Воронеж. 15.11.2019. ABIREG.RU – Эксклюзив – Тарифы на жилищно-коммунальные услуги в Воронеже всегда были одним из наиболее острых вопросов, на котором сталкивались интересы ресурсоснабжающих организаций, властей разного уровня и простых горожан. Недавно к непрекращающимся дискуссиям на эту тему прибавились и споры вокруг резкого повышения тарифа на пассажирские перевозки. Контролирует ли облправительство работу поставщиков энергоресурсов? Можно ли потребителям ЖКУ надеяться на снижение тарифов? Улучшатся ли транспортные услуги в городе после повышения стоимости проезда в маршрутках? Об этом и многом другом корреспондент «Абирега» побеседовала с руководителем управления по государственному регулированию тарифов Воронежской области Евгением Бажановым.
– Евгений Владимирович, если позволите, начну с деликатного вопроса…
– Давайте.
– Очень тихо, незаметно, без каких-либо комментариев ушел предыдущий руководитель вашего управления. Есть какие-то предположения, почему произошла такая кадровая замена?
– Сложно сказать. Насколько я знаю, он был по формальной процедуре освобожден от занимаемой должности в связи с тем, что срок полномочий предыдущего губернатора истек. Каких-то иных мотивов я, к сожалению, не знаю.
– А это не часть определенной кадровой политики?
– Александр Викторович, когда вступал в должность, говорил, что каких-то революций происходить не будет, но определенные точечные кадровые решения, разумеется, проводятся. Это, наверное, одно из таких кадровых решений.
– А вы сами, вступив в должность, планируете как-то кардинально менять работу управления?
– Да, планирую. Я вижу свою задачу – и губернатор такую задачу перед нами ставит – в том, чтобы осуществлять более плотный контроль за теми тарифными решениями, которые мы приняли. Когда принимается решение об установлении тарифа, мы закладываем в него определенные статьи расходов: на заработную плату, на ремонт, на какую-то модернизацию и т. д. И если мы сказали, что в тариф заложен, например, ремонт теплотрассы, замена насосов на водоканале или ремонт каких-нибудь опор электросетей, то мы должны достаточно жестко контролировать, как организации выполняют те обязательства, под которые мы им эти тарифы установили.
– А раньше это все не контролировалось?
– Формально – должно было контролироваться, но по факту управление по тарифам не предпринимало мер по выполнению именно тех работ, которые были заложены. Вот эту работу мы планируем, начиная с 2020 года, очень плотно проводить. С сентября у нас идет очень активный период установления тарифов на 2020 год. А уже с января мы начнем контролировать исполнение наших тарифных решений.
– Очевидно, что концессия с той или иной ресурсоснабжающей организацией подразумевает оптимизацию ее работы. Не приведет ли это к сокращению работников в таких организациях?
– Согласовывая концессии, мы никогда не говорим организациям, что они должны сократить людей. Мы лишь устанавливаем экономические показатели, которые они должны достигать. Очевидно, что ресурсоснабжающая организация, выполняя наши требования в рамках тех же концессионных соглашений, может применять разные инструменты. Возьмем такой пример. Стоит старая котельная, в ней работают четыре оператора, сутки через трое. Теплоснабжающая организация модернизирует эту котельную и делает ее автоматизированной. Это, естественно, повышает ее надежность, безопасность и эффективность. Но необходимость в работе этих четырех операторов отпадает. То есть, понимаете, это не самоцель – уволить людей. Это просто следствие происходящих изменений. К тому же я не слышал, чтобы какая-либо организация высвобождала на рынок труда огромное количество людей в связи с тем, что выполняет условия концессионного соглашения. Всегда есть вакансии – если не на этом объекте, так на другом.
– Хорошо. А скажите, стоит ли перед вашим управлением задача контролировать оптимизацию работы ресурсоснабжающих организаций с целью уменьшения тарифа?
– Здесь есть свои нюансы. Взять, например, тариф на воду для «РВК-Воронеж». Более 50% стоимости в этом тарифе – это затраты на электроэнергию. Это очень энергоемкое производство: воду нужно поднять, очистить и прокачать насосами через весь город. При этом затраты на электроэнергию в тарифе водоканала не регулируются ни нами, ни кем-либо иным – они ее покупают на оптовом рынке по коммерческой цене. Говорить о том, что в результате нашего регулирования тариф на воду может быть каким-то образом кардинально снижен, не приходится.
Конечно, мы следим за тем, чтобы предприятия работали эффективно. У нас были случаи по области, когда организации получали тариф в следующем периоде меньше, чем в предыдущем, но это снижение небольшое. Ведь снижение тарифа – не самоцель. Я сказал в самом начале нашего разговора, что, если в тариф заложены, например, какие-то затраты на модернизацию, понятно, что деньги, которые будут сэкономлены в результате более эффективной работы нового оборудования, должны остаться у организации. Наша же задача – проследить, чтобы эти сэкономленные средства организация вкладывала в свое развитие, а не тратила на покупку дорогих автомобилей для руководства.
– Мы коснулись темы концессий. Расскажите, какими инструментами будет контролироваться выполнение концессионных соглашений. Постоянно ходят разговоры, что не всегда эти соглашения выполняются: сначала договариваются об одном, а потом все это видоизменяется, пересогласовывается и, по сути, в конце и половины всех первоначальных условий не выполняется.
– Понятно. Не буду комментировать, что происходило до моего прихода в управление. Мне же губернатором поставлена однозначная задача контроля исполнения как концессионных соглашений, поскольку в концессионные соглашения заложены мероприятия, которые должна организация реализовать, так и, с другой стороны, роста тарифов под эти мероприятия. Если уж мы даем возможность предприятию получить источник финансирования на ремонт, модернизацию или строительство каких-то объектов, то мы должны требовать исполнения. Я уверен в том, что в 2020 году разговоров о том, что у нас кто-то что-то делает не так, как договаривались, уже не будет.
Скажем, если взять ту же самую «Квадру», у нас были заложены в параметры концессионного соглашения, в наши тарифные решения в начале года определенные инвестиции, определенные затраты, которые эта организация должна была сделать.
– Выполняют?
– Пока да, но еще год не закончился.
– А, допустим, водоканал? Там что-то не выполнялось по предыдущим годам. Есть ресурсы, возможности, чтобы нагнать сейчас?
– Я так скажу: инвестиционная программа «РВК-Воронеж», с одной стороны, утверждена, с другой стороны, она, естественно, учитывая развитие города, корректируется ежегодно.
– В сторону повышения, я так понимаю.
– Она корректируется с точки зрения объектов, которые необходимо строить, и их очередности. У нас появляется, например, какой-то район застройки, который не планировался на старте работы водоканала несколько лет назад. Соответственно, появляется необходимость прокладки до этого объекта водопровода, канализации, станций – подъемных и канализационных. Естественно, в инвестиционной программе это все корректируется. Мы следим за тем, чтобы начиная с 2019 года инвестиционная программа водоканала исполнялась. К сожалению, тот тариф, который сегодня установлен для водоканала, не позволяет двигаться с необходимым темпом, потому что объем инвестиций, если я не ошибаюсь, составляет несколько миллиардов рублей.
– По-моему, около 4 млрд рублей.
– Точнее – 4,2 млрд рублей. Таким образом, идет компромисс. С одной стороны, рост тарифа, с другой – те мероприятия, которые они должны проводить. В любом случае ситуация лучше по сравнению с тем, что было на старте.
– Коммерческие организации, которые поставляют инженерные решения для водоканала, вообще хотели бы, чтобы это все развивалось семимильными шагами и тарифы увеличились бы до европейского уровня. Но вряд ли такое может произойти.
– У нас есть очень серьезные ограничения по росту тарифов в виде увеличения платы граждан за все жилищно-коммунальные услуги. Это те пресловутые 4%, которые нам устанавливает правительство на очередной год.
– Как же тогда той же «Квадре» удалось согласовать тарифы выше нормативов? По нормативам – 4%, а им удалось – 7%.
– Есть процедура, когда ресурсоснабжающая организация, желающая проводить инвестиции либо заходить в концессию, говорит о том, что готова в рамках своей инвестиционной программы вложить определенные деньги, например 3 млрд рублей. Мы считаем и говорим, что в существующем тарифе этих денег нет, даже с учетом длительности программы в 10-20 лет. Дальше мы подсчитываем, какой рост тарифа допустим, чтобы эти деньги у ресурсоснабжающей организации появились, и говорим, каким может быть рост тарифа – 5% или 6-7%.
– То есть они смогли обосновать этот рост?
– Они смогли обосновать, кроме того, они взяли на себя обязательства больше, чем до этого были у кого бы то ни было.
– Вы сказали, что путь выбран не революционный, а эволюционный. Как тогда можно объяснить такой беспрецедентный скачок тарифов на услуги общественного транспорта?
– Я бы не сказал, что он беспрецедентный. Для Воронежа – да, но не в сравнении с другими регионами. Многие регионы, которые, как и мы, сдерживали рост тарифа по социальным причинам, также пошли по этому пути.
– Что поменяется? Какие конкретные мероприятия запланированы?
– Мы заложили, что за три года должно быть обновлено 950 автобусов. В конце 2019-го и в 2020-м должно быть обновлено 340 автобусов. Более 70 из них – это автобусы большого класса вместимости. Кроме того, в действующий после повышения тариф мы уже заложили затраты на горюче-смазочные материалы, ремонт автобусов, рост зарплаты.
– Появятся ли на этом рынке новые перевозчики?
– Я не могу сказать однозначно, появятся они или нет. Но то, что в связи с поднятием тарифа рынок перевозок становится более привлекательным, – это факт. Сейчас в связи с повышением тарифа наш департамент промышленности и транспорта ведет переговоры о возможном заходе иных перевозчиков. Но это не означает, что мы кого-то насильно сюда подтягиваем.
– Я слышала, что ведутся переговоры с крупным оператором – «Питеравто»…
– Не только с «Питеравто», есть и другие крупные компании, с которыми также ведутся переговоры. Но это не означает, что мы убираем всех воронежских перевозчиков и заводим одного иногороднего. Мы лишь создаем конкурентную среду. Есть инвестор, он может вложить деньги в Липецкую область, а может – в Воронежскую. Мы создаем предпосылки, чтобы инвестор узнал, что у нас, в Воронежской области, будут проходить конкурсы, а также ознакомился с их условиями.
– А с существующими игроками что будет?
– Это вопрос эффективности и тех обязательств, которые каждый из них готов на себя брать. В конкурсной документации будут заложены жесткие требования к перевозчикам. Кто готов их исполнять, будь то воронежский или иногородний перевозчик, тот и зайдет.
– Как сегодня строится ваше взаимодействие с антимонопольными органами?
– У нас взаимоотношения с антимонопольными органами в двух плоскостях. Первая – это наше воронежское отделение антимонопольной службы, здесь мы с ними коллеги. Они занимаются антимонопольным регулированием, у нас есть свой блок вопросов тарифного регулирования. При этом представитель антимонопольного управления Воронежской области входит в состав нашего правления. Мы обязательно их приглашаем, они задают свои вопросы, высказывают свои замечания по тем тарифным решениям, которые мы принимаем.
– Формально вы друг от друга не зависите, но советуетесь?
– Да, конечно. На федеральном уровне ФАС является нашим курирующим органом власти. Они проверяют нас, наши тарифные решения, мы с ними по многим вопросам советуемся, в частности когда необходимо принять решение, которое напрямую не отрегулировано, но наши коллеги на федеральном уровне обладают практикой разрешения этих проблем в других регионах.
– А на электронный документооборот вы собираетесь переходить?
– Собираемся. Цифровизация тарифного регулирования – это один из вопросов, который мы обсуждали с Александром Викторовичем. Планируем в 2020 году плотно этим заниматься. Сейчас у нас подготовлена дорожная карта. Она согласована с нашим департаментом цифрового развития. Намечены мероприятия, которые необходимо провести, чтобы с 2020 года у нас заработал электронный документооборот и ресурсоснабжающие организации могли подавать заявки в электронном виде.
– Сколько средств под это выделено?
– Пока, к сожалению, ничего не выделено. Мы должны сначала проработать дорожную карту, а потом сможем подать заявку на финансирование. Дорожную карту мы согласовали буквально две недели назад, теперь будем заниматься формированием заявки в бюджет.
