Воронеж. 10.08.2018. ABIREG.RU – Эксклюзив – Остановка всех трех площадок инкубационного производства холдинга «Белая птица» (четвертый по величине производитель мяса птицы в РФ, 230 тыс. тонн в год) на Ростовской фабрике стала одним из важнейших бизнес-событий последних недель для Черноземья. Ведь от поставок инкубационного яйца напрямую зависят откормочные площадки «Белой птицы», расположенные в Белгородской и Курской областях. Было объявлено о консервации предприятия «Белая птица-Ростов», производящего 88 млн яиц в год (половина всего производства яиц в холдинге), и сокращении 1,3 тыс. работников. Вхождение «Белой птицы» в Ростовскую область было связано с банкротством и, похоже, закончится им же. В 2014 году за 8 млрд рублей были выкуплены и перепрофилированы с производства мяса бройлеров на производство яиц мощности птицефабрик обанкротившейся фирмы «Оптифуд», в 2016 году основатель холдинга Игорь Барщук продал свой бизнес владельцам «Промсвязьбанка» Дмитрию и Алексею Ананьевым. В ноябре 2017 года банкротом был признан сам Барщук, а в декабре Центробанк объявил о санации «Промсвязьбанка». В июне лондонский суд арестовал британские счета братьев Ананьевых. Корреспондент «Абирега» поинтересовался у Игоря Барщука, как скажется «ростовская заморозка» на работе белгородского и курского подразделений холдинга, почему куры не клюют арабский песок и что всё-таки важнее – курица или инкубационное яйцо.
– Игорь Васильевич, в чем вы видите причины такого экстраординарного шага, как «заморозка» ростовского предприятия «Белой птицы», и как это может сказаться на курском и белгородском подразделениях холдинга?
– Как вы знаете, я не руковожу холдингом уже почти четыре года, так что могу высказать свое видение лишь со стороны. Решение о покупке ростовских активов у «Оптифуда» принимал я, и я же принимал решение о дальнейшем перепрофилировании этих мощностей под производство инкубационного яйца. На момент захода «Белой птицы» в Ростов местные власти оказали максимальное содействие и проявили максимальное участие в перезапуске компании, которая к моменту появления там уже два года как не работала, а основные специалисты разъехались по стране. Вообще ростовский проект начинался в достаточно хороших условиях. Стояло законсервированное предприятие, откормочные фабрики были в достаточно неплохом, я бы даже сказал – хорошем состоянии. Но для «Белой птицы» было абсолютно неправильно увеличивать производство мяса бройлеров с 230 тыс. тонн, которые давали Курск и Белгород, до 330 тыс. тонн – эти дополнительные 100 тыс. тонн позволяли давать ростовские площадки. При этом значительно увеличился бы дефицит инкубационного яйца, который уже испытывали площадки Белгорода и Курска. В тот момент у «Белой птицы» было только три площадки по производству инкубационного яйца в Белгородской области мощностью около 50 млн яиц в год (сегодня это семь инкубационных площадок, три из которых приходятся на Ростовскую область, общее производство – 177 млн яиц в год – прим. ред.). Соответственно, было принято разумное решение ростовскую площадку полностью переоборудовать под родительское стадо. Таким образом, был бы на 100% закрыт дефицит холдинга в инкубационном яйце и еще 20% производимых яиц можно было бы выпустить в свободный рынок. Вы, наверное, в курсе, что дефицит инкубационного яйца существует не только в «Белой птице», но и в России в целом. Так что сам ростовский проект был направлен на импортозамещение. Кроме того, решение о перепрофилировании позволяло максимально использовать все пригодные мощности. Они, как я уже сказал, были в достаточно хорошем состоянии. Но стоит иметь в виду, что площадки «Оптифуда» строились одними из первых в стране и, например, помещения убойного цеха морально устарели. Убой там невозможно было восстановить. Это были бы инвестиции в никуда. Соответственно, там надо было создавать новые площадки, а это самые дорогие инвестиции. Без убойного цеха невозможно получить конечный продукт. Ведь только из убойного цеха для потребителей выходит конечная упаковка, товары с глубокой переработкой. На тех производствах, которые были в Ростове, это было сделать невозможно. Вот в том числе в связи с этим было принято решение не увеличивать инвестиции и объем производства мяса, а заниматься инкубационным яйцом и родительским стадом. Инкубация и само по себе производство родительского стада – это один из самых тяжелых технологических процессов в птицеводстве, он длится больше года. Для сравнения: производство бройлера – от 35 до 40 дней. И конечно, работа с родительским стадом требует от персонала значительно более высоких компетенций, а люди, повторюсь, разъехались. По всей видимости, у «Белой птицы» при новом руководстве не хватило компетенций для этого внутри компании, а в Ростове не оказалось подготовленных людей. Поэтому, я делаю вывод, что произошла именно системная ошибка.
– Скажется ли консервация ростовского предприятия на работе птицефабрик в Белгородской и Курской областях?
– Конечно, вы должны понимать, что это единый холдинг, единый организм, даже несмотря на то, что он разделен на отдельные юридические лица со своим управлением. Все структуры относятся к одному собственнику. И любые проблемы в одном из структурных подразделений компании, несомненно, будут сказываться на всех остальных. Заметьте, что не в Ростове начались проблемы: несколько месяцев назад «Белая птица» закрыла сразу две птицефабрики в Валуйках Белгородской области – «Валуйскую» и «Рождественскую». Разумеется, дефицит инкубационного яйца, которое теперь придется, вероятно, закупать за границей, ударит по всему холдингу.
– Какой прогноз вы можете сделать для холдинга в целом?
– Несмотря на все сиюминутные сложности, я бы сделал сейчас гораздо более оптимистичный прогноз, чем, например, пару месяцев назад. Сегодня рынок производства мяса птицы впервые за много лет испытывает благоприятный тренд по ценообразованию. Маржа у птицеводов в последние пару месяцев увеличилась буквально в разы. Многие птицефабрики в течение нескольких лет балансировали либо на точке безубыточности, либо даже ниже порога рентабельности. Сегодня цена на мясо птицы, скажем так, впервые за многие годы является интересной. И мне кажется, это оживит инвестиционные планы будущих инвесторов, которые рассчитывали вложить достаточно серьезные деньги в производство мяса птицы.
– Вы говорите «будущие инвесторы». Это предполагает смену собственников. Какова вероятность, что в «Белой птице» вновь сменятся владельцы?
– Не секрет, что с начала года велись переговоры о продаже «Белой птицы» с крупнейшими производителями мяса птицы – «Черкизово», группой компаний Мошковича («Русагро» – прим. ред.). Но по целому ряду причин они не дошли до финала. Есть несколько вариантов. Полная продажа бизнеса – если это профильный инвестор, то это логично. Или доли, например, в 51% и выше какому-то инвестору, ранее не занимавшемуся птицеводством. Почему? Потому что, если сейчас зайдет инвестор со стороны, мне кажется, ему достаточно тяжело будет не совершить каких-то стратегических ошибок. Рынок мяса птицы в России сегодня перенасыщен, простора для маневров у новых игроков практически нет. Поэтому в связи с хорошей ценой на конечный продукт возможно оживление среди профильных игроков. Но я думаю, что нынешние акционеры захотят оставить какую-то часть компании и продадут чуть больше контрольного пакета, чтобы самим остаться в этом достаточно перспективном и интересном для России бизнесе.
– Перенасыщенность на внутреннем рынке заставляет задумываться об экспортных перспективах. Это коррелирует с новыми задачами – ориентацией на экспорт и увеличением добавленной стоимости в АПК, которые правительство и президент ставят перед сельским хозяйством. В чем вам видится перспектива развития птицеводства и верите ли вы в экспортные перспективы российской птицы?
– Я вижу перспективы в двух направлениях. Во-первых, в увеличении потребления мяса птицы на душу населения в России. По этому показателю мы значительно отстаем не только от мусульманских стран, где не едят свинину, но и от западноевропейцев и американцев. Главная перспектива – именно в увеличении внутреннего потребления, увеличении емкости внутреннего рынка, а для этого надо делать качественный продукт, увеличивать ассортимент, товарную линейку, ну и маржинальность, но не за счет конечного потребителя, а за счет сокращения издержек. Имеет перспективу выпуск новых видов брендовой продукции с дополнительной переработкой, то есть более маржинальной продукции. Что касается нашего экспортного потенциала, я считаю, мы не первый год находимся в зачаточном состоянии, стоим в самом начале пути. Потенциал экспорта мяса птицы из РФ настолько колоссален, насколько и скромен на сегодня. Но тут важно другое. Мысль об экспортном потенциале мяса птицы глубоко засела в головах наших высших руководителей. Помните, как отреагировал Владимир Путин на приглашение Реджепа Эрдогана посетить турецкий ресторан. «Сходим, когда наше мясо пустят на турецкий рынок», – сказал Путин. Очевидно, что речь не о свинине. Внимание руководителей государства к этой проблеме – это огромный плюс. А учитывая нашу историческую связь с арабским миром, с восточными соседями, для которых птица является традиционным белком в рационе, и логистические преимущества перед другими производителями птицы – Бразилией и США, – я вижу просто колоссальные перспективы для российского экспорта птицы на Ближний Восток. Сейчас со стороны Минсельхоза поставлены задачи по популяризации и продвижения российской продукции птицеводства на экспорт.
– Можно задать наивный вопрос: а почему арабы не в состоянии сами насытить птицей свой внутренний рынок?
– Ответ на поверхности: на песке зерно не растет. Чтобы получить один килограмм курятины, надо два килограмма зерна. А еще нужны соя, жмых, подсолнечник. Делать производство вдали от места произрастания кормов нерентабельно. Увеличение экспорта мяса птицы важно и для увеличения денежной отдачи с гектара. Вот мы сегодня с одного гектара получаем, к примеру, 40 центнеров, или 4 тонны пшеницы. Умножаем на 7 тыс. рублей. Получается с одного гектара 28 тыс. рублей при трудозатратах в 0,01 человека на 1 тыс. гектаров. Можно сколько угодно говорить об экологичности, всё равно будет 28 тыс. рублей или около того практически при отсутствии рабочих мест. А теперь давайте возьмем другую арифметику: из 4 тонн зерна, как мы с вами уже говорили, мы можем получить 2 тонны курицы. Теперь умножим на 110 рублей за 1 кг и у нас получится 220 тыс. рублей с этого же гектара. В восемь раз больше! И, как правило, птицеводство создает большое количество высокоэффективных, европеизированных с точки зрения условий труда рабочих мест. Всё это вместе подтягивает возрождение села. Это то, что является для России одной из фундаментальных вещей. А граница нам не позволяет их увидеть. Мы территориально расположены таким образом, что можем безболезненно торговать от Китая до Турции и по морским путям в Африку. У нас есть сырье, есть люди, уже накоплен опыт и есть поддержка правительства. Поверьте, через несколько лет мы увидим совсем другую картину в экспорте сельского хозяйства.
– Как вы оцениваете кадровые перестановки в правительстве в плане управления АПК – замену министра Александра Ткачева на тандем Алексея Гордеева и Дмитрия Патрушева?
– Мне посчастливилось общаться с Алексеем Гордеевым, когда он был еще министром сельского хозяйства. На сегодняшний день это один из самых грамотных людей в высшем руководстве страны, человек с колоссальным опытом, с личными лидерскими качествами, которые позволили ему в свое время первому сделать рентабельным российское сельское хозяйство. Если помните, Гордеев принял сельское хозяйство, когда его просто не существовало как вида бизнеса. Уже при Гордееве появились все предприятия, все агрохолдинги, все гиганты этой отрасли, которые сегодня являются визитной карточкой РФ. Поэтому это наиважнейший, с огромным практическим опытом человек. Что касается Патрушева, нужно понимать, что он дорос до руководителя банка, именно профильного банка в части сельского хозяйства, прошел там все ступени. Сегодня нет в стране финансиста, который имел бы такой же опыт в финансировании и экономике сельского хозяйства, аграрного бизнеса, как у Патрушева. Ведь у любого предприятия, у любой отрасли есть две одинаково важные грани: с одной стороны, это тонны, литры и километры, а с другой – это деньги, эффективность и возврат инвестиций. Тандем Гордеева и Патрушева – просто подарок для отрасли.
– Последний вопрос. Российское сельское хозяйство очень болезненно, но неизбежно переходит на систему обязательной электронной ветеринарной сертификации. Что думаете о ее необходимости, как она исполняется и каковы перспективы?
– Помните, у Николая Карамзина в «Истории государства российского» сказано: «Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения». Проблема неисполнения законов существует у нас столетиями, как, собственно, и проблема подделок и некачественной пищевой продукции. Это же не из-за границы к нам приезжают люди, не неведомые силы производят некачественные и, прямо скажем, опасные для употребления продукты. Это делаем мы сами, россияне. Не думаем о человеке, о нашем потребителе. Мы ведь только-только начинаем создавать культуру производства на своих предприятиях. Поэтому инструмент контроля со стороны государства важен, особенно что касается контроля с применением IT-технологий. Я считаю, что это абсолютно в ногу со временем, это серьезный «душ» для производителей, которые не заботятся о качестве. И этот «душ» со временем очистит рынок для качественного и безопасного продукта.
