Воронеж. 16.12.2019. ABIREG.RU – Эксклюзив – Последние несколько лет работа Воронежского государственного природного биосферного заповедника, носящего имя нашего земляка журналиста Василия Пескова, сопровождалась многочисленными скандалами: в организации один за другим сменились несколько директоров (на некоторых были заведены уголовные дела), заповедник завалили арбитражными исками, браконьерство и незаконная «ВИП-охота» достигли небывалых масштабов. Восемь месяцев назад должность директора заповедника занял Анатолий Тарасов. В конце года принято подводить итоги работы, и Анатолий Алексеевич любезно откликнулся на нашу просьбу рассказать о том, в каком состоянии находится сегодня уникальный природный комплекс. Деятельность своих предшественников новый директор обсуждать не стал: по его мнению, оценку ей должны дать компетентные органы. А вот о текущей жизни заповедника, ближайших планах и дальних перспективах его развития поведал корреспонденту «Абирега» охотно.
– Анатолий Алексеевич, у вас военное образование (Тарасов окончил Воронежское высшее военное авиационное инженерное училище в 1990 году по специальности «метеорология» – прим. ред.), вы по большому счету военный человек. Как же вы оказались на должности руководителя заповедника?
– Ну, не забывайте, что у меня и второе образование есть: я окончил Российскую академию госслужбы по государственному и муниципальному управлению. И когда работал в милиции, у нас было подразделение, которое занималось борьбой с браконьерством – и на воде, и на суше. Работали совместно с охотничьей инспекцией и рыбинспекцией, и у нас были хорошие показатели, много задержаний. Потом на новой работе, в силовых структурах, занимался пожаротушением на территории заповедника. С другой стороны, я сам охотник, почетный член охотничьего общества. Так что все эти вопросы мне не новы.
– Когда вы вступили в должность, какая картина перед вами открылась?
– Когда я пришел сюда и стал разбираться с делами, сразу же появилось очень много вопросов по финансово-хозяйственной деятельности. Когда начали проводить аудит, то у руководителя процесса аж волосы на голове зашевелились: я, говорит, 25 лет работаю в данной сфере, и это второй случай в моей практике, когда столько нарушений выявлено. Мы их до сих пор обнаруживаем. После аудита я был вынужден обратиться в министерство, чтобы назначили министерскую проверку, которая подтвердила бы или опровергла все эти факты. Приехала проверка, нарушения подтвердились.
– Какова хотя бы примерная сумма ущерба?
– Провал порядка 15 млн рублей. Часть средств похитили, выписывая сотрудникам премии, которые они не получали. Или, допустим, настелили дорогу в заповеднике. Но, согласно № 33-ФЗ, в заповеднике категорически запрещается иметь дороги с твердым покрытием, кроме рекреационных зон. А на это потратили порядка 5 млн государственных денег. Или вот сотрудникам, которые уволились, не работали больше в заповеднике, оплачивали больше года сотовую связь.
Когда я пришел, мне сразу пришлось уплатить 2 млн налогов (задолженность образовалась еще до меня). Потом стал разбираться, и выяснилось, что уже в течение нескольких лет не производилась уплата транспортного налога. Это значит, мне опять придется изыскивать средства, а там порядка 200 тыс. рублей в год.
Финансовый провал был такой, что я даже не знал, чем платить работникам заработную плату в марте. Хорошо, что Министерство природных ресурсов помогло: выдали мне субсидию, и я закрыл эти вопросы – по ЖКХ, электроэнергии, газу.
– Как так вообще могло получиться, что возникла такая ситуация, все эти финансовые дыры? Это вина надзорных органов? Заповедник слабо проверялся?
– Заповедник – огромная территория, на каждом шагу по инспектору не выставишь. Есть определенная отчетность, ее составляет директор и несет за это ответственность. Отчетность предыдущего директора, которую он отправлял в Москву, оказалась реально дутая.
– То есть ее никто не проверял?
– Чтобы ее проверить, надо приехать с проверкой. Все же полагаются на порядочность, на то, что команда профессионалов работает…
– То есть можно любые цифры написать, и там поверят?
– Ну, вы же понимаете, что деньги можно украсть везде и всюду, имея при этом тысячу проверяющих. Можно, например, сделать дорогу и на этом украсть деньги. А чтобы понять, украли или нет, надо назначить проверку с экспертизой, посчитать и вынести вердикт. А уже проведены торги, подведены итоги, получен «откат». Дорога – «блинчик», на следующий год стала разрушаться. Так что это все не так легко выявить. Я, когда пришел, стал разбираться, глубоко копать, тут-то и начали вылезать все эти вопросы…
Помимо тех сумм, что я назвал, обнаружилось, что подано много исков против заповедника в арбитражные суды. По ним есть решения – порядка 11 млн рублей. Мне пришлось ехать в Москву, в Министерство природных ресурсов, там я разговаривал с руководителем департамента особо охраняемых природных территорий. Нам пошли навстречу, выделили субсидию, и теперь решения арбитражных судов мы закрываем деньгами министерства.
– Предыдущий руководитель проработал здесь год и два месяца. Неужели за это время нигде ничего не всплыло?
– Насколько я знаю, бухгалтером и замбухгалтера у него работали его родственники. Вот и творили такие дела, что, повторюсь, аудиторы признали: за 25 лет второй такой случай по серьезности.
– Складывается ощущение, что заповедник – это такой лакомый кусочек, куда все стремятся попасть, чтобы наворовать, настроить дач, незаконно охотиться…
– Я бы так не сказал. Воронежский заповедник – это хороший лесной массив, реликтовый лес. А то, о чем вы говорите, это проблема не только воронежского заповедника. Вы же смотрите телевизор? Взять хотя бы Дальний Восток – там леопард, который занесен в Красную книгу. Его браконьеры до сих пор добывают. Это большие деньги и большой соблазн, и этого соблазна не избежала ни одна особо охраняемая природная территория.
– А по браконьерству как обстоят дела?
– Когда я пришел сюда, материальная база у инспекторского состава, который занимается обходами, была слабовата. Я согласовал с министерством изменение структуры, которая касается охраны заповедника. Создал отряд, в который входят оперативные группы. Они постоянно, круглые сутки, работают на территории Воронежского заповедника и заказника. Дежурят на лошадях, пешком, на велосипедах. Есть автомобиль, снегоход, квадроцикл. Они могут неделю в одном месте в засаде просидеть, могут тут появиться, могут там, могут с воды подойти. А браконьер ведь все видит и понимает: мы постоянно патрулируем прилегающую территорию, так называемую охранную зону. А она, к слову, везде разная. И сельхозугодья есть, и зверь выходит с леса на озимые. Охота там запрещена, но зверя все равно пытаются добыть. Территория у нас огромная – 31 тыс. гектаров заповедника и 24 тыс. гектаров заказника. И отдельно каменная степь в Таловском районе – 5 тыс. гектаров.
Сейчас мы стали много заниматься профилактической работой: доводим информацию до людей, рассказываем, стараемся в СМИ выступать, сайт обновляем. Вопросы, связанные с браконьерством, активно освещаем, и поверьте мне: все браконьеры читают наш сайт. Кроме того, мы приобрели хорошие приборы, которыми можно отследить непрошеных гостей. Купили тепловизоры – хорошие, качественные, на 1,2 км можно распознать ночью, животное там или человек. У нас хорошие квадрокоптеры. На следующий год купим квадрокоптер с тепловизором. У нас есть приспособление, с помощью которого можно сажать дроны. Это же сейчас тоже можно: поднял дрон, выследил, где зверь, и потом подошел.
– Эту технику вы на собственные средства приобретаете или на субсидии?
– По-разному. Если не будет субсидий, то на собственные. У нас собственных средств порядка 20 млн рублей. Но дело в том, что у нас зарплаты маленькие очень. И я стараюсь компенсировать зарплаты, чтобы люди не бежали с заповедника.
– Какова средняя зарплата?
– 15 тыс. в среднем. К тому же мы не в городе, на удалении, и завлечь людей, чтобы работали, – это все не так просто.
Много денег ушло на устранение проблем с ЖКХ: и отопление, и полив, и водопровод. Крыши были сделаны тяп-ляп: на всех зданиях вроде как внешне новые, красивые, а залезешь посмотреть – там и снегодержатели оторваны, и одна неправильно смонтирована. Планов по развитию было много, но воплотить их не получается: из того, что наметили, 20% реализуем, не больше. Потому что очень много вопросов нельзя оставлять без внимания. Например, не поменяешь газовый котел – в зиму уйдешь с холодными батареями. Вот у нас они были еле теплыми в гостинице. Стали разбираться – оказывается, надо хороший циркуляционный насос покупать, а он ведь денег стоит. Стали монтировать, а там батареи уже надо менять, трубы. И все эти вопросы тормозят то развитие, которое мы наметили.
– Однако удается ведь что-то сделать?
– Сделали своими силами два «ВИПовских» номера в гостинице, которые стояли заваленные. Я взял людей на работу, у которых золотые руки. Так что мы стараемся ограниченными средствами и собственными силами приводить все в порядок.
Сделали две вышки наблюдательные. В пятницу, субботу, воскресенье люди смогут приезжать: разместились в гостинице, поели в кафе, съездили поглядеть зверей – у нас есть подкормочные площадки. Лыжню в этом году сделаем, хотели каток в зиму, но я понимаю, что не вытяну. На следующий год будем планировать. Еще у нас лошади есть.
Если говорить о больших мероприятиях, то есть у нас озеро Чистое – это дальняя перспектива, хотелось бы там сделать экодеревню, интересный такой природный комплекс.
– Сколько на это нужно средств?
– Очень много, сотни миллионов. Но мы уже разрабатываем концепцию, хотим объединить все это дело с дворцом Ольденбургских: это раньше была их территория, там остался дом лесника из старинного кирпича, шишкосушилка, огромная еловая аллея и озеро Чистое, у которого дно выложено дубом. Это от Графской недалеко.
– Будете инвестора искать?
– Можно инвестора, а может, в проект министерский попадем, и нам деньги выделят. Если нет – возможно, своими силами, но это будет долго: там рассматривать один или два объекта нецелесообразно, надо все делать в комплексе. Мы хотим облагородить и почистить озеро, вокруг запустить пешеходную дорожку, сделать беседки, зону отдыха, рядом сделать дорожку, где на лошади можно кататься. Возможно, мы бы занимались больными детьми – иппотерапия, – у нас уже такой опыт был. Тем более я планирую на следующий год приобрести в Липецке в оленьем парке лошадок вятской породы – их еще лесными лошадьми называют, детей на таких можно катать. Восстановим дом лесника, шишкосушилку, сделаем хороший паркинг, кемпинг. Планируем построить деревянные домики, баню, ресторан. Какую-то выставку-продажу изделий народных ремесел, может быть.
Есть планы проработать вопрос с железной дорогой: у нас от Рамони проложена ветка до Графской – можно было бы сделать что-то типа паровозика из Ромашково и на выходные дни попробовать возить людей с Рамони сюда и назад. Может быть, как-то закольцевать это дело, потому что в Воронежской области большая рекреационная зона будет – у нас и под Рамонью. Чтобы люди могли приезжать. Кто-то захочет вернуться назад, а кто-то здесь переночует и на следующий день уедет. Это такой большой пласт работы, было бы здорово его сдвинуть!
Ведь почему люди приезжают отдохнуть в заповедник? Они хотят послушать тишину. А где еще найти такой воздух, как у нас?
– Какова посещаемость?
– 65 тыс. человек по платным услугам прошли с начала года. У нас еще есть те, кто не платит: дети, инвалиды. Также мы проводим тематические мероприятия, но мы участников в эту цифру не включаем.
– На какую рассчитываете прибыль в следующем году?
– Сложно сейчас сказать, потому что не все вопросы по хозяйству решены. Если бы, грубо говоря, я построил новое здание, то мог бы сказать, что все деньги, которые остались, пойдут на развитие. А так как вся инфраструктура немного потрепанная, не готов сказать. И здесь много влияющих на ситуацию факторов. Например, в этом году лето было засушливое, мало комаров. А может быть такое лето, что дождями все зальет, и нельзя будет спрогнозировать, сколько людей пойдет по экотропам. В таких условиях прибыль спрогнозировать будет сложно. Люди будут, конечно, но не в таком количестве.
– Вы, вступив в должность, чувствуете к себе повышенное внимание? Может быть, проверки какие-то?
– Как я уже сказал, была проверка министерская, и она выявила много нарушений. Сейчас мы сдаем отчетность – за 9 месяцев, за год. И по этой отчетности видно, что именно я сделал, чего достиг. Мне дутые цифры не нужны, только реальные показатели – то, что есть. За какой-то палочной системой гнаться не собираюсь.
Я сам другой человек. Поменял полностью всю команду, теперь вместо шести заместителей только три остались, из них одного я не нашел – зама по развитию. Брать кого-то, чтобы просто взять, не хочу. Я хочу того, кто будет заниматься вопросами. С шестью замами прежними расстался. Если поговорить с людьми в заповеднике, можно о них (экс-заместителях – прим. ред.) узнать много интересного, поэтому и расстался.
– Каковы ваши стратегические планы?
– По прибыли я себе жестких планов не ставлю: чтобы их реализовать, что-то получить, надо сперва что-то вложить. А из глобальных, как я уже сказал, я хочу модернизировать охрану и инспекторский состав – оснастить всем, чем только можно, чтобы они были экипированы на голову выше и хотя бы на том же уровне, что и браконьеры. Сегодня мало кто из нарушителей ходит с двустволкой, они все с хорошими нарезными стволами с глушителями, с тепловизорами, с квадрокоптерами. Не так-то просто с ними бороться. Мы можем неделями в засаде сидеть, чтобы поймать человека. И суть нашей работы не только в том, чтобы поймать: главное, чтобы это широко освещалось и чтобы те, кто имеет такое намерение, знали бы и понимали: мы работаем и можно попасть в ситуацию уголовной ответственности. Людей привлекают, за это можно и сесть.
– Были такие случаи?
– У нас и сейчас есть, только в Липецке: три недели назад убили оленя. Рогач, хороший такой, лет семи. Мы его часто видели, он выходил на поля и ревел там. И вот ночью – это все в охранной зоне заповедника Липецкой области – инспектора наши были в засаде. Видят – олень и оленуха. И вдруг – выстрелы! Кто-то начал стрелять в оленей с дороги, прямо через наших товарищей. Оленя убили, оленуху ранили, наши подняться не могут, потому что прямо поверх них стреляли. Потом наши заметили злоумышленников через тепловизор: те на машине быстро уехали, даже тушу не забрали. Я выставил дозор на несколько суток, но так никто ее и не забрал. Мы разделали тушу, достали пулю – она хорошо сохранилась. Стреляли явно из нарезного оружия, а оно все отстреливается. И есть в ГУВД подразделение, которое хранит информацию при регистрации такого оружия. Возбудили уголовное дело, я подготовил письмо на имя прокурора Липецкой области, чтобы взял это дело на контроль. Сейчас проводится баллистическая экспертиза, и мы примерно уже знаем, кто этот возможный стрелок.
– Что ему за это будет?
– Уголовная ответственность. И штраф большой. Размеры у штрафов разные за разных животных – и 100, и 200 тысяч. И посадить могут, кроме того. Так что эта работа проводится и будет проводиться.
