Воронеж. 28.02.2019. ABIREG.RU – Аналитика – 21 февраля в рамках деловой программы премии «Бал прессы, бизнеса и власти» представители исполнительной власти и делового сообщества обсудили, что есть цифровизация в Черноземье: потребность или дань моде. В отдельном разговоре с «Абирегом» своим видением проблем и достижений цифровизации поделился признанный практик в этом направлении, председатель правления Ассоциации предприятий информационно-коммуникационных технологий Воронежской области, генеральный директор ООО «ЛАРУС» Владимир Журавлев.
– Владимир Николаевич, в чем, по вашему мнению, суть понятия «цифровизация»?
– В IT-глоссарии американской компании «Gartner» цифровизация определяется как использование цифровых технологий для изменения бизнес-модели, получения возможностей для создания добавленной стоимости и получения доходов. По мнению экспертов центра информационных исследований Массачусетского технологического института, цифровизация, – или цифровая трансформация, – не является исключительно технологическим решением. Это, в первую очередь, серьезные преобразования экономической и бизнес-модели предприятия, которые позволяют отвечать на вопросы «когда» и «как», а не на вопрос «что, если...».
Проще говоря, цифровизация осуществляется с целью создания добавленной стоимости и получения доходов – а это достигается правильно выбранной экономической и бизнес-моделью с использованием в том числе IT-технологий. Именно это определяет потребность бизнеса во внедрении инноваций и обеспечивает положительный результат.
– Имеет ли место подмена понятий, когда о цифровизации, следуя моде, рассуждают многие предприниматели и чиновники?
– Думаю, сейчас многие считают, что «цифровизация» – это та же автоматизация, только с использованием сквозных технологий цифровой экономики. Это «большие» данные, нейротехнологии, искусственный интеллект, блокчейн, квантовые технологии, промышленный интернет, робототехника, сенсорика, беспроводная связь, виртуальная и дополненная реальности. Но прежде чем начинать внедрять сквозные технологии, нужно самым серьезным образом изучить лучшие мировые и российские практики по каждому направлению. И на основе этого уже адаптировать эти практики к реалиям. В том числе на основе платформенной бизнес-модели. Но об этом мало кто серьезно задумывается. А если задумывается, то путем прямого копирования того, что есть, не изучая опыт и условия появления тех или иных бизнес-моделей, не адаптируя их под российские условия. В итоге совершаются ошибки и происходят значительные финансовые потери, а то и потеря всего бизнеса.
Мы с нашей командой имели возможность наблюдать негативный опыт на ряде предприятий Черноземья. Но сейчас перед представителями власти и бизнеса стоят более приоритетные задачи, связанные с привлечением денег – главным образом, по федеральному проекту «Цифровая экономика». Поэтому по некоему волшебству, как грибы, стали появляться чиновники, предприниматели, экономисты, преподаватели и технари с математиками, быстро ставшие специалистами по цифровизации, готовые заполучить деньги, которые Правительство РФ выделяет на национальные проекты. Этих активных людей можно понять, так как в России отсутствуют рыночные условия самоформирования зрелой цифровой экономики. Значительная часть ВВП в России создается государственными корпорациями, а во многих отраслях производство с государственным участием составляет до 80% рынка. Следовательно, наиболее рациональных вариантов развития «Цифровой экономики» всего два. Первый – получение бюджетных денег в рамках национальных проектов через конкурсные процедуры напрямую, а второй – в качестве соисполнителей или партнеров через механизм стимулирования профильными министерствами или госкорпорациями. И это мы наблюдаем на примере «Газпрома», «Ростеха», «Росатома», «Ростелекома», крупных банковских организаций. Есть и третий вариант – это работа с институтами развития и венчурными компаниями. Но и здесь есть своя специфика, без знания которой иногда хочется все бросить и забыть о привлечении средств.
– Насколько эффективно и целесообразно создание департаментов цифрового развития в регионах и в чем, на ваш взгляд, должны состоять их задачи, чтобы от их работы была польза и для регионов, и для бизнеса?
– Я знаком с руководителем департамента цифрового развития Воронежской области Дмитрием Проскуриным и его командой. Это однозначно профессионалы. Однако по нашему опыту работы в Воронежской и Тамбовской областях основополагающая роль здесь принадлежит главе администрации региона. Без активного участия и регулярного контроля со стороны первого лица достичь поставленных целей в цифровизации предприятий региона будет непросто. На мой взгляд, очень важная мотивирующая составляющая для специалистов, например, в сфере IT – это их участие в интересных и крупных проектах. Профессиональный интерес и амбиции никто не отменял. Каждый специалист мечтает стать участником разработки крупного и перспективного проекта, например, такого, как проект создания цифровой платформы АПК в Тамбовской области. И реализовать его без личной поддержки главы администрации Тамбовской области Александра Никитина было бы невозможно.
– Какие регионы Черноземья лидируют в процессах цифровизации? Можете ли вы выделить конкретные проекты или решения?
– Не могу дать оценку, поскольку не обладаю достаточной информацией. Но поделюсь информацией от руководителя направления по региональной политике и взаимодействию с институтами развития СНГ Фонда «Сколково» Александра Окунева. Это его опыт участия в Совете по инновационно-технологическому развитию при главе администрации Белгородской области. Господин Окунев сообщил мне, что посещает все заседания Совета и не планирует ничего пропускать. А причину объяснил так: «Во-первых, каждое заседание начинается с отчета участников Совета от бизнеса и власти о выполнении поручений, полученных ими на предыдущем заседании. Исполнительная дисциплина очень высокая. Невыполнение поручений – нонсенс. Во-вторых, основная работа проходит между заседаниями. Александр привел слова Евгения Савченко: «Совет – это площадка для коммуникаций, где встречаются «я хочу», «я могу» – и в итоге получается «мы сделаем»». В рамках Совета по инновационно-технологическому развитию работают 12 экспертных рабочих групп. Причем на этих заседаниях присутствуют первые лица компаний. По словам Окунева, он уверен, что при таком подходе Белгородская область останется одним из лидеров в РФ. Радует то, что аналогичный подход начинает реализовывать и глава администрации Тамбовской области.
– В Тамбовской области вы участвуете в работе центра компетенций по цифровизации АПК. Какие процессы в АПК цифровизируются уже по умолчанию, а какие технологии можно назвать передовыми? Какие из передовых уже применяются в Черноземье?
– Мы действительно участвовали в создании центра компетенций по цифровизации АПК. Но прежде провели анализ не менее 10 зарубежных и российских центров компетенции и на этой базе обосновали выбор оптимальной организационной формы и первичный состав участников. В ходе этой исследовательской работы у нас в корне изменилось понимание, каким должен быть этот центр, каковы его задачи. Это разработка альтернативных бизнес-моделей агропромышленных и сельскохозяйственных предприятий на основе платформенной бизнес-модели, которая обеспечивает качественный рост эффективности и создает дополнительную ценность: прибыль, лидерство, качественное превосходство. Это создание цифровой технологической платформы АПК (ЦП АПК) и проведение экспертизы отраслевых сервисов и приложений для подключения их к цифровой технологической платформе АПК. Концепция этой платформы уже представлена научному сообществу и руководству департамента Минсельхоза РФ.
Дополнительно мы провели исследование и определили основных потребителей и первоочередные приоритетные направления проектов. По мнению Фонда развития цифровой экономики «Цифровые платформы», реальная цифровизация и импортозамещение в агропромышленном секторе начнутся при наличии реального спроса со стороны конечных покупателей, а не из предположений и догадок производителей продуктов питания. Таким образом, по мнению экспертов этого Фонда, цифровизация в АПК начнется после цифровизации оптовой и розничной торговли. Однако розничные сети, имея структурированный спрос и накопленные исторические данные по динамике и характеру продаж с учетом территориальных особенностей, не передают данную информацию каждому производителю и поставщику продуктов питания, ссылаясь на огромный (многотысячный) ассортимент товара. У них превалирует один интерес – наличие продуктов питания на полках в нужном им ассортименте, а не в сокращении пищевых отходов. Вследствие этого в традиционной торговой цепочке не только покупатели, но и производители продуктов питания имеют очень ограниченные возможности для сбора маркетинговой информации о состоянии потребительского спроса. В результате значительные финансовые ресурсы товаропроизводителей отвлекаются на товарное кредитование посредников и оплату услуг кредитных учреждений, что ведет к росту издержек на продвижение продукции. А в условиях жесткой конкуренции высокорискованные затраты на продвижение брендов еще больше увеличивают потери от неэффективных маркетинговых решений, перекладываемые на плечи потребителей.
Большинство участников аграрного бизнеса (от крупных агрохолдингов до малых фермерских хозяйств) называют следующие актуальные проблемы. Это доминирование крупных торговых сетей и сложность в продовольственном сегменте малым и средним предприятиям получить кредит в банке. Несмотря на то, что до 80% дохода банки зарабатывают на кредитовании, из-за отсутствия «необоротного» залога, качественных поручителей и контроля прохождения кредитных средств по цепочке «производитель – дистрибьютор – торговая точка – конечный потребитель», они не имеют возможность их предоставлять. По данным международной консалтинговой компании «J’son & Partners Consulting», до 90% маржи от продажи продукции сельского хозяйства остается в оптово-розничной торговле и у банков, а отпускная цена продукции остается высокой относительно уровня реальных располагаемых доходов. Перечисленные проблемы, кстати, являются не только российскими – они носят общемировой характер. Так, по данным Министерства сельского хозяйства США, около трети объема товара из около 180 тыс. тонн еды, проходящего через супермаркеты, ежегодно выбрасывается.
Сквозная цифровизация всего процесса создания добавленной стоимости продукции сельского хозяйства «от поля до вилки» позволит кардинально снизить транзакционные издержки на куплю-продажу товара, упростить цепочку поставок и кратно снизить удельную себестоимость производства и сбыта сельхозпродукции. Так, например, при экономии только 10%, – а цифровая платформа дает такие возможности, – российские производители сельхозпродукции и продуктов питания смогут получить дополнительно с учетом данных Росстата и Минсельхоза РФ около 1,34 трлн рублей, то есть почти в 5,4 раза больше, чем вся отрасль АПК получила в 2018 году от государства в виде различных форм господдержки.
В-четвертых, мы подали заявку в Фонд «Сколково» для прохождения экспертизы по двум направлениям исследовательской деятельности Фонда. Первое направление – «Биотехнологии в сельском хозяйстве и промышленности». Второе – «Стратегические компьютерные технологии и программное обеспечение». Кто подавал заявки, тот понимает, какая это непростая и довольно длительная процедура. Обе заявки получили положительную экспертизу Фонда. В настоящее время создана компания – оператор ЦП АПК, которая оформляет документы для получения статуса участника проектов «Сколково».
При этом среди участников проектов Фонда «Сколково» (резидентов) отобрано пять проектов, которые стали участниками ЦП АПК, предоставив свои решения в качестве сервисов. Например, сервис «Система управления цепочками поставок», на котором покупатели и продавцы, с одной стороны, могут самостоятельно от своего имени продавать и покупать продукцию и создавать собственные системы e-distribution/e-procurement. А с другой – выполнять роль коммуникативного провайдера 5РL (сетевая логистика), способствуя реализации современной концепции распределительной логистики – «спрос-ориентированных сетей поставок».
– Можете ли вы привести примеры, когда результаты черноземных разработчиков всерьез конкурируют с иностранными проектами?
– Мне известен только проект участников Фонда «Сколково». Это ООО «Заботливый город» – система дополненной реальности «NettleBox».
– Насколько эффективен, на ваш взгляд, формат IT-кластеров? Какие из подобных проектов успешно работают в Черноземье? Куда для достижения синергетического эффекта стоит податься креативным IT-специалистам и командам?
– В свое время мы пытались создать IT-кластер в Воронежской области на базе ассоциации, потом власти приняли решение создать собственный IT-кластер. Проекты этого кластера мне неизвестны. Мы же выбрали самостоятельное направление и стали работать с Фондом «Сколково», где достигли неплохих, на мой взгляд, результатов – более 10 воронежских и тамбовских IT-стартапов стали резидентами «Сколково».
– Каковы ваши прогнозы относительно развития IT-отрасли в России и, в частности, Черноземье на ближайшие 2-3 года? Насколько проигрышными являются условия работы для игроков IT-рынка в России по сравнению с Европой?
– Не люблю предсказывать. Главное – не повторить предыдущий негативный опыт. По информации Фонда развития Цифровой экономики «Цифровые платформы», в России уже создано более 400 федеральных и 2 тыс. региональных геоинформационных систем. Обеспечение их работы, по данным Счетной палаты, обходится примерно в 200 млрд рублей в год, а мощности используются только на 1-2%. По мнению зарубежных специалистов, одна из причин столь плачевных результатов в том, что нельзя рассматривать внедрение цифровых технологий без взаимосвязи внедрения отдельных продуктов (товаров или услуг), процессов (технологий) и методов (бизнес-моделей). Ведь при цифровизации меняются не только бизнес-процессы в компании, но и бизнес-логика ее работы.
Встречаясь с почетным профессором Воронежского госуниверситета, региональным директором SAP в Кремниевой Долине и Стэнфордском университете Виктором Таратухиным, я услышал о его опыте использования методологии дизайн-мышления в Калифорнии, когда, например, после проведения исследований IT-специалисты вынуждены были отказаться от сотрудничества с местными фермерами, так как экономически этот проект не окупался. Дело в том, что вместо беспилотников фермеры используют мексиканцев. У них небольшая зарплата, они ходят по полям и вручную очень добросовестно снимают данные о состоянии полей. И это в Калифорнии, где уровень использования IT в аграрном секторе один из самых высоких в США. Есть и другие весьма экстравагантные примеры, демонстрирующие неэффективность внедрения инноваций без учета реального положения дел и экономической составляющей. Неслучайно сейчас многие руководители крупных российских банков и корпораций начинают осознавать, что, прежде чем что-то оцифровывать, необходимо провести исследование, которое позволит сэкономить огромные средства. Именно поэтому, по словам Виктора Таратухина, руководители крупных российских корпораций начинают проявлять инициативу и обращаться в Стэнфордский университет. Это, например, крупные российские металлургические компании, корпорация «Роскосмос» и другие. И именно поэтому в Тамбовской области и было создано АНО «Центр компетенций по цифровизации АПК».
