Экономист ЦСР Елена Разумова специально для «Известий» – о том, как избежать проблем из-за роста стоимости продуктов без командных методов.
С конца 2019-го на фоне благоприятной мировой конъюнктуры резко активизировался экспорт сахара и растительного масла из России. С учетом низкой базы предыдущих лет, уменьшения сборов свеклы и подсолнечника осенью 2020-го стоимость продуктов внутри страны ближе к концу года закономерно начала расти двузначными темпами. В результате были приняты временные меры прямого регулирования их розничной стоимости, ужесточение условий экспорта агротоваров, а Минсельхоз России провел «словесные интервенции» о регулировании цен на продукты переработки зерна.
Но подобный рост цен далеко не первый в России и точно не самый сильный. Кроме того, как ни парадоксально, по данным Росстата, из-за снижения цен на сахар в первой половине 2020 года на 25-30% в годовом выражении за три квартала покупательная способность доходов россиян именно по сахару в прошлом году обновила очередной рекорд за девять лет наблюдений.
По остальным товарам, исключая мясо птицы, свинину, соль и некоторые овощи, покупательная способность населения в 2020 году осталась ниже доэмбаргового уровня. Иными словами, в 2012–2014 годах россияне могли на свои доходы купить больше хлеба, сливочного масла, рыбы и многих других товаров, чем несколькими годами позже. Падение произошло за счет роста цен и снижения доходов населения.
Нельзя отрицать, что господдержка АПК и пищевой промышленности дала важный стимул к росту внутреннего производства продуктов питания, обновлению фондов, развитию смежных отраслей. Однако очевидно, что удержать российских производителей продовольствия командными методами исключительно на внутреннем рынке, который существенно меньше мирового, чревато либо дополнительным ростом бюджетных вливаний в отрасль, либо сокращением производства с очередным витком роста цен и дальнейшим снижением доступности продуктов питания на фоне падающих доходов.
Угрозы массового дефицита, впрочем, нет. Во-первых, есть товары-субституты, и цены на них официальная статистика регулярно не фиксирует.
Во-вторых, в условиях открытой экономики при наличии спроса потребности в сахаре могут закрыть импортеры (в соглашения не включены предприятия из ЕАЭС), что может привести к закрытию производств в России и обесценить инвестиции в продовольственный сектор.
Так или иначе, но после окончания действия соглашений (1 апреля 2021 года) нельзя исключать скачка стоимости на регулируемые товары. Фактически это может свести на нет усилия по удешевлению стоимости сахара и масла в моменте. Дело еще и в том, что сокращение сырьевой базы подсолнечника и свеклы в этом году будет провоцировать рост производственных цен.
Более того, следует помнить, что промышленные потребители сахара и масла не были включены в договоренности. Производители этих товаров теоретически могут компенсировать снижение своей выручки в рознице накруткой цен для корпоративных клиентов.
Другими словами, точечное регулирование может по цепочке давать ценовые «метастазы» на другие виды продуктов. Поэтому нужно искать новые формы контроля продовольственного рынка, минимально вмешивающиеся в деятельность предприятий.
Этой формой могут стать программы продовольственной помощи малоимущим гражданам. Традиционно они используются как инструмент контрциклической экономической политики, охват которого расширяется в период спада и сокращается в период роста.
Самая известная программа подобного типа – американская SNAP (Supplemental Nutrition Assistance Program). Она возникла в США во время Великой депрессии 1939 года как ответ на рост бедности при одновременном увеличении выпуска сельхозпродукции. С конца 1970-х годов программа существует на постоянной основе. Расходы на SNAP составляют около 50% от бюджета минсельхоза США.
Американские экономисты в 2010 году оценивали, что увеличение расходов на SNAP на $1 млрд создает добавленную стоимость в объеме $1,8 млрд и около 9 тыс. рабочих мест в пересчете на полную занятость и самозанятых. Программа оказывает ограниченное влияние на производителей первичных сельскохозяйственных товаров США, но создает макроэкономические эффекты для всей экономики страны.
Это связано с тем, что спрос на продукты питания со стороны малоимущего населения увеличивается лишь на 26% прироста расходов на SNAP, а на сэкономленные средства участники программы покупают непродовольственные товары и услуги.
Эффективность такого инструмента повышают еще ряд факторов. Во-первых, отсутствие существенных ограничений на виды приобретаемых продуктов. Покупать можно в целом все, что хочется, за исключением, например, алкоголя или сигарет.
Во-вторых, легкость изменения условий участия и размера выплат зависит от ситуации в стране. Например, кризис 2008-2009 годов привел почти к двукратному росту числа участников программы к 2013 году (с 30 млн до 50 млн человек; 15% от численности населения США), а бюджет вырос в 2,5 раза – с $30 млрд до $80 млрд.
Но к концу 2019 года число участников опять снизилось до 35 млн человек, а бюджет – до 60,4 млрд. Такой подход позволяет избежать бюрократических сложностей, характерных для традиционных форм государственной поддержки малоимущего населения.
Автор – советник президента Центра стратегических разработок Елена Разумова.
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора.
Елена Разумова
Газета «Известия», 08:00, 27.01.2021
