Воронеж. 29.03.2019. ABIREG.RU – Расследование – Воронежский алюминиевый менял название четырежды, примерно столько же раз менял хозяев. Некоторые были очень известные, некоторые не известны до сих пор. С заводом прямо или косвенно связаны три убийства, два покушения на убийство, одно загадочное самоубийство, один владелец завода умер в расцвете лет. На заводе четырежды вводилась процедура банкротства, еще одно банкротство суд признал преднамеренным. Против топ-менеджеров завода возбуждалось как минимум четыре уголовных дела. Когда-то здесь работали 7 тыс. человек, выпускавших ежемесячно тысячу тонн алюминиевого профиля. Всего за 20 советских лет существования завода произведено около 100 млн погонных километров профиля – это, между прочим, две трети расстояния от Земли до Солнца. Сегодня заброшены 70% из 176 тыс. кв. м площадей завода-призрака, ставшего излюбленным местом паломничества диггеров.
Яростный стройотряд
Несмотря на упоминания об алюминии у древних авторов, первые образцы этого металла были получены только в начале ХIХ века. И почти 100 лет после этого он считался драгоценным и использовался в ювелирных изделиях. В 60-е позапрошлого века были в моде алюминиевые серьги и кольца с бриллиантами. В знаменитом четвертом сне Вере Павловне снятся жители Новой России в домах из алюминия, тогда это воспринималось примерно так, как сейчас золотые унитазы. Пророчества Чернышевского, однако, сбылись: к концу ХIХ века алюминий научились добывать в промышленных масштабах, сначала он стал стратегическим сырьем для военной промышленности, а во второй половине ХХ века, подешевев, – достоянием масс. Россия начала стеклить балконы.
В 1969 году на окраине Воронежа на площадке в 42 га методом ударной комсомольской стройки началось строительство Воронежского завода строительных алюминиевых конструкций (ВЗСАК). БАМ, КАМАЗ, Саяно-Шушенская ГЭС – перечень знаменитых комсомольских строек может занять не один абзац. К 1973 году стройка была завершена, к площадке подвели железнодорожные пути, пустили троллейбус. Из Японии было завезено передовое оборудование фирмы Toshiba, и комсомольские романтики стали первыми рабочими завода. Работать на ВЗСАК считалось престижным, зарплата была одной из самых высоких в городе.
Среди инженеров, командированных для закупки оборудования в Японию, был и молодой выпускник политеха Анатолий Наумов. Именно там он «научился быть капиталистом». А может, это всего лишь легенда, которая была нужна ему, чтобы «легализоваться» в кресле гендиректора в 1996 году. Тогда предприниматель из Нововоронежа, владевший местной «ликеркой», по собственному признанию, «втихаря» скупил пакет акций и сместил «красного директора» Аксенова. Еще через год Наумов избрался в областную Думу и стал одним из самых влиятельных персон в воронежском бизнесе и политике. Достаточно сказать, что при создании губернатором Шабановым первого областного правительства Наумов был одним из основных кандидатов на должность председателя. Высокий, импозантный Наумов был любимцем прессы, за словом в карман не лез, а характер имел неуемный. Всё ему не терпелось что-нибудь открывать и скупать. Кроме акций алюминиевого, Анатолий Наумов скупил 15% еще одной «ликерки» – воронежской. Тогда это был серьезный актив. Еще Наумов открывал один из первых в Воронеже автосалонов, стоял у истоков партии «Единство». И, самое главное, в 1999 году Анатолий Алексеевич закупил в кредит за 2 млн долларов линию по производству пластиковых труб в Германии. На каждой сессии областной Думы Наумов клеймил жилищно-коммунальные службы региона, не желавшие переходить с привычных железных труб на его, пластиковые. Может быть, это был авантюрный план, а может быть, Наумов опередил время. Сегодня эта линия, проданная за бесценок при самом первом банкротстве завода в 2002 году, прекрасно работает на заводе «Воронеж-ПЛАСТ», в учредителях которого несколько крупных строительных компаний.
Линия, из-за которой и начался весь сыр-бор, пережила своего хозяина. Разоренный и разорившийся «до самого конца» Наумов тихо умер в 2013 году от онкологии и диабета в единственном оставшемся у него «активе» – двухкомнатной хрущевке.
А тогда, в конце 1990-х, не сумев расплатиться с кредитом, Наумов совершил свою первую роковую ошибку – связался с четырьмя братьями: Борисом, Акопом, Мурадом и Овиком Мурадянами («БАМО»), – людьми, входившими в ближайшее окружение Юрия Лужкова и Георгия Бооса. Сначала за инвестиции в 124 млн рублей Наумов отдал «БАМО» пакет в 50% плюс 10 акций, а потом, снова «втихаря», провел допэмиссию и размыл пакет Мурадянов до 35%. И понеслось.
Первая алюминиевая война
На что рассчитывал Наумов, так нагло кидая один из самых влиятельных армянских кланов, остается загадкой. Может, верил в свою депутатскую неприкосновенность, но бьют-то, как известно, не по мандату. Летом 2000 года Наумова вызвали в Москву, в МВД, а после выхода из здания министерства у него «обнаружили» пистолет – буквально в штанах. Температура воздуха была около +28, Наумов в рубашке с коротким рукавом и «волыной» за поясом, по версии следствия, входил и выходил в здание МВД через металлодетектор и вооруженную охрану. «Да не ношу я брючный ремень, вывалился бы пистолет», – возмущался Наумов, выйдя после трехдневного заключения. «Дело о пушке в штанах» обсуждалось на уровне Совета Федерации и министра внутренних дел Рушайло – Наумов был близок к председателю Воронежской областной думы Анатолию Голиусову. А тот к Аксененко, министру путей сообщения и одному из вероятных преемников Ельцина в тот момент. Голиусов и вытащил Наумова из подмосковного СИЗО. Но к этому времени на алюминиевом сменились директор и охрана. Больше в своей жизни Наумов на завод не попал, ну а дело о пушке в штанах так ничем и не закончилось.
В этой истории самое прелестное даже не то, кто подкинул оружие, а то, что «стрелки» назначали прямо в министерстве внутренних дел, а министр, узнав об этом, воспринял всё как само собой разумеющееся.
Мурадяны наняли «Июль» братьев Ботвиньевых. Эта самая знаменитая воронежская юридическая фирма 1990-х – начала 2000-х участвовала почти во всех серьезных корпоративных конфликтах. «Шагали» от ФСБ – один из братьев дослужился в этом ведомстве до звания полковника.
В 2002 году на главу «Июля» Владимира Ботвиньева было совершено покушение: в подъезде его подстерегали два киллера, один – на лестничной клетке, другой – на первом этаже. Первым выстрелом Ботвиньев был ранен в руку, но, вопреки расчетам убийц, побежал вверх, а не вниз, шумом и звонками в дверь привлекая соседей, и тем самым спас себе жизнь. Киллеров так и не нашли.
Подозрение пало на Наумова, тем более что свою связь с оргпреступностью тот никогда особо не скрывал. Ответ был несимметричным. Считается, что именно «Июль» способствовал активизации уголовного дела против Наумова – год (с августа 2001 по август 2002 года) Наумов провел в СИЗО, а весной 2003 года дело Наумова попало в суд. В нем в итоге оказалось аж 11 эпизодов – от преднамеренного банкротства до растраты и мошенничества. В августе 2003 года судья Железнодорожного райсуда Галина Зуевич посчитала доказанными только четыре из 11 эпизодов и приговорила Наумова к четырем годам. На Наумова снова надели наручники в зале суда. Через три месяца, 29 октября 2003 года, облсуд Наумова выпустил, оправдав его по двум из четырех эпизодов и заменив реальный срок условным. (В СМИ были сообщения, что в дальнейшем в более высоких инстанциях Наумов добился окончательного оправдания, но тут за достоверность не ручаемся.)
А еще через три недели, 17 ноября 2003 года, около собственного подъезда зарезали судью Зуевич, возвращавшуюся с работы. Судей у нас режут редко, поэтому дело стало невероятно громким. А непосредственных свидетелей, которые смогли бы опознать убийцу, как назло, ни одного не оказалось.
Расследование убийства Зуевич не входит в задачи этого материала, поэтому «пунктиром». Убийство судьи не может оставаться нераскрытым – без работы останутся все генералы – и милицейские, и прокурорские, и эфэсбэшные. Естественно, подозрение пало в первую очередь на Наумова, у которого имелись мотив и задатки, но…
Спустя неделю (!!!) был найден подходящий кандидат в убийцы – 25-летний Роман Алтухов, всего за месяц до убийства освободившийся по УДО по «похожей» статье – ч. 4 ст. 111 УК («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть»). «Путевку» на шесть лет в колонию Алтухову выписывала Зуевич. Было это в 1999 году. Тут такой нюанс: потерпевший по этому делу умер не сразу, а спустя две недели после драки с Алтуховым. «После» не значит «из-за» – так что квалификация по ч. 4 ст. 111 УК была, что называется, небезупречна, а во время вынесения приговора Алтухов имел неосторожность то ли угрожать судье, то ли бурно не соглашаться. Когда узнал об убийстве Зуевич, Алтухов сказал приятелям, что его могут «подтянуть», и не ошибся. По малолетке Алтухов получал еще два приговора (в 14 лет – условное за драку и в 17 лет – реальный срок за изнасилование). Все три приговора выносила Зуевич.
Убийство произошло в понедельник, в 18:30. В этот день с утра Алтухов ходил на собеседование, ездил на завод (уж не на алюминиевый ли?), пытаясь устроиться на работу, а вернувшись ни с чем – отказали из-за наличия судимости, – весь день просидел дома у своей подруги Анны Мандрик, но девушка предоставлять алиби Алтухову не стала: и дала «нужные» следствию показания, что на пару часов он все-таки выходил из ее дома. Вернулся, рассказал, что убил судью, вымыл в ванной орудие убийства – нож-бабочку. (И спрятал в квартире в ожидании неизбежного обыска.) Мандрик якобы застирала ему окровавленные брюки. На предварительном следствии Алтухов дал признательные показания, подтвердил их на следственном эксперименте на месте преступления. Все экспертизы, как пасьянсы, сошлись.
Следствие настаивало, что Алтухов встретил Зуевич случайно и хотел «просто поговорить». Итог разговора – четыре точных удара ножом в область сердца. Как хотите, это почерк профессионала, а не случайного мстителя. Кроме того, по показаниям свидетелей, реальный убийца поджидал Зуевич, прячась за мусорными баками во дворе. Из этого можно сделать два вывода: 1. Случайный характер встречи Алтухова с Зуевич не подтверждается свидетельскими показаниями. 2. Реальный убийца знал домашний адрес судьи, чего Алтухов знать ну никак не мог.
Гособвинитель раздавал интервью до вынесения приговора, убеждая прессу, что доказательств виновности Алтухова собрано более чем достаточно. С подачи правоохранительных органов в прессу была вброшена информация об уголовном прошлом Алтухова, и СМИ его иначе как рецидивистом не называли. Но рецидивистом Алтухов не был: любой двоечник юрфака скажет, что преступления, совершенные по малолетке, как рецидив не засчитываются. Тем не менее образ злодея-рецидивиста был создан. Жалеть такого или сомневаться в его виновности глупо.
В суде Алтухов отказался от признательных показаний, данных в ходе предварительного следствия. Настаивал, что в злополучный день из квартиры сожительницы не выходил. «Его показания следствию и суду настолько отличаются в деталях, что никакие пытки их изменить не могли», – сделал вывод гособвинитель. Судья во время процесса грозился Алтухову смертной казнью, но «ограничился» пожизненным. Пресса версию следствия покорно проглотила, хотя одного только неправомерного поведения прокурора и судьи должно было быть достаточно, чтобы дело было пересмотрено ввиду предвзятости судебного разбирательства. Единственной, кто не поверил в виновность Алтухова, была его мать, выслушав приговор, она буквально начала выть в зале облсуда: «Похоронили заживо ни за что».
Пресса быстро забыла об Алтухове – нет никаких упоминаний об обжаловании его дела в Верховном суде. Если и обжаловали, то, скорее всего, Верховный суд оставил приговор без изменений. Стало быть, заживо погребенный Алтухов 12-й год «тянет пыжа» где-нибудь в «Белом лебеде» или «Черном дельфине», если жив еще. ФСИН России отказалась отвечать на журналистский запрос «Абирега», сославшись на то, что информация о том, жив или нет осужденный, является его персональными данными.
Ножик, конечно, не ружье. Но если в первом акте его подкинули, то в четвертом его обязательно пустят в дело: 11 июля 2013 года, через 10 лет после Зуевич, был убит Овик Мурадян. Овик был зарезан в самом центре Москвы, на Новинском бульваре, перед входом в пятизвездочный отель. Несколько точных ударов в сердце. Убийца скрылся на поджидавшей машине и не найден до сих пор. В этот раз заказной характер убийства никто не отрицал. Более того, вспомнили еще один ножевой эпизод, ранее считавшийся случайной хулиганской выходкой: в 2011 году двое неизвестных напали на экс-губернатора Ненецкого округа Владимира Бутова, возглавлявшего одну из фирм, принадлежащих Мурадянам. Бутова, получившего несколько ножевых ударов, в том числе и в печень, спасли крупная комплекция и умение обороняться. Экспертиза показала, что по способу нанесения ударов, их силе и тому подобное оба преступления мог совершить один злоумышленник. Кроме того, при нападениях он использовал идентичные ножи.
Дело Алтухова-Зуевич в этом контексте никто не вспомнил. Кому интересно прошлое ворошить. Особенно, если оно очень давнее и очень грязное.
Первое банкротство
Процедура банкротства началась на ОАО «ВЗСАК» в апреле 2002 года, к тому времени Наумов уже полгода сидел в СИЗО. Основанием для введения процедуры были многомиллионные задолженности по зарплате и налогам. Арбитражным управляющим был назначен Алексей Карякин, руководитель саморегулируемой организации (СРО) «Стратегия». Карякин представлял интересы областной администрации. В итоге процедуры банкротства основные активы завода (здания и земля под ними, оформленная «только» в бессрочное пользование, а потому не имевшая в тот момент цены) проделали сложный путь. Сначала банкротящийся ВЗСАК попал под управление уральской финансовой группы «Метлайнгрупптраст» (другой вариант названия – «Метлайн групп траст»), руководитель которой Валерий Фрадкин какое-то время занимал должность гендиректора завода. Затем активы ВЗСАК (якобы имевшие балансовую стоимость в 300 млн рублей) были проданы за 40 млн рублей в некое ООО «Люкэил» из Челябинска. Челябинцы, не мешкая, перепродали активы вновь созданному ООО «Алюминий Черноземья».
Злополучная немецкая линия по производству труб ушла с торгов по цене значительно меньше той, за которую ее покупал Наумов. И была быстренько демонтирована новыми владельцами. Мурадяны – «БАМО» были признаны кредиторами только осенью 2002 года, когда распродажа активов завода уже прошла, и «своей доли» они не получили. Обиженные армянские братья безрезультатно писали заявления на «неправомерные» действия Карякина в прокуратуру и милицию, а попытка «БАМО» оспорить итоги процедуры банкротства в арбитражном суде ни к чему не привела.
Наумов, нищий, но свободный – и от активов, и от подозрений – в новую Думу не переизбрался и сошел с политической сцены. Правда, он долго еще содержал публициста Владимира Бренделева и его газету одного автора «Эхо месяца», которая сыпала многостраничными проклятиями в адрес генерал-губернатора Владимира Кулакова.
Мурадяны, потеряв 124 млн рублей рисковых инвестиций, ушли с алюминиевой площадки ни с чем. Производство алюминиевых профилей, хоть и сильно ужалось в размерах, еще теплилось: на заводе к тому моменту работали около 3 тыс. человек, регулярно отправляемых разными заводскими властями в неоплачиваемые отпуска. Новое юрлицо завода «Алюминий Черноземья» было свободно от любых долгов. Инвесторы пообещали вложить в перевооружение производства 150 млн рублей. Деньги, может быть, и не самые большие для грандиозных проектов, но и немалые. Тем более с учетом устойчивого спроса на основную продукцию завода – алюминиевый профиль. Казалось, для завода начинается долгая счастливая жизнь.
Тогда же в СМИ появились первые упоминания «Евраза» в контексте алюминиевого завода. Стала мелькать в СМИ и фамилия Михаила Паэгле, «человека, близкого к руководству «Евраза». Собственно, Паэгле, чешский затворник или ПМО, как часто величают его партнеры, и станет одним из главных героев этого расследования. Но сначала – «Евраз».
«Динамовцы» Абрамов, Абрамович, Патрушев и Паэгле
Сегодня «Евраз» – это несколько металлургических заводов в России, еще пара заводов в США, еще один в Китае, еще шахты, чтобы уголь не закупать на стороне, и порты. 90 тыс. работников, 15 млн тонн стали в год, выручка – 8,7 млрд долларов. А еще, говорят, и металл-уголь Донбасса (9 млн тонн стали) тоже их. Основные акционеры: 31% – у Романа Абрамовича (он к нашей истории не причастен, поскольку купил свою долю в «Евразе» значительно позже, чем «Евраз» пришел на воронежский алюминиевый); 21% – а Александра Абрамова (с 1992 года основатель «Евраза» и председатель совета директоров). Личное состояние первого – 12,4 млрд долларов, № 10 в Forbes, второго – 6,2 млрд долларов, № 20 в Forbes.
Как и от кого площадка Воронежского алюминиевого перешла во владение Александра Абрамова, достоверной информации мало. Известно, что имущественный комплекс обанкроченного ОАО «ВЗСАК» продан 24 сентября 2003 года некоему ООО «Олимп-АГ», и уже через шесть дней он был перепродан. Часто встречавшаяся в рейдерской практике двухходовочка, чтобы при отъеме актива второе юрлицо оказалось «добросовестным покупателем» и в суде не смогли оспорить сделку. По договору купли-продажи от 30 сентября 2003 года новым хозяином завода стало ООО «Динамо МВ». Эта ООО-шка жива и по сей день, торгует волейбольными товарами и именует себя «Национальным волейбольным магазином». Какие вы знаете волейбольные товары? Сетка и мяч. Можно ли ими и только ими торговать почти 20 лет, если за тобой никто не стоит? Кругом гипермаркеты со спортивными отделами, всякие там «адидасы-спорт-мастеры». Или эта многолетняя торговля мячиками только для видимости?
«Мы привыкли, что «Динамо» – это значит менты», – рассуждает один из младших акционеров-топ-менеджеров завода-призрака Кирилл Корнев. Фамилию Николая Патрушева в связи с алюминиевым он называет не сразу и очень уклончиво: «Слышал, а так, может, не он сам, а кто-то из родни».
Николай Платонович, отец, генерал армии, сейчас секретарь совета безопасности РФ, а с 1999 по 2008 год директор ФСБ, а заодно и глава Всероссийской федерации волейбола. Дмитрий Николаевич, сын, все годы делал успешную карьеру в банковском секторе, сейчас министр сельского хозяйства РФ. Тут уместно вспомнить, что в 1990-е Патрушев и Кулаков возглавляли региональные управления ФСБ – Карельское и Воронежское. А через полгода после назначения Патрушева генерал Кулаков был неожиданно выдвинут кандидатом в воронежские губернаторы и, разумеется, победил. Можно ли считать передачу алюминиевого, тогда еще худо-бедно трепыхавшегося, в волейбольный магазин ответной щедростью одного генерала другому? Вряд ли мы сможем получить достоверный ответ.
Как, впрочем, и то, как складывались и складываются взаимоотношения между Николаем Патрушевым и Александром Абрамовым. Абрамов в «нулевые» с завидной регулярностью спонсировал всякие волейбольные мероприятия. Вот собственно и всё, что можно сказать.
Завод «пролежал» в волейбольном магазине меньше полугода. 13 февраля 2004 года ООО «Динамо МВ» продало актив специально созданной структуре ООО «Воронежский алюминиевый завод» (ООО «ВАЛЗ»), где Абрамов владел 51%. Еще 49% получил менеджмент – Паэгле, Корнев и Андрей Сопильняк. Вот так и тянет сказать: Никулин-Вицин-Моргунов. Про то, кто Балбес, а кто Трус, не будем, а вот роль Бывалого – это для Михаила Оскаровича. Кстати, между собой свои доли («доляны») троица разделила так: две трети – Бывалому», треть на двоих – остальным героям.
Сумма сделки составила 67 млн рублей. Мне кажется, ничтожно мало, Корнев напоминает, что это гораздо больше 2 млн долларов. «А доллар тогда не то что сейчас». Ну и возможность частичной оплаты наличными совершенно не исключается. Пять лет спустя, в 2008 году, измученный нереализованными проектами Паэгле Александр Абрамов вышел из акционеров воронежской площадки, где алюминием уже и не пахло, и оценил свой пакет в 10 млн евро. Активы, сделав очередную двухходовочку, осели в ООО «Проминвест», 68% которого принадлежит Паэгле, 32% на двоих – Корневу с Сопильняком.
Паэгле от имени топ-менеджмента занимался расчетами с Абрамовым. Отдал далеко не всё – на недостающее выписал от своего имени долговые расписки-векселя, по ним тоже много лет не платил. И вот в наши дни, когда хозяин двух заводов Паэгле (кроме алюминиевого ему еще принадлежит 100% Кадуйского фанерного завода в Вологодской области) пытается объявить себя банкротом, структуры Абрамова пытаются, в свою очередь, взыскать с него старые долги. Около 30 млн рублей. Вроде немного, но платить по счетам Паэгле очень не любит. Впрочем, мы забежали далеко вперед.
Бывалый
Михаил Паэгле 1958 года рождения – уроженец Нальчика, провел молодость и часть зрелости в Череповце Вологодской области, там же в 1990-е начинал бизнес. Там же сегодня расположен его главный актив – стабильно работающий Кадуйский фанерный завод (КФЗ). Сам Паэгле – теперь гражданин Латвии и житель Карловых Вар. Имеет секретариат в Москве, в котором, кстати, не то что на мои вопросы отвечать не захотели – даже слушать их отказались и электронку свою не дали. «Если Михаил Оскарович захочет ответить на ваши вопросы, мы вам перезвоним». Я долго ждал звонка, но так и не дождался. Писать портрет главного героя придется с чужих слов.
«Михаил Оскарович – человек эрудированный, по-моему, металлург по образованию или строитель, в металлургии разбирается досконально, – считает полковник ФСБ, экс исполнительный директор «Проминвеста» Александр Носков. – И потом он у Дерипаски на ГАЗе несколько лет работал начальником дивизиона грузовых автомобилей, а это один из главных людей завода, там всего три или четыре дивизиона. Мы несколько раз с ним мотались в Берлин, когда заводили на площадку алюминиевого «Сименс». Я проработал у него восемь лет. А год назад он меня уволил без объяснения причин».
«Сименс»? Единственный, благодаря кому пришел «Сименс» в Воронежскую область и в Россию, – это Путин, который лично знаком с руководителями «Сименса». Команда найти площадку для «Сименса» в Воронежское правительство поступила от президента. И где здесь заслуга Паэгле? Пока Паэгле с Носковым катались по Берлину, я бегал по всем этажам московского офиса «Сименс», оформлял бумаги. Там такая бюрократическая машина, что наши чиновники просто отдыхают. Грузовой дивизион ГАЗа? Чушь полнейшая. Никогда он не работал на ГАЗе и с Дерипаской не знаком. В советские времена он работал в Череповце прорабом на стройке. Про уголовное дело Паэгле хорошо известно: уклонение от уплаты налогов через инвалидов в том же Череповце. Дело тянулось с 1998 по 2004 год. Только мы начали работать вместе в 1998 году, как Паэгле вызвали в Вологду на допрос и закрыли в СИЗО на два месяца. Московский адвокат Вадим Михайлов сумел сначала вытянуть его из СИЗО, а затем затянуть дело и отмазать ПМО от реального срока – дали четыре года и тут же «закрыли за давностью», – говорит Кирилл Корнев, совладелец «Проминвеста», формально пока еще младший партнер Паэгле.
Тут следует добавить, что благодаря удачному исходу уголовного дела бывший военный прокурор Михайлов стал одним из главных доверенных лиц Паэгле на много лет. Опыт в неформальном общении с силовыми структурами ПМО ценит очень высоко и любит использовать как ресурс в бизнес-конфликтах. А доверенное лицо ему очень нужно, сегодня сам Паэгле попасть в Москву может, только не привлекая внимания кредиторов, которые могут закрыть ему выезд из России.
«Паэгле я видела всего один раз в жизни. Правда, очень долго, почти полдня – в заседании арбитражного суда, – вспоминает юрист Наталья Щипановская. – Знаете, женщины на таких внимания не обращают – совершенно бесцветный и незапоминающийся. Такие легко растворяются в толпе. По-моему, не очень умный: начал со скандалом требовать запретить журналисту вести аудиозапись. Это притом что официальная аудиозапись всё равно ведется и журналист ее легко получит по запросу. Еще он называет себя Михаилс – на прибалтийский манер».
Мнение женщины и юриста не подтверждается фактами: ПМО был неоднократно женат и содержит пятерых детей от разных браков. С последней женой Ольгой детей, правда, нет. Зато у него в Карловых Варах часто останавливается вместе с невесткой и внуками любимый сын Оскар, когда-то подававший большие надежды автогонщик. А еще в Вологде-Череповце его делами занималась его старая любовь по 1990-м по прозвищу Ватрушка, от которой у ПМО дочка. Сейчас Ватрушка перебралась в Штаты.
В 1990-е, когда еще Корнев с Сопильняком учились в московском вузе, ПМО, как тогда любили выражаться, «сел на тему»: отходы металлургического производства он поставлял на алюминиевые заводы. Один из основных маршрутов – из Череповца в Красноярск. Тогда ни металлургическая отрасль, ни алюминиевая не были консолидированы, даже на одном и том же заводе разными направлениями могли командовать разные люди. То, что было не нужно металлургам, оказывалось на вес золота для алюминиевого производства. Можно было ловить рыбку в мутной воде. Создать искусственный дефицит в одном месте или в другом. Но было ясно, что «тема» не будет длиться вечно: рынок стабилизируется и посредники с него уйдут.
А пока начало 1998 года, работа кипит, Паэгле набирает себе команду. Собственно, всё решил случай: отец Сопильняка, коммерческий директор одного из крупных белорусских заводов, с которым вел дела Паэгле, попросил пристроить сына в бизнес. Так у Паэгле появились младшие партнеры – Сопильняк, Корнев и еще один вчерашний студент Кирпичников. Последний через несколько лет выскочил из бизнеса, после того как его вынудили дать личное поручительство по кредиту перед банком на 5 млн рублей, а контору, на которую взял кредит, стали банкротить. Кирпичников не стал испытывать судьбу и отдал свою долю в бизнесе только за то, чтобы выйти из-под поручительства. О Кирпичникове всё.
Постепенно наша троица стала работать на Александра Абрамова. Далеко не ближний круг, там ближний начинается от миллиарда долларов, но в кабинет с докладом иногда пускали. В 2001 году они скупали для Абрамова акции Вертолетного завода в Комсомольске-на-Амуре, убили на это дело полтора года. А потом могущественный Абрамов решил не связываться с суровой дальневосточной братвой и от проекта отказался. «А наши деньги?» – запричитала в кабинете троица. «А на хрена вам деньги? Вы ж топ-менеджеры, вам где-то работать нужно», – Абрамов денег не дал, а дал те самые 49% акций создающегося ООО «ВАЛЗ». Еще около 100 млн рублей Абрамов дал на реконструкцию. Остальное предполагалось улучшать за счет кредитов. Так и возник в жизни нашей троицы Воронеж. Жить сюда никто из них не переехал, командовали из Москвы и Чехии.
Сначала, когда ПМО еще был вхож в кабинет Абрамова, он с регулярностью предлагал создать полноценный алюминиевый завод, то есть завод по производству алюминия, а не конструкций из него. Какие суммы озвучивались в кабинете Абрамова (потому что предполагалось, что всё будет создано за его счет), достоверно сказать сложно, но понятно, что речь шла о десятках, если не о сотнях миллионов долларов, но Абрамов к этим проектам никакого интереса не проявил. Его интересовал уголь, который нужен его заводам, а «тема» алюминия постепенно перешла к Дерипаске и Вексельбергу. Абрамова алюминий больше не интересовал, формально он оставался владельцем (не напрямую, а через «Евраз инвест») контрольного пакета ООО «ВАЛЗ», а по факту наши топ-менеджеры остались один на один с экономической реальностью. А реальность – это кредиты, тотальное воровство на производстве и невыстроенная система сбыта. Советского Союза, который так нуждался в продукции завода, не было в живых уже 10 лет. За 4 млн кредитных евро привезли новый пресс для производства алюминиевого профиля, но то ли сразу сломали, то ли запустить не сумели. Ремонтировать оказалось почему-то невыгодно. Зато сразу же ПМО разработал «схемку»: кроме ООО «ВАЛЗ» появилось ЗАО «ВАЛЗ», на которое постепенно выводились все здания и сооружения завода. В первой компании оставались только люди и оборудование, то есть затратная часть. Еще во втором ВАЛЗе не было Абрамова. Второй ВАЛЗ стал сдавать производственные площади ВАЛЗу первому. Мне сложно судить, то ли таким образом ПМО пытался кинуть Абрамова (что по моему пониманию просто невозможно), то ли он уже договорился с Абрамовым о выходе и стал реализовывать эти договоренности. За первую версию говорит то, что ПМО стал бегать от Абрамова и постепенно осел в Чехии, откуда практически не выезжает.
Схема с двумя ВАЛЗами заинтересовала в 2006 году воронежские правоохранительные органы, было возбуждено уголовное дело, которое длилось больше двух лет, но никаких результатов не принесло, не для того затевалось. Во что обошлось ПМО закрытие этого уголовного дела и кто был его инициатором, можно только предполагать – Абрамов явно с такой мелочовкой не стал бы связываться. Вроде заинтересованных лиц и вовсе нет. Правда, есть человек, который в курсе всех секретов, – бывший военный прокурор Михайлов. Он и до, и после будет разруливать все возникающие вокруг Паэгле и по его инициативе уголовные дела. «Одни адвокаты хватаются за человека в сложных обстоятельствах и выдаивают всё, что можно выдоить, – шкурники, – рассуждает Кирилл Корнев. – Другие ведут себя более стратегически грамотно, сначала показывают результат на мелких вещах, входят в доверие, а потом начинают решать твои проблемы, да так, что ты на самом деле не знаешь, реальная проблема или нет. Но деньги адвокату несешь, проблема решается, а где остались деньги – неизвестно. Михайлов так кормится у Паэгле больше 15 лет, причем не только по юридическим вопросам, но и по административным».
В общем, неважно, кто стоял за очередным уголовным делом – очередным и в жизни ПМО, и в жизни алюминиевого. Вот уж точно – актив и хозяин нашли друг друга. Важно, что оно оказалось не последним. К концу 2016 года расследуются два уголовных дела: о крупной краже (чего украл, непонятно) Сопильняком – воронежским ГУВД, а также о покушении на убийство Корнева – расследуется московским управлением Следственного комитета.
Работа алюминиевого производства во второй половине «нулевых» еще теплилась, рабочие в количестве от 2 тыс. до 1 тыс. человек то ходили на работу, то сидели в БС. Четырехмиллионный станок не работал, а старые японские морально устаревали и постепенно приходили в негодность. Промпроизводство приносило убытки, а прибыли за аренду сторонних организаций накапливались на втором ВАЛЗе – на ЗАО «ВАЛЗ».
Где-то году в 2007-2008 от наследства в виде двух ВАЛЗов ПМО решил избавиться. Первый так и так подлежал банкротству с последующим увольнением персонала. Второй, то есть имущество, не обремененное людьми, было решено перевести на новые юрлица, причем на два. Часть имущества находилась в залоге у банков, а именно крупнейшая в округе понижающая подстанция. Разделились, подстанцию выкупили из залогов и создали ООО «Теплоэнергогаз», а незалоговую часть положили в «помоечку» – она называлась ООО «Ривал» – и через полгода, в апреле 2008-го, перевели в «Проминвест». Корнев рассказывал, что изначально «Проминвест» замышлялся как такая же помойка, а имущество должно было уйти дальше. Но что-то пошло не так.
Может быть, карты спутал конкурсный арбитражный «первого» ВАЛЗа Олег Елисаветский, который возьми да и выкати лично к Паэгле субсидиарный иск на 400 млн рублей. По сути, это было обвинение Паэгле в преднамеренном банкротстве ВАЛЗа. Дело в том, что конкурсный управляющий – по закону независимое лицо, входящее в саморегулируемую организацию арбитражных управляющих. Его рекомендует совет кредиторов, а утверждает арбитражный суд. А если среди кредиторов есть работники предприятия или есть задолженность по налогам, то конкурсного будут назначать с участием представителей государства. Елисаветский от Паэгле не зависел никак, но почему ему потребовалось так «прессануть» ПМО, разобраться теперь сложно. Впрочем, Паэгле отделался легким испугом. Или это была та самая история, когда возникает проблема, несешь адвокату, проблема решается, а потом задумываешься: а была ли проблема или ее создали искусственно те, кто брался за ее решение? Не добившись успеха в суде, Елисаветский реализовал с торгов остатки «тошибовского» оборудования и закрыл юрлицо ООО «ВАЛЗ». Попытки в дальнейшем возбудить уголовное дело или выйти с имущественным иском наталкивались на пустоту отсутствующего юрлица. Постепенно закрывались, пройдя всё то же банкротство, и более старые юрлица, такие как «Алюминий Черноземья», создававшийся еще Карякиным.
К 2009 году рабочих уже не было. Последних человек 50 (уборщицы, кладовщики, охранники, дворники, бухгалтеры) трудоустраивал на «Проминвест» его новый исполнительный директор Александр Носков, полковник погранвойск ФСБ, успевший после отставки порулить Воронежским экскаваторным заводом. Это был первый воронежец после Наумова, ставший во главе завода. Если теперь мы и будем называть завод алюминиевым, то, скорее, по забывчивости. Производство умерло. Да здравствует аренда.
Собственно, наполнить бывшую площадку алюминиевого новыми арендаторами и производствами и стало новой стратегией развития «Проминвеста». Промышленная площадка оказалась, по крайней мере юридически, свободной от долгов, а теперь и от людей. 170 тыс. кв. м с подъездными путями. Живи и радуйся. Собирай деньги из воздуха.
Чужой земли не отдадим ни пяди
Сегодня главной ценностью площадки «Проминвеста» (теперь бывшую территорию алюминиевого завода будем называть так и еще раз уточним, что 68% «Проминвеста» через кипрский офшор принадлежит Паэгле, а по 16% – у Корнева и Сопильняка) является земля. 42 га с железнодорожными путями, асфальтом и даже федеральной трассой «за углом». До М4 всего метров 300, но, пока вели войны, о подъездных путях договориться не смогли, да и попросту некому было. Такие решения без участия власти не принимаются. А с властями у Паэгле как-то не складывалось. Не то чтобы он был диссидентом, просто не умел ходить прямыми путями.
У социалистических предприятий земля находилась в бессрочном пользовании. С распадом СССР и введением института частной собственности на землю появилась возможность эту землю выкупить. Если земля не выкуплена, а в аренде, платить за нее приходится больше, чем когда она в собственности. В первом случае 2-2,5% кадастровой стоимости, во втором – 1%. А вот цена выкупа могла быть разной – и это вопросы не к ПМО. Вопросы имущественных и земельных отношений решали соответствующий областной департамент – ДИЗО – и его тогдашний руководитель Максим Увайдов.
В 2006 году, задолго до появления Увайдова, ПМО начал оформлять землю в собственность. Естественно, через «решал», по-другому Паэгле не умеет. «Решалы» попросили собственников завода подписать какие-то бумаги, понесли документы в ГУГИ (предшественник ДИЗО). Но вместо обещанных 20 млн рублей выкупить землю им предложили за неподъемные для завода 100 млн рублей. От услуг «решал» отказались, договор с ГУГИ подписывать не стали, решили идти в суд. Самое смешное было в том, что заявление об отказе от права на бессрочное пользование землей в ГУГИ так и осталось. И со временем попало к Максиму Увайдову. В 2009 году, после смены губернатора и переименования ГУГИ в ДИЗО, Паэгле возобновил попытки оформить землю в собственность. По старой привычке решил зайти с тылу. Насколько мне известно, конфиденциальный разговор Паэгле и Увайдова состоялся с подачи тогдашнего вице-премьера облправительства, а ныне воронежского губернатора Александра Гусева. С Гусевым ПМО, в свою очередь, знакомил Александр Носков. Не знаю, чего ждал и что предлагал Паэгле Увайдову, но эффект от встречи был совершенно неожиданным. ДИЗО подал на «Проминвест» в суд за необоснованное обогащение на 64 млн рублей и приложил к документам то самое заявление об отказе от права на бессрочное пользование, подписанное владельцами площадки в 2006 году. «Проминвест» сопротивлялся в трех инстанциях, но в итоге проиграл. Правда, в результате этого иска налоговая должна была вернуть излишне уплаченные 20 млн рублей и, кстати, вернула.
Очередное банкротство. Назло Увайдову
«Кому угодно, только не Увайдову», – с тех пор это стало девизом Паэгле. Его младшим партнерам это явно не нравилось. Они запустили свои бизнесы на площадке «Проминвеста», и война с региональной властью в их планы не входила.
«С ДИЗО еще можно было договориться о рассрочке, тем более моральное право у нас было – мы же исправно платили налог на землю, – рассказывает Кирилл Корнев. – Но Паэгле решил по-своему».
Складывается ощущение, что в избранной схеме постарались учесть ошибки прошлых лет: пока идет банкротство, ДИЗО своих денег не увидит. Было энное количество компаний, которые владели долгами «Проминвеста». Контроль долгов был распределен, можно сказать, в соответствии с «понятийными» документами о долях в общем бизнесе, подписанными еще в 2004 году в начале совместной деятельности в Воронеже.
Один из собеседников Агентства рисует на бумажке два сомкнутых треугольника, в одном – стрелочки-деньги движутся по часовой, в другом – против: «Это схема, как сделать так, чтобы и деньги, и активы были обременены долгами, а долги были «под контролем». Конечно, в каждой из вершин треугольников находится офшорная компания: «Реально никто никому не платит, уходят и приходят одни и те же деньги, но долги фиксируются. Приходит Увайдов со своими 64 млн рублей. И бог с ним. Благодаря процедуре наблюдения все долги замораживаются, но ты-то должен сам себе, а Увайдов ничего не получает». То есть не получает государство, но Паэгле думает, что он отомстил лично Увайдову, и ходит довольный собой. Кстати, в 2013 году «Проминвест», уже находясь в стадии банкротства, все-таки оформил землю в собственность через суд. Пиррова победа.
Главной задачей исполнительного директора «Проминвеста» Александра Носкова было привлечение арендаторов на пустующую промплощадку. Носков же осуществлял связь «Проминвеста» с региональными властями и местной Торгово-промышленной палатой (ТПП), проявившей к неиспользуемым площадям конкретный интерес. Справился Носков со своей задачей процентов на 30 – именно столько площадей бывшего завода сейчас сдано в аренду. Носков завел на площадку 27 фирм. Было больше, после увольнения Носкова часть арендаторов съехала.
Самым известным из арендаторов был «Сименс», ставший в 2011 году, как поспешили распиарить СМИ, «первым резидентом технопарка «Проминвест». «Сименс» открывал в России несколько локализованных производств: два из них – в Воронеже. Завод по производству высоковольтных аппаратов открыли 1 июля 2011 года. «Губернатор и мэр перерезали вместе с руководством «Сименса» ленточку, а мы, владельцы площадки, скромно стояли в уголке. Нас не то что на банкет не позвали, с нами даже не поздоровались», – вспоминает господин Корнев. Тему организации технопарка на площадке активно лоббировала воронежская ТПП. Резиденты технопарка имеют налоговые преференции, на его обустройство федеральный бюджет мог выделить деньги. В то время речь шла чуть ли не о 300 млн рублей. Кроме того, ТПП была заинтересована организовать на площадке выставочный центр и даже выкупила под него в рассрочку одно из помещений завода. Но никакого технопарка не случилось, мешала этому в том числе процедура банкротства «Проминвеста». Вот уж воистину скупой платит дважды. ТПП потеряла интерес к площадке и бросила платить за выкупленное здание, которое теперь пустует так же, как и большинство заводских площадей. «Пока совладельцы между собой не разберутся, нам там делать нечего», – говорит вице-президент ТПП Николай Щипелев.
Из 27 арендаторов к крупным можно отнести троих: «Техпромлит» – литейное производство, зашедшее на площадку с подачи облправительства в 2012 году, но с 2017 года находящееся в стадии банкротства, – и бизнес «младших» совладельцев площадки. К ним ПМО никакого отношения не имеет. Сопильняку принадлежит «Лайтконстракшен» – это тот самый «новый» пресс по производству алюминиевого профиля, который закупили еще «во времена советского Абрамова» и который лежал неотремонтированным несколько лет. Корнев – хозяин «Дата-порта», первого регионального дата-центра. «Дата-порт», кстати, получил от государства 16 млн рублей и точно не хочет с ним воевать. Вместе предприятия Сопильняка и Корнева имеют годовую выручку свыше 500 млн рублей.
Летом 2016 года в одном из заброшенных цехов нашли тело главного энергетика «Техпромлита». Причиной смерти было названо самоубийство. Смерть энергетика наступила как раз в момент энергетических войн на площадке, когда «Теплоэнергогаз» (ТЭГ) – еще одно юрлицо, контролируемое ПМО, – занималось отключением арендаторов от электричества. Боролись с Сопильняком и Корневым, а получилось то, что получилось. Тут, как говорится без выводов и комментариев. Похоже, эта алюминиевая пустыня – и вправду проклятое место.
«Сименс» ушел с площадки в 2015 году тихо и быстро – после скачка валют держать здесь предприятие с низким уровнем локализации производства стало нерентабельно. В это же время Паэгле без объяснения причин распрощался с Носковым, служившим ему верой и правдой восемь лет. Скорее всего, причиной отставки Носкова стала необходимость освободить место под украинского менеджера Дмитрия Глазунова. Наши 1990-е на Украине еще продолжаются, а поскольку ПМО плоть от плоти той эпохи, где главной доблестью бизнесмена было развести и кинуть партнера, он пытался найти себе достойную «тему» в бизнес-пространстве Незалежной. Но ведь там-то тоже всё давно поделено. Паэгле – любитель авантюрных проектов, которых на Украине всегда много, и именно Глазунов помогал Паэгле их найти. Так, Глазунов, будучи замдиректора аммиакопровода «ТрансУкраммиак», пытался помочь Паэгле влезть в химический бизнес украинского магната Игоря Коломойского. Не сложилось, потом пришла новая власть. Глазунову стали слать повестки из военкомата (пора на фронт!) и почему-то в СБУ. В общем, топ-менеджеру срочно пришлось искать работу за пределами Украины.
Став исполнительным директором «Проминвеста», Глазунов попытался активизировать процесс развода совладельцев площадки. По словам Корнева, всего за два месяца работы Глазунов смог «спрямить углы» и подготовить условия развода, которые устраивали всех. Это тем более удивительно, что к тому времени, благодаря липовому делу, возбужденному воронежским ГУВД, Сопильняк был в федеральном розыске. Дело расследовали два года, но в 2017-м закрыли за отсутствием события преступления, а следователя арестовали за взятку.
В конечном итоге разные подходы к взаимоотношениям с государством стали непреодолимым препятствием в отношениях между ПМО и его младшими партнерами. «Это же классическая проблема отцов и детей, – говорит Щипановская. – Паэгле называет Сопильняка и Корнева своими учениками и уверен, что они ему обязаны всем, ведь это он их взял в бизнес почти что со студенческой скамьи. А проблема отцов и детей в правовом поле не решается». «Мы подумали, что дедушка сошел с ума!» – считает Корнев. «Они – никто, подписанты», – говорит Паэгле в суде про Корнева и Сопильняка.
«Я тебя породил, я тебя и убью»
«Развод» между партнерами идет уже шесть лет – с 2013 года. Всё это больше напоминает «лишение родительских прав».
Сначала, по словам Корнева, долго-долго «обсчитывали весь колхоз», то есть каждый совместный проект в отдельности и всё вместе взятое, включая Кадуйский фанерный завод, купленный на общие деньги, но к тому времени давно переоформленный на офшорные фирмы, контролируемые Паэгле. Со стороны Паэгле вопросом занимался его финансист Соколовский; Корнев с Сопильняком участвовали в «бракоразводном процессе» лично. Корнев говорит, что Паэгле любит, когда ему все должны, непонятно за что и сколько, главное, возможность задать вопрос: «Ну когда ты мне долги возвращать будешь?» И тут неожиданно выясняется, что никто ему ничего не должен – и это говорит ему его наемный работник, посланный именно для того, чтобы собрать дань. «Это был для него шок. А когда ему что-то не нравится, он попросту перестает выходить на связь».
И конечно, как в любом бракоразводном процессе, каждая из сторон старается добиться преимущества. Стадии попыток примирения сменялись стадиями обострения отношений, пока, наконец, в декабре 2018 года воронежский арбитраж не утвердил мировое соглашение между владельцем «Проминвеста» и его кредиторами. Суть соглашения такова: стороны делят имущество, расположенное на площадке бывшего алюминиевого завода, пропорционально объему долгов. ООО «ПраймтаргетРус» (читай – Корнеев и Сопильняк) получит примерно 30% площадки завода – 128 тыс. кв. м с 11 зданиями. Балансовая стоимость, которая не менялась за все годы, пока шло банкротство, – 9,1 млн рублей. Так что специалисты из воронежского ДИЗО, наверное, уже потирают руки: приведение кадастровой стоимости в соответствие с рыночными реалиями – их полномочия. И хотя Увайдова уже нет, сотрудники ведомства, ходившие в суды с «Проминвестом» 10 лет назад, скорее всего, остались. Вряд ли фирма Паэгле сможет рассчитывать на лояльную оценку своей собственности, с которой теперь придется платить налог на имущество.
Стороны мирились заочно, через посредника, с которым обе в разное время работали. Кирилл Корнев отказывается называть имя посредника, хотя больше всего на эту роль подходит именно юрист Вадим Михайлов. Корнев проговорился, что заключению мира поспособствовали люди в погонах. Еще один возможный посредник – бывший воронежский полицейский и волейбольный тренер Иван Шабунин, загадочная личность, пользующаяся доверием ПМО. Посредник привез из Праги три варианта раздела площадки «Проминвеста», предложенных Паэгле. Сопильняк с Корневым ткнули чуть ли не в первый попавшийся: «Лишь бы всё закончилось». В обмен на землю и строения они должны отдать свою долю в «Проминвесте» (напомним, это 30% на двоих).
К сегодняшнему дню Сопильняк и Корнев из состава учредителей «Проминвеста» еще не вышли, поэтому понятийно «развод» не завершен. Корнев называет причиной заминки некие формальности. Но ненависть сторон никуда не делась, и возможны всякие повороты сюжета. «Что планируете делать с полученным имуществом?» – спрашиваю у Корнева. «Продавать и начинать работать в особой экономической зоне в Липецкой области», – отвечает он.
А был ли киллер?
Отдельной главой надо бы вынести историю с покушением на Корнева, то ли случившуюся, то ли срежиссированную кем-то в июне 2016 года.
«В конце мая 2016 года меня в Москве останавливает наряд ГИБДД: «Пройдите в нашу машину», – рассказывает Кирилл Корнев. – Сажусь. Они уходят, сзади садится человек: «Здравствуйте, Кирилл Игоревич. А нет ли у вас проблем с кавказскими диаспорами?» – «Нет, – говорю, – но есть проблемы с одним придурком, который может пользоваться услугами кавказских диаспор. Есть такой Ислам Нальгиев, который выполняет определенные поручения для господина Паэгле». – «Значит, вы наш клиент, мы с вами перемещаемся в безопасное для вас место, потому что на вас готовится покушение. Мы отслеживаем киллеров, но, может, еще какая-то группа есть, чтобы у них подозрений никаких не возникло, мы сейчас сделаем медосвидетельствование, а дальше вы как пьяненький поедете на машине ГАИ в нужное место». Выхожу на улицу, дую в трубку, меня сажают в машину и с мигалками увозят в здание МВД. Начинает всплывать: человек через посредников нанял киллера, который должен был меня устранить к 10 июня. Причем киллера проинструктировали, что человека не должно быть на арбитражном процессе. Киллеры взялись, правда, на 14 июня перенесли. А 14-го числа их приняли на месте, где они уже приготовились и стояли с пистолетом».
Вот такая фантастическая история, при всей фантастичности дошедшая в январе 2019 года со второй попытки до суда. И Нальгиев – один из трех подсудимых. Остальные двое, которых якобы наняли за 30 тыс. долларов, – некто Иван Замуруев и Арби Алероев, бывший сотрудник УФСБ, между прочим.
Говорю с осведомленным человеком, бывшим исполнительным директором «Проминвеста» Александром Носковым, он считает эту историю чушью. Корпоративный юрист Наталья Щипановская загадочно улыбается и уходит от ответа. С Корневым сидим в холле гостиницы, он не производит впечатления человека, на которого ведется охота. Охраны нет, по сторонам не оглядывается. В общем, осталось дождаться решения суда.
Впрочем, история с «раскрытием» убийства судьи Зуевич, о которой я писал в начале этой алюминиевой «сказки», подсказывает мне, что и на суд особой надежды нет.
Вот такая получилась анатомия одного из самых затяжных бизнес-конфликтов Воронежской области, о котором даже нельзя с уверенностью сказать, что эта война окончена и по расписанию начался обед. Если наша история где-то выглядит однобоко, то лишь потому, что главный герой этой истории Михаил Паэгле общаться с автором не пожелал. Мы готовы предоставить ему слово.
Что еще добавить в качестве вывода? Война – это путь обмана.
