмешательство в их деятельность недопустимо, а если возникает какой-то сложный или спорный вопрос и конкретный судья считает нужным посоветоваться, то я всегда готов высказать свое мнение. Но указанное мнение я не навязываю, так как решение принимает и подписывает судья и он несет за него ответственность. Кроме того, нужно иметь в виду, что значительную часть времени и сил председатель суда тратит на различные организационные вопросы, что со временем неизбежно в большей или меньшей степени сказывается на его профессионально-юридической квалификации. Поэтому в подобных случаях судья скорее посоветуется с другим судьей своей специализации, чем пойдет к руководителю, за исключением вопросов, которые касаются процесса, а также необходимости обращения в вышестоящие суды с просьбой выработать правовую позицию.
– У правоохранителей практикуется личное присутствие руководителей на судебных заседаниях, чтобы не «растерять» профессиональных навыков. Участвуете ли вы в процессах?
– Я рассматриваю дела, связанные с применением законодательства об административных правонарушениях, дела о взыскании обязательных платежей и санкций, поручения иностранных судов о выполнении отдельных процессуальных действий, а также заявления об отводе (самоотводе) судей, о продлении срока рассмотрения дел, об ускорении рассмотрения дел. Так, в 2016 году мною в качестве судьи было рассмотрено 316 дел, в 2017-м – 456 дел, в первом полугодии 2018 года – 161 дело. Указанная нагрузка позволяет в определенной мере поддерживать себя в тонусе в качестве судьи.
– Как часто арбитраж пересекается с прочими ведомствами, такими как правоохранительные органы и суды общей юрисдикции? Какие вопросы приходится решать совместно?
– Из правоохранительных органов к нам регулярно приходят запросы об ознакомлении с материалами тех или иных дел, иногда постановления о выемке отдельных доказательств, которые содержатся в архивных делах. С судами общей юрисдикции мы, прежде всего, взаимодействуем по линии органов судейского сообщества. Раньше возникали вопросы, связанные с определением подведомственности, но в последнее время таких вопросов не было.
– Какого рода дела чаще всего рассматриваются в арбитражном суде? Отличается ли структура исков, рассматриваемых в воронежском арбитраже, от общероссийской?
– В структуре дел, рассматриваемых арбитражным судом, наибольший удельный вес имеют дела о неисполнении или ненадлежащем исполнении обязательств по договорам и о взыскании обязательных платежей и санкций. Указанная структура в целом сопоставима с общероссийской. Из региональных отличий на данный момент могу отметить, что у нас в среднем больше споров, вытекающих из договоров страхования. Еще один интересный момент – в нашем арбитражном суде довольно много споров, имеющих договорную подсудность. С одной стороны, приятно, что хозяйствующие субъекты из других областей доверяют нам, с другой стороны, для нас это дополнительная нагрузка.
– При участии Центрального банка России был принят законопроект о досудебном рассмотрении исков при помощи финансового омбудсмена. Как новый закон повлияет на деятельность арбитражного суда? Верно ли, что принятый в 2010 году закон о медиации не работает?
– Думаю, что закон о финансовом уполномоченном повлияет на работу арбитражного суда в минимальной степени, так как он направлен на защиту прав потребителей финансовых услуг – граждан, и речь идет об услугах, не связанных с предпринимательской деятельностью. Тем не менее со вступлением закона в силу, надеюсь, уменьшится число страховых споров с участием так называемых автоюристов. Для нас это актуально.
Что касается федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)», то, действительно, число медиативных соглашений исчисляется даже не десятками, хотя примеры их заключения всё же есть. Нужно иметь в виду, что зарубежный опыт широкого применения медиации, а равно третейского разбирательства основан на больших издержках, включая уплату высокой государственной пошлины за обращение в суд, на длительных сроках рассмотрения дел в суде и на репутационных потерях в связи с судебным разбирательством. У нас же государственная пошлина за рассмотрение дел в суде низка, большинство дел рассматриваются оперативно, хозяйствующие субъекты в целом меньше дорожат и репутацией, и сохранением имеющихся хозяйственных связей, которые могут пострадать в результате обращения с иском в суд. У нас, в отличие от ряда восточных стран, нет и такой моральной установки, что судиться стыдно.
– Какова динамика банкротных процедур? Как меняется их структура, стоимость и параметры? Возможна ли переориентация банкротства с конкурсного производства на внешнее управление? Какие изменения претерпело привлечение к субсидиарной ответственности и как часто суду удается установить факты вывода активов до банкротных процедур?
– Характеризуя динамику банкротных процедур, следует отметить значительный рост числа таких дел (почти на 10% в первом полугодии 2018 года). При этом в большей степени ситуация обусловлена ростом числа заявлений о несостоятельности граждан, которые превалируют в общей структуре.
В подавляющем большинстве случаев дела о банкротстве граждан возбуждаются по заявлениям самих должников. Так называемые прокредиторские дела, то есть дела, инициированные кредиторами, в том числе банками, в составе дел о банкротстве граждан составляют небольшой процент.
Что касается банкротства юридических лиц, то в настоящее время действительно основная масса банкротств заканчивается ликвидацией должников по результатам процедуры конкурсного производства. Банкротство используется как способ ликвидации юридического лица, активы которого не позволяют в полной мере удовлетворить требования его кредиторов. Данная тенденция сохраняется в течение длительного периода времени. Предпосылок к изменению ситуации, к сожалению, не усматривается. Причины этого следует искать скорее в плоскости экономики.
При этом не стоит забывать о том, что прерогатива определения дальнейшей судьбы предприятия отдана на откуп кредиторам, поскольку только по их решению судом может быть вынесен судебный акт о введении реабилитационной процедуры банкротства, к каковым можно отнести внешнее управление и финансовое оздоровление.
В сентябре 2017 года вступила в силу внесенная в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» отдельная глава, регулирующая основания и порядок привлечения лиц, контролирующих должника, к субсидиарной ответственности по обязательствам последнего. Нормы данной главы существенно изменили круг лиц, подпадающих под понятие «контролирующие должника», перечень оснований для привлечения к ответственности, а также процессуальный порядок рассмотрения подобных заявлений как в рамках дел о банкротстве, так и после их завершения либо прекращения. Помимо этого, изменения претерпели нормы, распределяющие бремя доказывания по данной категории споров. Акценты смещены в сторону формирования презумпций недобросовестности поведения контролирующих лиц и возложения бремени их опровержения на привлекаемое к ответственности лицо. В настоящее время идет активное формирование судебной практики. Количество споров подобной категории значительно увеличилось, и эта тенденция продолжается.
Относительно установления судом фактов вывода активов до банкротства следует отметить, что судом широко применяются нормы, регулирующие вопросы недействительности сделок. При активной позиции арбитражных управляющих и кредиторов суду зачастую удается возвращать незаконно выведенное имущество в конкурсную массу. Из подобных примеров, пожалуй, можно особо выделить нашумевшие в прессе дела о банкротстве группы компаний «Маслопродукт», где в ходе конкурсного производства судом были признаны недействительными несколько сделок по отчуждению недвижимого имущества и оборудования, совершенных с участием аффилированных лиц. В результате чего в конкурсную массу было возвращено имущество стоимостью в несколько сотен миллионов рублей.
– Ранее предполагалось, что в Воронеже будет размещен первый апелляционный суд общей юрисдикции. Как стало известно, структуру планируется создать в Калуге. Как вы считаете, является ли это серьезной потерей для региона?
– Воронеж знаменит своей юридической школой и в этом имеет преимущество перед Калугой. Но, как известно, расширение Москвы произошло именно в сторону Калуги, что позволит использовать для комплектования соответствующего суда в том числе московские кадры.
Конечно, мы с вами понимаем, что Воронеж – это не просто областной центр, а неофициальный центр Черноземья и размещение в нем межрегиональных органов государственной власти почетно и подчеркивает данный статус. Такие межрегиональные государственные органы в Воронеже есть, могло бы быть на один больше, но было принято другое решение.
В то же время я бы хотел обратить внимание, что апелляционные суды общей юрисдикции будут рассматривать апелляционные жалобы на судебные акты, вынесенные по первой инстанции областными судами. Это дела, связанные с государственной тайной, дела о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов, некоторые уголовные дела о наиболее тяжких преступлениях... Таких дел немного, и имеет место тенденция дальнейшего уменьшения их числа. Для подавляющего большинства граждан, на мой взгляд, гораздо интереснее и важнее то, где будут располагаться кассационные суды общей юрисдикции.
– Часто ли при рассмотрении споров предприниматели жалуются на судей? В каком порядке решаются эти проблемы?
– В 2017 году число жалоб на действия судей составило 45, за первое полугодие 2018 года – 29. Жалобы рассматриваются председателем суда. Они поступают как непосредственно в суд, так и перенаправляются в суд из Квалификационной коллегии судей, Верховного суда, других государственных органов. В ряде случаев по поручению председателя суда проводится проверка. Иногда проверка не требуется, например, если жалоба содержит несогласие с принятым судебным актом, то заявителю разъясняется возможность его обжалования в вышестоящей судебной инстанции.
В последние годы около четверти жалоб признаются обоснованными или частично обоснованными, но грубых нарушений, которые влекли бы необходимость обращения в Квалификационную коллегию судей с представлением о привлечении к дисциплинарной ответственности, не было. Принимались организационные меры, были случаи привлечения к дисциплинарной ответственности работников аппарата суда. В бытность председателем арбитражного суда Тамбовской области мне приходилось обращаться с представлениями о привлечении судей к дисциплинарной ответственности в Квалификационную коллегию, но там имели место вопиющие нарушения. Осмелюсь предположить, что в Арбитражном суде Воронежской области ни один судья подобного не позволит.
– Как вы относитесь к такому институту, как третейские суды? Насколько они необходимы в России?
– Арбитражные суды всегда выступали двумя руками за развитие третейского разбирательства и других форм альтернативного разрешения споров. Это не секрет. Связано это, прежде всего, с проблемой нагрузки. Но не только поэтому, так как задача содействия становлению и развитию партнерских деловых отношений, формированию обычаев и этики делового оборота поставлена перед арбитражными судами законодателем в ст. 2 АПК РФ наряду с иными задачами.
Мы же знаем, что третейское правосудие является эффективной процедурой защиты имущественных интересов, которая основывается на примирении, оперативности и экономичности. При этом третейское решение может остаться конфиденциальным, тогда как решения арбитражных судов размещаются в Интернете для всеобщего обозрения.
Да, были проблемы с третейским разбирательством. И самой большой из них было создание третейских судов с целью извлечения прибыли, в том числе для реализации различных «схем», а также принятие третейскими судами так называемых странных решений. Не менее известна была и такая проблема, как создание третейских судов для монополизации рассмотрения споров по сделкам, которые заключает создавшее их (или аффилированное с ним) юридическое лицо. Например, банк выдавал кредиты только тем, кто согласен с третейской оговоркой в кредитном договоре, а соответствующий третейский суд был создан банком или иначе связан с ним.
Сами стороны зачастую обращались в третейские суды не для разрешения имеющегося спора, а с иными целями. Например, для документального закрепления передачи имущества одной организации другой, для уменьшения прибыли организации, для списания безнадежного долга и т. д.
Поэтому, на мой взгляд, главный итог принятия и реализации Федерального закона «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» – это то, что после 1 ноября 2017 года осталась всего четыре третейских суда, при этом эти суды не вызывают сомнений с точки зрения профессионализма и беспристрастности. Для указанных судов третейское разбирательство не является бизнесом, и это вызывает определенный оптимизм. Кстати, в сентябре в Воронеже планируется открытие филиала одного из указанных третейских судов, а именно – МКАСа при Торгово-промышленной палате России.
– Как в воронежском арбитраже осуществляется контроль за декларированием доходов и расходов судей? Поддерживаете ли вы инициативы об ужесточении контроля?
– В этом отношении никакой особой специфики нет. У нас реализуются те же нормы антикоррупционного законодательства, что и во всех государственных органах. Более подробно информацию можно посмотреть в соответствующем разделе официального сайта суда. На мой взгляд, с достоверностью и полнотой декларирования у судей проблем нет. У нас в коллективе к этому относятся с пониманием и ответственностью. Применительно к государственному аппарату в целом, возможно, было бы целесообразно ужесточить контроль за расходами и их соответствием доходам.
– Вы начинали карьеру с должности юриста-консультанта в Тамбовской областной думе. Как вы попали в судейское сообщество? Как вы думаете, какие качества позволили вам взять на себя такую ответственность?
– Из экспертно-правового отдела Тамбовской облдумы я в 2000 году перешел на должность начальника отдела ведения федерального регистра и правовой работы Управления Минюста РФ по региону, а в 2004 году стал заместителем руководителя Управления Федеральной регистрационной службы по Тамбовской области (в настоящее время это Управление Росреестра). И уже с этой должности в апреле 2007 года перешел в Арбитражный суд Тамбовской области.
Секрета в том, как я попал в судейское сообщество, нет. Дело в том, что в то время тамбовский арбитражный суд испытывал большие сложности в организации работы и в кадровом составе. Это не моя оценка, а руководства ВАС РФ, для которой были основания. В 2005 году и председатель суда, и его первый заместитель ушли в отставку. Новым председателем был назначен судья Андрей Краснослободцев, с которым я был знаком, в том числе по совместной работе в квалификационной комиссии при адвокатской палате области, а также как заместитель Управления ФРС, курирующий судебную защиту и реализацию полномочий регулирующего органа в делах о банкротстве. Он мне и предложил перейти в Арбитражный суд Тамбовской области на должность первого заместителя председателя.
Что касается качеств, то оценивать себя некорректно. Ответственность же действительно большая, тем более я пришел «со стороны» сразу на должность первого заместителя председателя суда. И это был очень серьезный аванс. Думаю, я его оправдал, и предложение возглавить Арбитражный суд Воронежской области косвенно это подтверждает. За время работы в тамбовском арбитражном суде в качестве первого заместителя председателя, а затем и председателя многое было сделано, прежде всего, в организационном плане и в кадровом отношении. В результате суд перестал быть проблемным и сейчас продолжает быть на хорошем счету и работает со стабильными показателями. При этом я никоим образом не хочу умалить заслуг коллектива суда и его действующего руководства. Я рад, что мой первый суд продолжает свое развитие.
– У вас есть хобби, которое позволяет вам отвлечься от рабочих задач?
– Я увлекаюсь историей. Особенно мне нравятся труды таких дореволюционных историков, как Костомаров и Ключевский. Также люблю читать мемуары, воспоминания. Конечно, одной историей дело не ограничивается. Так, одним из моих любимых авторов является Джон Гришэм. Его произведения – это не просто захватывающие юридические детективы, ставшие бестселлерами. Мне, как юристу, интересно подробное и правдивое описание реальной работы судебной системы, адвокатов, правоохранительных органов США. Кроме того, Гришэм наглядно показывает, как выпускники юридических вузов США, чтобы достичь успеха и стать богатыми, работают по 12-16 часов в сутки, жертвуют выходными днями и отпусками. В результате 10% из них к 45 годам становятся миллионерами. Но за это приходится платить подорванным здоровьем, проблемами в семье, разочарованием в работе и т. д. Остальные же сходят с дистанции еще раньше. Такова суровая правда юридической профессии.
