Воронеж. 30.07.2018. ABIREG.RU – Эксклюзив – 9 сентября пройдут выборы губернатора Воронежской области, в которых заведомым фаворитом является нынешний врио Александр Гусев. Но по закону предвыборного жанра участие в них представителя от коммунистической партии строго обязательно. С начала весны 48-летний гендиректор ООО «Богатое» (перевозки сельхозпродукции) Александр Царенко считался наиболее вероятным кандидатом в губернаторы от КПРФ, «воронежский Грудинин», как его пытался презентовать лидер местных коммунистов Сергей Рудаков. Когда мы беседовали с товарищем Царенко, мы тоже считали его без пяти минут кандидатом в губернаторы, однако коммунистический актив нашел для Гусева более подходящего «спарринг-партнера». Из этого откровенного интервью вы поймете – почему.
– Александр Николаевич, актив воронежского обкома КПРФ и вслед за ним местные СМИ обсуждали вас как основного кандидата в губернаторы от коммунистов, второй по популярности и численности партии страны. У меня вопрос: почему именно вы и какие цели вы ставили перед собой?
– Во-первых, надо вернуться чуть назад и отметить, что центральным комитетом партии было сделано стратегически правильное выдвижение Павла Грудинина на пост кандидата в президенты. Для него была разработана выверенная экономическая программа. Партия уделяет большое внимание развитию народных предприятий, которые берут на себя социальную функцию в небольших населенных пунктах. Россия сегодня – аграрная страна с вымирающим сельским населением. Люди уезжают – умирают территории. Я всю сознательную жизнь работаю на селе и знаю, что для Воронежской области низкий уровень жизни крестьянина, низкий уровень комфорта в сельской местности – это самая острая проблема. Несмотря на рекордные урожаи, несмотря на рост производства молока и мяса. Да и сам этот рост относительный: на советский уровень ни по мясу, ни по молоку мы так и не вышли до сих пор, хотя технологии ушли далеко вперед. Разве что по птице догнали СССР. По производству зерновых есть рост, даже более того. Но надо иметь в виду, что СССР нет больше 25 лет. С учетом технологий, новых семян, средств защиты то, что мы вышли на такой уровень, – нормально, но мы уже должны быть на несколько шагов вперед. Почему я? Я долгое время занимался селом, был председателем колхоза. Я занимаю пост секретаря обкома по сельскому хозяйству и одновременно возглавляю лискинскую парторганизацию. Я знаю всю начинку, и донести ее до населения мне было бы проще.
– С какими основными тезисами вы собирались идти на выборы?
– Мы выступаем за сохранение коллективных хозяйств и за их адекватную поддержку со стороны государства. С приходом в агросектор крупных агрохолдингов большая часть финподдержки идет именно им, и они на этой господдержке год от года разрастаются.
– Но в правительственной программе по субсидированию АПК записано, что не менее 20% средств должно идти на фермерские хозяйства.
– Что такое фермерские хозяйства сегодня? Они не дают такого потенциала и не имеют значения для экономики государства, как крепкое среднее хозяйство. Государству удобнее иметь дело с мощным агрохолдингом как субъектом экономических отношений, он может решить проблемы привлечения финансов, делать крупные проекты, с него проще получить налоги. Но проблема в том, что там, куда приходит холдинг, умирают сразу несколько сельских поселений, жители остаются не у дел. За счет чего существовали маленькие населенные пункты? За счет тех налогов, которые выплачивались расположенными здесь средними хозяйствами. Вторая проблема – с приходом новых технологий высвободилось большое количество рабочих рук. Государство не знает, чем их занять. Людям приходится выезжать или на заработки, или насовсем. Эта зима показала, что в некоторых селах дороги не чистились вообще, потому что у глав поселений нет денег, а хозяева холдингов им отказывали: им это незачем.
Мы понимаем, что холдинги уже созданы, и поэтому нужно заключить паритетные соглашения между руководством холдинга и поселением, администрацией, чтобы помощь системно поступала и равномерно распределялась. Николай Ольшанский (бенефициар «Дон-Агро» в Россошанском районе – прим. ред.) одно время пытался так делать, у него с областью было соглашение на определенное время и на определенные виды помощи.
– А как же другие агрохолдинги? «Агротех-Гарант», например, подписывал аналогичное соглашение по соцподдержке территорий, где он присутствует?
– Они имеют узкую направленность – ни молоко, ни мясо они сегодня не производят. Значит, рабочих мест минимум. Крупные производители мяса и молока системной поддержкой территорий не занимаются.
Власть сегодня пытается поддержать сельское население и компенсировать уничтожение свиней в личном подворье, оплачивает приобретение других видов сельхозживотных: 5 тыс. рублей дают на козу и 15 тыс. рублей – на корову, в последнем случае это около 25% от стоимости. Но тех, кто хочет завести другую живность взамен свиней, надо обеспечить всем, чтобы ее содержать. Сегодня, если в селе работает холдинг, порой негде взять сено, а еще нужна вода, нужен выпас, а пастбищ и пастухов нет, потому что это экономически нецелесообразно. Раньше был организован сбор молока, теперь его тоже нет. Никто теперь, как в советское время, не ездит с бидонами и не собирает молоко. Потому что одно дело ехать в деревню за 40 км, где 50 или 100 коров, а туда, где пять или 10 коров, никто не поедет, больше бензина накатают. Что остается? Купить и сдать на мясо? В общем, получился недорешенный вопрос.
Мы предлагаем развивать сельские территории и личное хозяйство в них, это в том числе возможность массово производить экологически чистые продукты. Крестьянин не будет держать поголовье, которое убыточно. Сегодня нужно, чтобы корова давала 20-25 литров в день, иначе рентабельности не будет. В девяностые и нулевые держать корову в личных подсобных хозяйствах было невыгодно. Сегодня цена на молоко скакнула вверх – молоко стоит 20 рублей, но солярка-то уже 40 рублей. Сейчас хоть какая-то рентабельность есть. Люди сами пытаются продавать молоко в районных центрах, но это же не выход.
– Сейчас в сфере АПК входит в моду термин «инклюзивность» – равные возможности доступа на прилавок и к ресурсам. Крупный холдинг, среднее хозяйство или индивидуальный сельхозпроизводитель должны быть в равных условиях на рынке. Как достичь этого?
– Сейчас сложный период для этого. Надо, может быть, принять региональные законы, в равной степени приемлемые для холдингов и для власти. Там должна быть прописана паритетность – что гарантирует государство или власть и что должны сделать холдинги. Рыночный социализм, скажем так.
– В чем суть этих законов? Я не могу понять.
– Себестоимость не может быть равна у холдинга и у бабушки. Мы должны поддержать бабушку – предоставить пастбище, водопой, корма и забирать молоко, организовать сбыт продукции. Сегодня многие страдают от того, что некому пасти, сеном не обеспечивают. Здесь должна быть социальная поддержка от холдингов.
– То есть молочный магнат должен за свой счет растить себе маленького конкурента?
– Это будет не конкурент, а будущее, потому что людей не надо будет возить из города работать, а местных можно будет брать.
– А если люди пьют, какие из них работники?
– А потому и пьют, что нечего делать. Лет семь назад я был в Белоруссии. Мне такую историю рассказали. Приехали русские предприниматели, попросили выделить территорию для строительства лакокрасочного завода. Александр Лукашенко говорит: «Поможем, но при условии, что вы вытягиваете на территории района, где будете строить завод, один умирающий колхоз».
Наши что думают: вложим 30 млн рублей – и колхоз попрет. Они берут хозяйство, привозят российских специалистов. Те говорят: сделать ничего невозможно, они все там пьют. Местных поубирали, привезли где-то джамшутов, где каких-то своих российских. Из 160 оставили 40 человек, всё минимизировали. Через месяц трудовая комиссия приехала, доложили президенту. Он вызывает инвесторов: «Я вам колхоз дал не для того, чтобы вы оттуда весь народ выгнали, а чтобы вы воспитательной работой занимались, получая при этом прибыль, а работники чтобы прекращали пить». В общем, наши теперь борются с пьянством среди белорусов на ту прибыль, которую получают.
У нас сейчас стоит человеку только споткнуться, и всё. В Воронежской области проблема пьянства и безработицы на селе, конечно, стоит не так остро, как в соседних – в первую очередь в Тамбовской и Волгоградской областях. Хозяйств там нет в таком количестве, как у нас. Чем они живут? Понятно.
Коллективные хозяйства, сохраненные с советских времен, значительно эффективнее работают по сравнению и с холдингами, и с фермерами. Кстати, структуру холдинга и среднего хозяйства возможно эффективно совмещать: «Агротех-Гарант» сохранил все хозяйства как самостоятельные юрлица и все коллективы, которые работали на базе этих хозяйств. После прихода Алексея Гордеева, когда их напрягли, стали заниматься социалкой – вопросов нет, молодцы.
– Как вы, в принципе, пришли в сельское хозяйство?
– Я родился в 1970 году в Киргизии, в Ошской области, в поселке Узгин. Мама была сельской учительницей, отец работал водителем на «ГКО Живпром» – это такой уникальный государственный животноводческий комплекс. В то время там было 40 тыс. крупного рогатого скота, 20 тыс. овец, 160 тыс. свиней.
После школы поступил в Ошский пединститут на истфак, в 1993 году его окончил (с перерывом на армию). Пока служил в Мариуполе, пединститут в университет переименовали. В том же 1993 году приехал в Лиски, у меня здесь старшие братья уже жили, один – в Боброве, другой – в Лисках. После гражданской войны 1990 года русские из Киргизии начали уезжать, тогда братья и переехали.
В Лисках я работал школьным учителем истории и ОБЖ, в 1994-м вступил в коммунистическую партию. В советские времена у меня из родни только дядька был партийным, и всё. Родители и братья беспартийными были. Я вступил, потому что до сих пор сильно переживаю распад СССР, считаю, что тогда было совершено предательство.
Первым, кто предложил мне пойти в бизнес, когда я жил уже в Лисках, был соратник Константина Борового Михаил Ембулаев. Когда были гонения, мои родители вырастили детей одной репрессированной семьи, в том числе Михаила. Он стал богатым человеком и хотел мне помочь, взять к себе на работу, чтобы таким образом отблагодарить моих родителей, но я отказался.
После вступления в компартию я почти сразу стал помощником депутата областной думы Александра Передереева, главного инженера лискинского порта. Восемь лет у него проработал помощником, совмещал с работой в школе. В 1998 году Передереев предложил мне пойти на курсы антикризисных управляющих, тогда только начинался парад банкротств хозяйств и предприятий, а нас, конкурсных управляющих, практически не было.
В тот момент на свиноводческом спецхозе «Девятая пятилетка» произошла непонятная ситуация, всё имущество было арестовано, введена процедура банкротства. А у меня еще не было лицензии. Одного моего знакомого назначили туда арбитражным управляющим, а я по рекомендации главы Лискинского района Виктора Шевцова пошел туда заместителем директора вроде как для контроля от райадминистрации. Мы успешно осуществили банкротство, реорганизовали, создали новое предприятие, в которое вывели активы. На место директора поставили Александра Блинова, а я пошел его замом. Поголовье было 22 тыс. голов только свиней. Как ни странно, дела пошли вверх.
– А в чем была причина банкротства «Девятой пятилетки»?
– Ослабили вожжи и зациклились на одном регионе. Они продавали только живком, не было убойного цеха. Я Блинову говорил: «Что мы зациклились на Нововоронеже, где низкая цена? Да еще Лискинский еле дышащий мясокомбинат? Давай расширим географию поставок». В Сагунах Подгоренского района у меня был знакомый, стал брать у нас мясо и цену хорошую дал. В те годы там был великолепный мясокомбинат с убойным цехом, сейчас всё утрачено. Потом из Клина Московской области на нас вышел мясокомбинат, они цену еще выше предлагали, да еще и самовывоз. Мы стали значительно дороже продавать и закупать корма заранее. Взяли кредит под новое предприятие и закупили зерно на год вперед. Дела пошли в гору, провели реконструкцию свинарников.
Шевцов предложил мне возглавить колхоз «Родина» в селе Петровское. «Родина» была умирающей. Мы взялись ее поднимать в качестве кормовой базы для «Девятой пятилетки», под сочные корма. Там было 9 тыс. га угодий и 4,6 тыс. га пашни. Я стал директором «Родины» и остался замдиректора на «Пятилетке». Дела шли хорошо. Кормовую базу закладываем – тыква, свекла, зеленый конвейер. До моего прихода 380 голов дойного стада было, я до 500 голов увеличил. Работников было 220 человек, потом количество сократилось до 160. Выручка по тем ценам хорошая была – 70-80 млн рублей. Тогда ячмень по два рубля стоил. Мы получали 5 тыс. тонн зерна, от 8 до 12 тыс. тонн свеклы, 1 тыс. тонн подсолнечника. Но во многих хозяйствах начались финансовые проблемы: колхозы умирали, начались банкротства и поиск инвесторов. В 2003 году в Лискинский район пришла «Оскольская нива», Федор Клюка, которому потребовалась «Девятая пятилетка».
– Когда вас назначили директором, вы земельные паи выкупали у колхозников?
– Я вообще противник выкупа земли у крестьян. Самая большая ошибка пайщиков, что они продают землю. Я считаю: живешь на земле, вот и владей этим паем. Тот должен иметь землю, кто на ней работает. И сейчас, как секретарь обкома, езжу в разные районы, агитирую людей свои паи не продавать. У нас в «Родине» всё было на договорной основе, ни метра земли у нас своего не было. В ООО «Родина» у меня был 51%, по сути дела, собственник, а земля была пайщиков, были земли сельского поселения и районной администрации. Своей земли в хозяйстве не было, я за это всегда выступал.
– А сколько всего было пайщиков?
– 760 паев, но 190 были не востребованы, земельные доли были, а собственников не было. Почти 600 человек мы содержали. На пай – тонна зерна, 25 кг масла, 25 кг сахара, налоги за людей платили, на животных давали тонну сена, кто не держит – компенсацию 500 рублей. Вспашка всех огородов бесплатно. Уборка территории, чистка – всё, что нужно сельскому главе.
– Извините, что перебил. Мы отвлеклись от Федора Ивановича.
– Да, приехал Клюка и давай забирать «Девятую пятилетку», а у нас там как раз уже всё стало налаживаться. У нас даже деловые поросята пошли (отнятый от свиноматки поросенок – прим. ред.) в доращивание и производство. Мы вышли на 9-11 деловых, это большой показатель. Я выступил против Клюки, меня глава вызывает: «Федор Иванович такой-то на Икорецкую птицефабрику приезжает, будет брать, поезжай, поговори, может, ты к нему пойдешь работать». Приезжаю в Икорец, Клюка на меня свысока. Через слово «я сам»: «Это я сам. Какие мне банки? Я сам себе банк». В итоге «Родина» осталась самостоятельной, а «Девятая пятилетка» ушла под «Оскольскую ниву». Мы прекратили все отношения, круто попали в тот год: севооборот-то под «Пятилетку» подготовили, получился преизбыток свеклы и тыквы, который нам был не нужен. Со временем в «Родине» дела пошли в гору, денег было достаточно, но мы всё равно всегда кредитовались.
После того как в 2004 году в район пришла компания «Эконива», оказались соседями. Ездили свеклу убирать, вообще мы всем помогали с уборкой и не только в Лискинском, но и в соседнем Каменском районе. Когда в 2009 году губернатором назначили Гордеева, «Эконива» стала бурно развиваться, они предлагали нам уйти под них, мы отказывались. С владельцем «Эконивы» Штефаном Дюрром тогда познакомились.
По качеству у нас шли дела лучше, чем у них, пока не приехал новый губернатор. И начались Дюрру вливания, строительство молочных комплексов. Он особо не строил до Гордеева, он один на 400 голов коровник построил при Владимире Кулакове в Щучьем. Потом уже при Гордееве на 1,2 тыс. голов и на 2,5 тыс. голов. Тогда же Дюрр забрал соседнее с Щучьим Залужное, хотя там всегда дела были плохи. Потом забрал Колыбелку, которая за нами. Вокруг нас был один Дюрр. У нас до последнего были с ним нормальные отношения. И когда укрупнение началось, на меня началось давление жуткое, проверка на проверке. С Шевцовым у Дюрра было соглашение, что, если Дюрр забирает хозяйство, он ставит там молочный комплекс. А мы остались единственные из его соседей свободные и самостоятельные. Два года прессовали, людей переманивали.
– Ваше уголовное дело по нецелевому использованию кредита было связано с попыткой «отжать» у вас «Родину»?
– В марте 2009 года по кредиту по «Родине» было два уголовных дела, полгода они длились. Хотя было четко видно, куда уходили деньги, уголовную статью получил: ст. 159, ч. 3. В июле 2009 года был суд, наказание – штраф в 60 тыс. рублей, а уже в декабре я судимость снял.
– В чем суть обвинения была, почему «нецелевое»?
– Смысл в чем: я взял по договорам солярку и семена в январе с отсрочкой платежа, потому что лимиты по льготным кредитам не всегда вовремя приходили. Мы же старались всё на посевную взять под льготные кредиты, под возмещение ставки рефинансирования. В общем схема такая: в январе я беру солярку и семена, а в марте получаю кредит, переделываю договоры и плачу в апреле. Получаю продукцию в январе и расплачиваюсь по «поддельным» документам в апреле. А потом они как начали открывать по всем! Шевцов за голову взялся: мол, вы мне всех пересажать, что ли, хотите? Мне это впаяли, чтобы я потом не дергался.
– У вас на Шевцова остались обиды?
– А если бы вам вычеркнули из жизни 10 самых трудоспособных лет? Я опять же недоговариваю, я бы мог биться несколько лет со Штефаном и с Шевцовым, но финал-то был понятен. А меня на тот момент пригласили в холдинг в Краснодар, в одну из структур Агрохолдинга имени Ткачева, приличная работа была бы. Но я не уехал, потому что не успел. А после судимости я уже им не был нужен.
– Вернуться на землю, в растениеводство или животноводство, не хотите?
– А куда?
– Что было после того, как у вас «отжали» «Родину» и повесили на вас судимость? Чем занялись?
– Судимость – это не конец истории. Еще работая в «Родине», мы в 2006 году взяли соседний колхоз им. Ленина Каменского района, село Марки, 8,5 тыс. га пашни. Но там невозможно было всё вытянуть, людей почти не осталось. Воронежские «инвесторы» всё, что смогли, оттуда взяли, остались голые стены и заросшая степь. Дела были плохи. Мы по просьбе Каменского главы забрали два села с социальной нагрузкой и землю: 3,7 тыс. га пашни и 6 тыс. га неудобья – луга на берегу Дона. Мы на них где пасли, где некошеные сенокосы вычищали, в ярах огромные площадки под сенокос, нам нужно было сено, у нас в «Родине» его не было. Мы всё забрали, начали там сеять, хорошо получилось, и пришла «Эконива»...
– Снова?
– Они в Каменке договорились строить молочный комплекс, земля нужна была им наша и еще Волчье Каменского района. И Штефан поставил условие – построю, если земля будет у нас. По второму кругу началась «молотиловка», это 2010 год был. Анатолий Спиваков на тот момент возглавлял департамент. Я тогда в позу встал: «Я – никак» (не хотел хозяйство продавать – прим. ред.). Тогда уже начали оба главы на меня давить, мы со Штефаном пытались договориться. Он говорит: «Мне пообещали». Я говорю: «Мы Каменку поднимали, вычищали такой бурьян, денег вложено было немерено».
Потом он попросил Алексея Гордеева, тот дал поручение Спивакову. Он звонит мне, сначала ни о чем не договорились. Через время Сергей Рудаков (первый секретарь обкома КПРФ, вице-спикер облдумы – прим. ред.) звонит и просит опять со Спиваковым встретиться – еду. Спиваков говорит: «Задача поставлена, я должен ее выполнить, если не в этом, то в следующем году. Сколько ты затрат уже сейчас понес? Пусть тебе Штефан их выплатит, а землю ты отдай». Я говорю: «А людей как ты уговоришь?» А это, говорит, к тебе просьба, чтобы ты с ними поговорил. А у нас с марковцами по договору было прописано, что если я отказываюсь от их паев, то еще три года должен оказывать им такую же поддержку, как при аренде. Мы в год 180 тонн зерна на все паи давали. Пообещал Спивакову, что поговорю с людьми, если только Штефан такие же условия аренды им предоставит. В общем, Штефан купил у нас юрлицо и другим учредителям тоже заплатил.
– Серьезные деньги или так?
– По «Родине» всё ни о чем. А тут со Спиваковым мы стали торговаться. Он говорит: «У меня все полномочия, мне завтра утром надо доложить, что мы с тобой договорились». Вышли мы на сумму.
– Не назовете?
– Зачем? Торговались на миллионы, вышли на сумму. Он говорит: «Озвучу сумму, и Штефан должен будет заплатить, сроки поджимают». Ночью звонок – Штефан согласен. Наутро я позвонил председателю совета дольщиков Виктору Худоярову, собрали в правлении людей, я им всё объяснил. Дольщики очень на меня обиделись, я говорю: мол, у вас есть время поторговаться, просите условия лучше, чем у вас сейчас со мной. В «Родине» у нас были лучше условия для дольщиков. Мы собрали сход, приехали Спиваков, вся команда Штефана. Я говорю людям: «Вот они гарантируют, что будет не хуже, чем в «Родине», а землю я вам продавать не советую». Сейчас у дольщиков 1,1 тыс. га осталось в паях, остальное выкуплено.
– Вы сейчас возглавляете ООО «Богатое». Как оно возникло и чем занимается?
– Первоначально юрлицо называлось ООО «Имени Ленина», было зарегистрировано в Каменке. Когда мы прекратили заниматься землей и отдали всё Штефану, спонтанно переименовали ООО в «Богатое». Это транспортное предприятие по перевозке сельхозпродукции. Семь большегрузов, сейчас планируем замену подвижного состава из-за введенных ограничений на ось. Возим зерно и подсолнечник с воронежских элеваторов на Юг. Сами продукцию не закупаем. Нас нанимают зернотрейдеры, платят хорошо. Деньги тем, с кем постоянно работают, дают вперед.
Но у нас в планах есть смена рода деятельности: хотим заняться производством мяса утки. Сегодня всего два мощных производителя утятины в России: в Ростове и на Урале. Со сбытом есть определенные проблемы, потому что мясо дорогое, а доходы населения низкие. К осени определимся. Если не рискнем заниматься производством, то вложимся в замену грузовиков. Будем покупать Scania и DAF.
– Александр Николаевич, спасибо за обстоятельный разговор. Но всё равно хочу вернуться к своему первому вопросу: почему именно вы должны были стать кандидатом в губернаторы от КПРФ? Ведь есть как минимум четверо депутатов-коммунистов: Сергей Рудаков, Андрей Рогатнев, Андрей Померанцев и Константин Ашифин, – которые гораздо известнее вас? Вас активно двигал Сергей Рудаков. Про вас говорили, что вы будете самым удобным соперником для кандидата от партии власти. Разве не так?
– Сергей Иванович недоговаривает. Я самый неудобный кандидат, и его власти отговаривали, чтобы я шел. И надо ли идти самому Сергею Ивановичу? Ведь он прекрасно понимает, какой будет прессинг.
