Эксперт Аналитического центра при правительстве Александр Курдин специально для «Известий» – о том, почему ужесточение требований по климату может пойти России на пользу.
В ходе развития зеленой повестки мировой экономики платежи за углеродоемкий экспорт рассматривались как один из ключевых рисков для стран с высокой степенью индустриализации. Теперь эта угроза близка к реализации – США с приходом Джо Байдена вернулись в Парижское соглашение, и если раньше появление трансграничного углеродного налога было под вопросом, то теперь шансы на его введение резко возросли.
Во всяком случае, в рамках Евросоюза, традиционно шагающего в авангарде природосберегающей политики и столь же традиционно использующего эту линию для достижения попутных целей, будь то снижение зависимости от поставщиков энергии или поддержка собственной промышленности.
Механизм «пограничных углеродных корректировок» для импортной продукции, который должен быть введен в ЕС в 2023 году, необязательно примет форму собственно углеродного налога в прямом смысле слова. Это может быть, к примеру, и обязательство по покупке квот на выбросы в европейской системе – но суть его в любом случае сведется к дополнительной выплате, якобы компенсирующей различия в плате за углерод в ЕС и в государстве-экспортере при производстве конкурирующих товаров.
Россия – безусловно, одна из стран, на которые этот механизм окажет серьезное воздействие. Энергоносители или энергоемкие товары низкой степени переработки остаются основой отечественного экспорта. В 2019 году ОЭСР опубликовала данные о сравнительной углеродоемкости экспорта государств (расчеты велись по состоянию на 2015 год).
Россия по объему CO2, заключенного в экспорте, – 450 млн т в год – уступала из более чем 60 стран лишь Китаю (2190 млн т в год) и США (559 млн т в год). При этом по удельной углеродоемкости Россия с 1209 т CO2 / $1млн экспорта опережала и США (276), и Китай (996), снова входя в тройку лидеров (или, точнее, антилидеров) с ЮАР (1727) и Казахстаном (1585). На такую структуру экспорта накладывается большая роль ЕС как рынка сбыта – к примеру, за 11 месяцев 2020 года его доля в российском экспорте составила 41%, по данным ФТС России.
Наибольшие проблемы от введения углеродного налога должны возникнуть у углеродоемких отраслей – тех, где в стоимости продукции доля этого налога окажется наибольшей. К числу этих отраслей относятся металлургия, производство кокса и нефтепродуктов, ряда видов неметаллического сырья (в частности, цемента), добывающий сектор, целлюлозно-бумажная отрасль, химическая промышленность.
Но проблемы не везде обострятся в равной мере. Где-то производителей выручит географическая структура экспорта – например, около 70% российских поставок целлюлозы направляется в Китай. Не менее важна и этапность введения европейского налога: как сообщил в октябре 2020 года глава кабинета первого вице-президента Еврокомиссии Дидерик Самсом, применение сбора начнется с цемента, стали и электроэнергии. Впоследствии оно будет распространено на алюминий и химическую продукцию. Пока в этом списке не фигурируют энергоносители – с одной стороны, они являются адресатами другого комплекса мер по развитию зеленой энергетики. С другой, дополнительные налоги на них могут стать лишним поводом для социального напряжения (как было во время движения «желтых жилетов») и, наконец, в этих сферах не так остро стоит защита собственной промышленности.
В то же время черная металлургия давно является ареной для противостояния на поле внешнеторговых мер, например, таких, как применение антидемпинговых пошлин против российских металлургов. Но, по оценке BCG, российские компании находятся хотя и в трудном, но не в самом неблагоприятном положении, поскольку у китайских или украинских производителей углеродоемкость еще выше. Впрочем, у американских, индийских и турецких она ниже.
Безусловно, одним из эффектов новой системы – вероятнее всего, вполне осознанных и запланированных – является изменение сравнительной конкурентоспособности производителей, в первую очередь в пользу европейских фирм.
Но на практике результаты могут быть весьма разнообразными. Как отмечалось в исследовании Bruegel 2020 года, введение администрацией Дональда Трампа высоких пошлин на сталь и алюминий привело не к развитию собственных стальных и алюминиевых мощностей в США, а к росту импорта готовой стальной и алюминиевой продукции. Точно так же есть вероятность того, что введение ЕС пошлин на углеродоемкие товары – а именно на сырье и материалы – приведет не столько к защите европейских производителей, сколько к переносу обрабатывающих мощностей в страны с дешевым сырьем. Так, чтобы импортировать уже готовые промтовары, а не углеродоемкое сырье. Между тем именно такой перенос был бы полезен для диверсификации российской экономики. Так что при возможных потерях конкурентоспособности и дополнительных издержках в коротком периоде стратегическая польза для России от этого шага тоже возможна, но только при условии хорошего инвестиционного климата в стране.
Автор – руководитель исследований департамента экспертно-аналитических работ АЦ при правительстве РФ.
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора.
Александр Курдин
Газета «Известия», 08:00, 28.01.2021
