Воронеж. 01.08.2018. ABIREG.RU – Эксклюзив – Крупный производитель элеваторного оборудования ООО «Воронежсельмаш» в апреле сменил владельца. Местный депутат Григорий Чуйко продал компанию бизнесмену Егору Коблику, владельцу ООО «Кузница», которое является официальным дилером сети сельхозмашин AGCO-RM (совместное предприятие корпорации AGCO и «Русских машин» Олега Дерипаски). По словам нового главы предприятия, на заключение сделки ушел почти год. За это время господин Коблик успел полностью погрузиться в работу предприятия, а сейчас нашел время откровенно обсудить ее с воронежскими журналистами. Так, в интервью «Абирегу» Егор Коблик рассказал о прошлогодних итогах развития производства на «Воронежсельмаше», новых клиентах и планах.
– В новостях про вашу покупку «Воронежсельмаша» вас представили как партнера Никиты Гордеева. Как вы отнеслись к этому?
– Мы действительно знакомы с Никитой Гордеевым и достаточно много лет сотрудничали. Но никакого взаимодействия в этой сделке у нас нет: это мой личный проект, который я делаю на свой страх и риск. Видимо, кому-то не нравится, когда предприятие покупается за большие средства и по рыночным условиям, поэтому сделку пытаются назвать подарком. Я с трудом могу понять, зачем все эти политические игры, связанные с большими людьми, которых постоянно пытаются в чем-то уличить. Впрочем, ради бога, пусть пытаются. Но когда в эти игры пробуют втянуть меня, мне от этого грустно. Я достаточно открытый товарищ, мне нечего скрывать. Всё, что обо мне нужно знать, есть в свободном доступе. За 17 лет моей трудовой деятельности всё известно прямо по шагам – какие декларации сдавал, с чего начинал, какие были предприятия и как оказался здесь. Так что всё прозрачно.
– Как вы готовились к покупке «Воронежсельмаша»? Ваши ожидания в итоге оправдались?
– Мы шли к сделке без малого год – проработку покупки начали еще летом 2017-го, когда приступили к аудиту предприятия. Поэтому, в принципе, каких-то сюрпризов не было, мы видели и понимали ситуацию. Были моменты, которые мы не могли ускорить, поэтому на само заключение сделки ушло порядка шести месяцев. С января 2018 года я целенаправленно погрузился в работу предприятия, проанализировал ситуацию, чтобы начать делать какие-то изменения внутри, предусмотреть пути развития и быстро «войти в управление».
– Раньше доля «Воронежсельмаша» на рынке сельскохозяйственной техники оценивалась в 35%. Это актуальная информация?
– Тяжело оценить объективно, во-первых, потому что объемы производства данного оборудования никто не декларирует, а во-вторых, так как нет возможности полноценно оценить емкость существующего рынка и ввоза импорта. Мы можем только в денежном эквиваленте оценивать ввоз оборудования и выпуск продукции конкурентами. Но проблема в том, что даже если пересчитать все тракторы поштучно, невозможно сказать, какой производитель на российском рынке является номером один по тракторам. Кто-то продает 3 тыс. тракторов мощностью по 30 лошадиных сил, а кто-то – 300 тракторов по 500 лошадиных сил. Второй будет продавать в 10 раз меньше, но выручка будет в 10 раз больше. Кто из них номер один?
С нашим оборудованием еще сложнее. Кроме «Воронежсельмаша» в стране нет ни одного завода, который бы производил всю технологическую цепочку под элеваторное оборудование. Кто-то производит только сушилки, кто-то – только транспорт, кто-то – только емкости для хранения или только зерноочистительные машины. При этом есть предприятия, которые дают большую выручку, чем мы, на узких сегментах, например, производят только транспорт на силосы и продают его в большом количестве. Опять же насколько большом – непонятно, потому что выручка у предприятия больше, но, сколько оно продало своей продукции, а сколько купило чужой, чтобы произвести элеватор «под ключ», мы не знаем. Более того, наш завод производит оборудование, его основной профиль – именно поставка оборудования, а большая часть других предприятий занимается не только производством и продажей, но и его сборкой. Внутри их выручки «сидят» строительные, монтажные, проектные работы. Зачастую, наверное, строительство одного элеватора-стотысячника «под ключ» стоит больше 1 млрд рублей. А у нас вся выручка за 2017 год была 1,2 млрд рублей. Но надо понимать, что внутри такого элеватора нашего оборудования всего на 150 млн рублей, а остальное – это бетон, металлоконструкции, земельные работы и прочее. Мы в том году построили четыре элеватора, и если бы мы взялись за строительство «под ключ», то у нас выручка была бы в пять раз больше и, наверное, мы были бы номером один и говорили бы всем, что мы занимаем не 35%, а 70%.
– О каких элеваторах идет речь?
– В 2017 году мы закончили два элеватора в Орловской области, один из которых строился для «Мираторга», один – для «Агросилы» в Татарстане и еще один – для «Агроэко» в Воронежской области.
– Вы не хотите расширить работу предприятия для строительства элеваторов «под ключ»?
– Надо четко понимать свои задачи. Задача завода – непосредственно производить качественное оборудование в срок по приемлемым ценам. У нас не стоит задача научить, как пользоваться оборудованием, придумать, какое именно нужно оборудование для клиента, и построить его полностью «под ключ». Это работа тех компаний, которые на этом специализируются. Дай бог, чтобы нам никогда не пришлось специализироваться на заливке бетона. Все-таки у каждого должен быть свой профиль работ, каждый должен быть профессионалом в своей специализации. Есть проектные институты, которые от технического задания делают проект, и они должны быть за пределами завода. Потому что в институте работают сотни людей – они чертят, проектируют и планируют по СНиПам, нормам и ГОСТам, не имеющим отношения к нашему оборудованию, – это и противопожарная сигнализация, система охраны труда, нагрузки тех же металлоконструкций, бетонов. На втором этапе идет продажа оборудования. Это работа региональных компаний, дилеров, которые находятся рядом с клиентом и в зависимости от его потребностей помогают правильно «докрутить» ситуацию, выбрать оборудование, принять правильное решение и даже помогают с финансированием. Когда клиент определился с оборудованием, в работу вступает завод. Под конкретные проекты и контракты мы производим определенное оборудование для подготовки, сушки, транспортировки и хранения зерна, входящее в состав элеватора и его логистического комплекса. Потом наступают следующие два этапа – строительная и монтажная части работ. Из этой цепочки наш бизнес – именно производство оборудования. От нас требуется выполнить свою работу качественно, в срок, по приемлемой цене.
– А если нет заказов, вы производите какие-то универсальные вещи?
– Конечно, производим. У нас есть стандартные типовые решения – это и транспорт, и сушильное оборудование, и очистные машины, которые мы планируем совместно с дилерской сетью в зависимости от наших наработок. Мы знаем, что будет востребовано, и это ставим себе в план.
– Такая продукция занимает существенную долю в выручке?
– Надо правильно разделять, что в плане и что на входе. Сейчас мы загружены на четыре месяца вперед – план производства расписан до конца октября. Новые заказы приходится вписывать в план, раздвигая существующие, если это необходимо. То, о чем вы спрашиваете, существенная или несущественная доля, это вопрос к нашей коммерческой службе. Наш директор по продажам и маркетингу анализирует, что на рынке происходит, какие идут сделки, после чего мы запускаем в производство те машины, которые необходимы покупателям. Зачастую цикл производства занимает 60 дней. Это минимум, с учетом снабжения он может удлиняться – из-за сроков поставок необходимых нам комплектующих с момента принятия решения до выхода единицы с конвейера может пройти около 90 дней. За это время 90% запланированных машин, а то и больше, появляется в сделках. Поэтому тяжело оценить значимость продукции. Самые простые зерноочистительные машины составляют 10% нашей выручки, всё остальное – это уже элеваторное оборудование. Напомню, «Воронежсельмаш» никогда не делал элеваторное оборудование – ни в советское, ни в постсоветское время. Это новые разработки, которые стали производиться с момента строительства завода в 2012 году. Чуть раньше – с 2010-го – совместно с аргентинскими партнерами началось производство сушильного оборудования. Мы расширяем линейку этапами, и соответственно меняется ее значимость.
– Как расширяется география клиентов?
– Мы работаем во всех регионах России, где есть производство зерновых культур. Наши объекты распростерты от Калининграда до Сахалина, от Ленинградской области до Краснодарского края. Проще сказать, где мы не работаем: там, где не растут зерновые культуры. Если зерно выращивается даже в небольшом количестве, на полях регионов будут обязательно наши машинки, просто их будет меньше. Так же мы поставляем емкости для хранения туда, где не выращивают зерно, но где есть много животноводческих комплексов, – в Псков, Великий Новгород, Ленинградскую область.
– Есть поставки за границу?
– Работаем с 10 странами, в основном это СНГ. В первую очередь Белоруссия. Частично, к сожалению, по понятным причинам сократились поставки на Украину, но мы всё равно работаем и делаем туда поставки. Сильный большой рынок – это Казахстан, плюс республика Узбекистан, частично Таджикистан, ведем несколько проектов в Туркменистане, работаем активно с Монголией, есть дилеры в Болгарии. В этом году у нас появились первые проекты в Иране и Сирии.
– Вы поставляете туда элеваторное оборудование?
– Да.
– Речь идет о крупных сделках?
– Сейчас мы участвуем в проектировании и строительстве элеваторов в Сирии. В связи с тем, что происходило в стране последние семь лет, основные ресурсы по зернохранению разрушены. Сейчас уже несколько российских компаний присутствуют на мукомольном рынке, ведь первое, что необходимо производить, – это собственная мука. Вопрос о мощностях для запасов зерна пока стоит, но по мере возможности страна его решает.
– Насколько продукция «Воронежсельмаша» конкурентоспособна по сравнению с продукцией иностранных производителей?
– Конечно же, на рынке они привыкли чувствовать себя более чем вольготно благодаря продукции высокого качества, надежности, узнаваемости. Выходя на рынок с собственным оборудованием, мы в принципе ничем не уступаем иностранным компаниям, кроме как отсутствием узнаваемости. Покупатели не знают нас и относятся с опаской. По остальным параметрам мы интереснее и с точки зрения качества, и с точки зрения производительности.
– О строительстве под Воронежем завода сельхозтехники заявил французский концерн KUHN. «Воронежсельмаш» пересекается с ним?
– Нет, это другая отрасль. KUHN делает прицепные машины. Мы работаем с разными потребностями одних и тех же клиентов. С KUHN мы больше пересекаемся по линии взаимодействия: «Воронежсельмаш» производит для концерна несколько десятков видов комплектующих конструктивных элементов – от рам до элементарных частей их машин: секции высевающих органов, штекели, тележки. Всё это мы делаем у себя «под ключ». Надо понимать, что политика большей части европейских производителей – не замыкать на себе всю линию производства. Обратная политика была в СССР – всё делать на одном заводе – от трусов до пистолетов. Европейцы и американцы шли путем конверсии, тем же путем идет KUHN. Они продают в основном идеи, которые сначала разрабатывают, придумывают, конструируют, а после этого раскладывают на тысячу составляющих и выбирают, где каждую из них выгоднее произвести. Мы участвуем в конкурсе на поставку необходимых им элементов. KUHN работать с нами интересно, у нас есть полный цикл – и металлообработка, и сварка, и покраска изделий.
– С кем-то из иностранных компаний еще работаете?
– Есть несколько заводов, с которыми мы ведем переговоры, и два завода, для которых мы начали делать пробные образцы. С вашего разрешения я пока не буду называть их. С KUHN мы полноценно работаем год и это не скрываем. KUHN это поддерживает и показывает, что их машины производятся в России из российских комплектующих, из российского металла. Они планируют войти в федеральную программу, поэтому те проекты, которые сейчас есть здесь, – это только первые зачатки. Нужно понимать, что работа с иностранным производителем достаточно сложна, потому что он выдвигает очень высокие требования к качеству продукции. Всё, что мы выпускаем для того же KUHN и для двух новых европейских партнеров, сначала отправляется им для тестирования и проверок. Потом продукция возвращается к нам. Если необходимы доработки, мы проводим их и только после этого запускаем в серию. Это совсем иной подход к производству, который выглядит хорошо с точки зрения качества и потребителя. Подход не всегда хорош с точки зрения экономики предприятия, ведь пока завод выйдет на финальный результат, он пройдет 10 кругов ада.
– При перечислении географии клиентов вы упомянули Сахалин. Насколько я помню, там при участии «Воронежсельмаша» должен был быть построен крупный элеватор за 2 млрд рублей. Что сейчас с этим проектом?
– Могу рассказать о ситуации на данный момент, не влезая в историю прошлых лет, в которой я не участвовал. Этот проект неработающий, неживой, его не существует. У нас есть другие проекты, по которым идут поставки оборудования. «Воронежсельмаш» вел проектирование сахалинского элеватора, работа была сделана. Дальше эта тема приостановилась и непосредственного строительства не произошло.
– А Центр аддитивных технологий (ЦАТ)? Как сейчас развивается этот проект, который «Воронежсельмаш» учредил совместно с властями?
– Да, он остается нашим дочерним предприятием, в котором мы являемся миноритарным акционером. Этот проект имеет первые хорошие успехи: сейчас по финансовым показателям за 2017 год он вырос почти на 100% и по выручке, и по объемам заказов. Это связано с тем, что ЦАТ – долгий проект, который не может давать немедленный результат. Аддитивные технологии – это технологии, опережающие время и спрос. Они будут востребованы через 10 лет в абсолютно всех сферах нашей жизни. Сейчас это больше идея, которую нужно воплощать. Сейчас конкретные результаты пошли благодаря очень сильной команде ребят и отдаче от разработок последних двух лет. Сейчас рынок созрел. К этим технологиям приходят, хотя два года назад боялись, а год назад только начали пробовать. Сейчас некоторые вещи пускаются в серию, плюс мы частично задействовали свои ресурсы как группа компаний, потому что мы работаем не по тематике «Воронежсельмаша». Мы начали подключать аддитивные технологии под заказы промышленных предприятий по всей стране, предлагая услуги по проектированию, производству и моделированию любых проектов. Команда ребят растет аккуратными темпами. Если раньше они осторожно предлагали аддитивные технологии промышленным предприятиям, то сейчас смело убеждают даже закоренелые конструкторские бюро, еще работающие с чертежными инструментами на ватмане от руки, что проектирование делается на компьютере, а пробные образцы появляются за 12 часов. Поэтому результаты ЦАТ каждый год удваиваются. Это пока небольшие объемы, но я подчеркну, что центр никогда не был бизнес-идеей. Это больше научный институт, который позволяет создать новую отрасль в стране, позволяет двигаться совсем другими темпами нашим производственным предприятиям и военно-космической отрасли, авиационному строению, медицине и так далее. За аддитивными технологиями к нам идут те предприятия, которые живут в XXI веке и хотят быть конкурентоспособными по сравнению с мировыми производителями.
– В ближайшее время «Воронежсельмаш» планирует расширяться?
– На существующих мощностях мы сильно загружены, что не позволяет нам идти быстрее, чем мы хотели бы, или хотя бы идти в соответствии со спросом на рынке. Нам необходимо делать новые инвестиции и в оборудование, и в новые мощности, площади. Мы начали строить новые цеха логистического комплекса, который позволит освободить часть площадей внутри существующих производственных цехов и увеличит пропускную способность всей цепочки. Инвестиций сейчас порядка 150 млн рублей. Строительство будет закончено до конца текущего года. Это позволит как выйти на серийный и полноценный выпуск нового оборудования, которое мы разработали для семенных заводов и зерноочистительных машин, так и сократить сроки производства нашего линейного элеваторного и транспортного оборудования, а также емкостей хранения. В итоге в целом увеличится выпуск продукции.
– Какой рост производства вы ожидаете в ближайшее время?
– По итогам первого полугодия мы уже перевыполнили объем прошлого года, поэтому ожидаем значительного роста выручки в этом году. В среднем предприятие растет на 25-30%. У меня более амбициозные планы. Хотелось бы эти цифры увеличить. В том году однозначно будет рост за счет того, что вводим в серию строительство семенных заводов. Мы делали программу в течение двух лет, закончили в конце 2017-го. Мы стали первым в России заводом, который начал выпускать именно семенные заводы – серию из полутора десятков машин, которые обеспечивают полный цикл производственной линейки под обработку семян. Это новое направление, давшее сильный толчок. Также мы разработали серию новых машин под предварительную и основную обработку – зерноочистительные машины в элеваторах мощностью до 200 тонн в час. Таких машин тоже сейчас в стране никто не выпускает.
– На них есть спрос? Кто их покупает?
– Спрос есть. На самом деле это не такие уж и большие мощности, как кажется. Давайте вместе считать. Если мы возьмем мощность 100 тонн в час, умножим на 20 часов – итоговая мощность оборудования в день составит 2 тыс. тонн. Это мы поделим на среднюю урожайность с гектара – 6 тонн. Получим возможность обработать урожай с 330 га. Желательно, чтобы уборка проходила в две недели: умножим на 14 дней и получим 4 тыс. га. У нас хозяйств, которые имеют меньше 4 тыс. га и, естественно, не могут себе позволить работать с нами и покупать новое оборудование, очень мало. Сейчас происходит глобализация как в мировом масштабе, так и в местном, идет укрупнение как сельскохозяйственного производства, так сельскохозяйственных переработчиков, сетей – абсолютно всего. Я показал идеальную картину, но реально такой объем собирается с 10 тыс. га. Наше новое оборудование необходимо хозяйствам с 20-30 тыс. га земли и больше. Если говорить не о зерновых, а о кукурузе или подсолнечнике, то производительность этого оборудования резко падает из-за технологических особенностей продуктов: на те же 20 тыс. га подсолнечника нужно уже другое оборудование. Потребителей много, просто пока не каждый может себе позволить.
– Как вы думаете, почему некоторое время назад на рынке ходили слухи о том, что «Воронежсельмаш» ничего сам не производит, а только собирает китайскую технику?
– Я впервые это слышу. Сейчас «Воронежсельмаш» является крупнейшим предприятием по производству элеваторного оборудования в стране. Я сталкивался с другим мнением: многие наши клиенты и потребители не знают о том, что «Воронежсельмаш» не является застывшим в одной точке старым заводом с непонятным оборудованием. Есть общее представление, что на предприятии работает дядя Вася, стоит с кувалдой и забивает болты в детали. Я без ложной скромности скажу, что побывал на 20 заводах мировых лидеров по производству зерноочистительного оборудования и не видел ни одного предприятия, оснащенного так же, как оснащен наш. Да, есть, например, испанцы, которые производят силосы, – у них оборудование повыше уровнем, но они узко направлены. Да, есть немцы, которые занимаются только семенными машинами, у них есть хорошее оборудование под семенные машины. Но если взять этот или любой другой завод и поставить рядом с «Воронежсельмашем», он будет выглядеть скромным небольшим предприятием по сравнению с тем, что есть сейчас у нас.
450 сотрудников «Воронежсельмаша» работают в три смены 365 дней в году. Полностью роботизированные участки не останавливаются ни на одну минуту. Завод каждый год пополняет линейку 10-15 единицами нового оборудования, у нас работают 30 конструкторов. Мы всё больше уходим от того, что «Воронежсельмаш» производил много десятилетий подряд. Наши фермеры становятся большими помещиками, работающими на земле и держащими в руках уже тысячи гектар земли. Они управляют своими ресурсами очень эффективно и хотят получать качественное оборудование с высокой производительностью, не уступать ничем и не быть зависимыми ни от элеватора, ни от мукомолки, хотят быть полностью самостоятельными. Они готовы за это платить и спрашивать с нас, поэтому мы стараемся соответствовать их требованиям и производить оборудование, согласно их ожиданиям.
Мне тяжело что-то сказать о слухах, что мы ничего не производим. Выезжая на проекты по всей стране – на Урал, в Сибирь, Красноярск, Омск, Тюмень, – я часто слышу прямо противоположные вещи. Конкуренты говорят нашим клиентам, что их товар был произведен в Воронеже. А потом мы приходим и видим довольно некачественные копии и, откровенно говоря, подделки нашего оборудования. Здесь есть много компаний, которые производят «под нас», – красят в наши цвета, на сайтах выставляют фотографии наших цехов, наших машин.
– Как бороться с такими конкурентами?
– Делать продукцию более качественно. Смысл бороться с теми, кто пытается нас копировать? Для меня это наоборот показатель того, что мы выпускаем качественную продукцию.
