Воронеж. 11.08.2020. ABIREG.RU – Эксклюзив – Дефицит подсолнечника – это не региональная особенность рынка, а общая реальность для всех переработчиков. Несмотря на условия дефицита, потенциал переработки по-прежнему сохраняется. Предприниматели, которые рискнули и сделали ставку на запуск МЭЗ, решают проблему за счет грамотной стратегии размещения перерабатывающих и элеваторных мощностей, выстраивания диалога с поставщиками сырья. О первой пятилетке работы, взаимодействии с лидерами масложировой отрасли и поисках рынков сбыта «Абирегу» рассказал генеральный директор крупнейшего производителя растительного масла в Тамбовской области – агрохолдинга «ЭкоОйл» – Сергей Максимов.
– Какими качествами надо обладать, чтобы вот так – в чистом поле – построить мощное маслоперерабатывающее предприятие?
– Очевидно, быть устойчивым к стрессам извне. Извне – это та рыночная экономика, в условиях которой мы сегодня все живем и работаем, но человек созидающий всегда должен быть целеустремленным, несмотря ни на что.
– Надо иметь определенную смелость, наверняка взять кредит, рассчитывать свои возможности?
– Конечно, к этому проекту я подошел не с нуля. Я занимался малым бизнесом – переработкой и производством колбасных изделий. Он постепенно вырос до среднего бизнеса. У нас были небольшие оборотные средства – я рассчитывал на них. К слову, сейчас этим направлением занимается супруга.
– Вы соревнуетесь?
– Да нет, о соревновании речи не идет. На текущий момент МКП «Максимовский» – это предприятие, которое занимает 3-5% в обороте всего бизнеса группы компаний и является, по сути, дотационным.
– Проблема со сбытом или в том, что невозможно производить качественную продукцию по оптимальной цене?
– Товаропроизводители просто загнаны в угол. Нет достойного качества и нет как таковой адекватной цены. Конечно, мы стараемся поддерживать и развивать торговую марку, но несем определенные издержки. Я не хочу сказать, что производство убыточно на 100%, но, чтобы развиваться, нужно постоянно вкладывать в бизнес. Мы делаем упор на достойное качество продукции, поэтому рентабельность довольно низкая – максимум 1,5-2%.
– А оборот какой?
– Небольшой – порядка 200-300 млн рублей в год. Тогда как на «ЭкоОйле» оборот в разы больше. За счет него мы и оказываем поддержку мясоперерабатывающему предприятию.
– Получается, ваш завод «ЭкоОйл» уже вышел на проектную мощность?
– Когда мы обсуждали проектную мощность предприятия, на тот период планировали перерабатывать порядка 250-300 тонн подсолнечника в сутки. На сегодняшний день мы уже этот объем удвоили. В сезон планируем перерабатывать 700-800 тонн в сутки благодаря модернизации производства. Сейчас уже готовим техническую документацию на строительство завода по экстракции жмыха. Помимо однократного – основного – отжима мы осуществляем вторичный отжим жмыха. Тем самым сдерживается производство – это дополнительные затраты и значительный износ оборудования.
– Тогда зачем вы это делаете?
– Дожимаем жмых до нужного содержания масла, тем самым процент выхода у нас повышается на 6-8%. После запуска завода по экстракции жмыха, в 2023-2024 годах, мы сможем перерабатывать тысячу тонн подсолнечника ежесуточно – вот тогда и можно будет уверенно сказать, что производство вышло на проектную мощность.
– Сколько составят инвестиции в новое производство?
– Порядка 700-800 млн рублей.
– Это кредитные или собственные средства?
– В зависимости от того, что мы делаем. Если говорить о капитализации непосредственно строительства, то мы стараемся строить на средства, которые зарабатываем. Что касается закупки оборудования, то участвуем в госпрограммах льготного кредитования. В основном кредиты у нас короткие – примерно 50-70% от общего оборота средств занимаем в банках, хотя несем большие затраты: в сезон закупаем у аграриев порядка 50 тыс. тонн подсолнечника, это примерно на 1,5 млрд рублей.
– Нехватки сырья не испытываете?
– Небольшой дефицит есть, но здесь существует жесткая конкуренция, сельхозпроизводители начинают специально «подогревать» цены в сезон. Цена вырастает до 28-30 рублей за килограмм – это очень дорого. Получается, при реализации литра масла по 56 или 58 рублей мы фактически уходим в минус. А заниматься бизнесом ради бизнеса – смысла нет, поэтому надо прикладывать усилия к тому, чтобы по оптимальной цене закупить сырье в сезон. Мы перерабатываем в год 180-200 тыс. тонн, а закупаем максимум 50-60 тыс. тонн. Остальное количество докупаем после спада сезонных цен. Полностью отказаться от сезонной закупки сырья мы не можем – производство не должно простаивать.
– Изначально почему вышли на рынок масла? Страна производит масла больше, чем может потребить, на экспорт его отправить проблематично. Говорят, маслоэкстракционные заводы в принципе на грани самоокупаемости.
– Не согласен. Во главе всей маслопереработки стоит экспортный потенциал – масло успешно поставляется на экспорт, его можно смело назвать экспортным продуктом. Я имею в виду масло-сырец. В мировом обороте экстракционное рафинированное и дезодорированное масло занимает всего лишь 5-7%, в основном – нерафинированное недезодорированное, по сути, сырье. Так рынок подстраивается под покупателя: раньше ароматное душистое масло всем нравилось, это было настоящее масло, живое, а сейчас из него убрали запахи, ароматы, цветность, потому такая продукция нравится потребителю.
– Конкурируете с «Эфко»?
– Нет, мы с ними работаем. Они закупают у нас масло-сырье, осуществляют его глубокую переработку, даже поставляют на экспорт. Помимо «Эфко» с нами работают еще две компании – Cargill и «Астон». Основной объем – порядка 70% – забирает американская Cargill. Они дорабатывают нашу продукцию в соответствии со стандартами той страны, куда оно будет экспортироваться.
– А вы самостоятельно не хотите доработать производство, чтобы заняться полноценным экспортом?
– Определенные шаги в этом направлении мы сделали: поставили первую партию топливных пеллет в Великобританию. Провели переговоры с китайцами, они готовы забирать у нас масло. Но есть ряд следующих моментов: наше масло высшего сорта, согласно российским ГОСТам. Международные стандарты отличаются от наших. В основном речь идет о фосфолипидах, которые выпадают в осадок. Нашу продукцию можно привести в соответствие с международными стандартами при условии гарантированного рынка сбыта, объемов экспорта – мы сами еще пока не готовы к этому. Контракт стоит заключать минимум на 10 тыс. тонн масла в месяц, у нас пока нет такого оборота. Сейчас наша доля экспорта от общего объема – 10%.
– Какая рентабельность у «ЭкоОйла»?
– Думаю, процентов 6%. Но опять же – как считать. Нужно учитывать, что у нас непрерывный производственный процесс. И то, что мы закупаем, тут же и продаем с минимальной разницей в цене. Вот если бы мы закупили подсолнечник и положили его на хранение, как элеватор, то тогда рентабельность была бы на порядок выше.
– Кстати, об элеваторах и выращивании зерновых. Насколько вместительны ваши складские помещения?
– Мы можем хранить до 170 тыс. тонн пшеницы в хранилищах. Сейчас мы строим новые складские помещения и силосы для хранения зерна. Напольные складские помещения будут оборудованы системой загрузки, выгрузки, вентиляцией, аспирацией – всё это необходимо для возможности длительного хранения зерна. Уже оплачено семь силосов для хранения зерна, каждый из них объемом 6 тыс. тонн. Также планируем поставить 14 силосов на 90 тыс. тонн. Процесс по оптимизации помещений для дополнительного хранения, надеюсь, закончим к 2021 году.
– В итоге насколько увеличатся ваши возможности хранения?
– До 260-270 тыс. тонн. Есть мысль на нашей железнодорожной ветке поставить силосы, построить элеваторы на 50 тыс. тонн, и тогда у нас появится хорошая перевалочная база для закупки и дальнейшей реализации зерна. Кстати, уже в этом году мы планируем осуществить несколько экспортных поставок.
– Экспорт зерна выгоднее, чем поставки на внутреннем рынке?
– Разница на экспорте от 50 копеек до 1 рубля за килограмм. Но это всё равно выгодно. Плюс ко всему это уже экспортная составляющая экономики, можно взять субсидируемый кредит по программе. Кроме того, субсидируются железнодорожные перевозки.
– Не логичнее поддерживать внутренний рынок высокосортной пшеницы?
– На внутреннем рынке наблюдается перепроизводство зерна и подсолнечника. И государство делает всё, чтобы мы нашли возможность выгодно взаимодействовать с мировым рынком.
– Коронавирус внес свои коррективы в экспортные поставки?
– Да, границы же были закрыты. Кроме того, из-за валютного скачка некоторые поставщики стали вывозить подсолнечник по неожиданно высоким ценам. Понятно, что раз появилось предложение, то цена на подсолнечник резко пошла вверх, поэтому правительством было принято решение ограничить вывоз экспорта зерна и подсолнечника.
– Как вы закончили полугодие, на какие показатели планируете выйти к концу года?
– Валовый оборот в первом полугодии у нас увеличился в два раза и составил 2,5 млрд рублей. Соответственно, прибыль тоже увеличится в два раза. В прошлом году валовый оборот за аналогичный период составлял 1,2 млрд рублей.
– В масложировой отрасли не так много участников рынка. Вы испытываете конкуренцию?
– Думаю, что она была бы больше, если бы мы занимались розницей. А у нас ее нет, и я считаю, что это правильно. Это отдельный сегмент, нужно уметь войти в рынок, выстроить деловые отношения с торговыми сетями. Мы же знаем, кто присутствует на полках в магазинах и является лидером продаж масложировой отрасли. Их знают, они имеют определенное влияние на рынке, но и шли к этому не один год.
– Но ведь это ограничивает возможности выхода на рынок более мелких игроков?
– Рыночные взаимоотношения – очень сложная вещь… Я полагаю, мы видим, какое влияние сегодня бизнес оказывает на политику, они взаимосвязаны. В Советском Союзе бизнес был сконцентрирован в руках государства, тем самым политика была направлена на развитие бизнеса. В наше время история другая: бизнес – отдельно, политика – отдельно, но в итоге они всё равно слиты воедино.
– Можно сказать, что бизнес является основной целью людей, которые занимают политические должности?
– Конечно, в общероссийском смысле бизнес правит политикой. Но если посмотреть на ситуацию в разрезе области и города, то у нас политика и бизнес всё же существуют отдельно друг от друга, а вот по стране в целом уже давно произошел процесс сращивания.
– Вы депутат Тамбовской облдумы. Какие задачи ставите себе?
– Быть примером для других депутатов в части создания новых высокотехнологичных рабочих мест, улучшения качества жизни на селе. Село в моем понимании – кузница кадров. Человек, который родился и вырос в селе, сильно отличается от того, кто родился в городе. Он приучен к труду, есть понимание основных ежедневных задач, связанных с ведением хозяйства. Это здорово, тем самым формируется стрессоустойчивая разносторонняя личность, которой легче найти свое место в жизни. Умный человек всегда сможет обеспечить свою семью, заработать необходимые материальные блага. Как бы то ни было, в наше время критерий ума – это деньги. Порой слышу такие слова: «Вот он успешный, у него всё есть». А кто вам мешает развиваться, создавать свой бизнес, работать? Сельские люди – трудяги. Поэтому я и построил завод именно в сельской местности.
– С кадрами нет проблем?
– Кадры нужно готовить с самых низов, это сложно. Плохо вот что – нет профессиональных учреждений, где готовят действительно специалистов. У молодежи сейчас какое понимание? Я должен получить высшее образование, и это обязательно. Но что с ним делать? И вот такой кадр приходит на работу, простым оператором он не хочет работать – это ниже его достоинства, потому что он получил высшее образование. А где столько взять должностей и вакансий для молодых специалистов с высшим образованием? Между тем хороший сварщик сегодня получает 70-100 тыс. рублей.
– С момента начала этого бизнес-проекта менялось ваше отношение к нему?
– Я считаю, что искать проблему в каком-то неблагоприятном стечении обстоятельств глупо. Если руководитель с головой на плечах, проблем у предприятия быть не должно. Разумеется, вся наша команда меняется вместе с развитием производства – меняется отношение к делу, увеличиваются ответственность и компетенции, формируется новое мышление. Есть такое понятие, как груз ответственности. Его действительно приходится ощутить на себе в полной мере. Тем не менее чем больше мы сталкиваемся с трудностями, тем легче нам с выбором правильного решения – как в бизнесе, так и в жизни.
Допустим, мы работаем сразу с четырьмя банками – два основных, два – на подхвате. Если бы мы размещались только в одном из них, нам бы диктовали условия, как говорится, вили бы из нас веревки. А тут мы задаем правила игры. Пусть поборются за нас, предложат привлекательные условия. Те же правила действуют и при реализации продукции. Выбираем, с кем выгоднее работать: кто гибче, кто всегда может оплатить предоплату. Но чтобы понять все эти тонкости, нужно выработать в себе особое чутье, мыслить на перспективу.
– У вас в группе компаний наблюдается преемственность поколений: зять – коммерческий директор, здесь же работают супруга и дочь. Вы уже сейчас думаете на перспективу – на кого переложить весь груз ответственности?
– Конечно, настраиваю их на то, чтобы преемственность сохранилась, чтобы родные и близкие люди в первую очередь прочувствовали этот груз ответственности. Делать это никогда не рано – главное, чтоб не было поздно.
– Уже видно, кто будет лидером в этой семейной команде топ-менеджеров?
– У меня две дочери, внук, внучка – есть кому передать предприятие. Хотелось бы, чтобы каждый из них пропорционально поучаствовал в общем деле. Надеюсь, со временем они сами поймут необходимость и важность этого.
В свое время мне предлагали заняться сельским хозяйством. У меня тогда был колбасный бизнес. Думаю: зачем мне это? А вот сейчас жалею, что не согласился. Видимо, не был готов, прежде всего, морально. Человек становится старше, и у него открывается какое-то другое видение жизни, он смотрит на нее с разных сторон. Другое отношение к жизни и другие ценности – это приходит с возрастом. Основной задачей когда-то было построить дом, а сейчас смотрю на него и думаю: зачем строил такой огромный, для чего?
– Ваша основная ценность в жизни?
– Семья. Хочу, чтобы все были счастливыми, здоровыми, успешными.
– Когда-нибудь мечтали о том, что сейчас имеете?
– Конечно, нет. Бывало, думал, что бизнесом буду заниматься до 50 лет, а потом можно пожить в свое удовольствие. Время прошло, и я понял, что бизнес – это вечный ребенок, ему постоянно требуются твое внимание и поддержка.
