Воронеж. 05.12.2023. ABIREG.RU – Топ-100 – Орловская область находится в самом центре ЦФО. О ее логистических преимуществах для бизнеса неустанно повторяет глава региона Андрей Клычков. «Абирег» поинтересовался у него, как чувствует себя бизнес в области, как губернатор относится к санкциям и нерадивым подрядчикам, срывающим важнейшие объекты. Также из интервью вы узнаете, кем мечтал стать Андрей Клычков и готов ли он ворваться в президентскую кампанию.
– Андрей Евгеньевич, предлагаем для начала подвести итоги вашей первой губернаторской пятилетки. Чего удалось добиться за это время, а что плавно перетекло на второй срок?
– Мне кажется лирикой, когда спрашивают, появились ли силы на вторую пятилетку или чего удалось добиться. Все, что делалось в рабочем режиме, естественным путем переходит и дальше. Самое главное – сохранение темпов и динамики в непростое время. Из масштабных задач, о которых я неоднократно говорил, для меня это обеспечение социально-экономической стабильности и решение тех бюджетных вопросов, которые у нас были накоплены в предыдущее время.
В первую очередь, нам удалось удвоить региональный бюджет. Некую коррективу с понижением темпов дал нам ковидный период. Безусловно, санкционная политика тоже определенную роль сыграла. При этом мы видим, что тенденция позитивная – в том числе по текущему году – по обеспечению собственных возможностей в регионе.
Второй момент – это наши долги. Напомню, что госдолг региона еще в 2017 году составлял 106%. Мы его смогли сократить на 32% – до 74%. Мы уже второй год подряд находимся в списке регионов со средней долговой устойчивостью, уйдя с тех строчек, которые для нас были принципиально критичны. У нас не осталось ни одного коммерческого кредита. Мы провели полную реструктуризацию по бюджетным кредитам. При этом мы на 2024 год закладываем дополнительные средства для погашения госдолга и понижения его роли. Отрадно, что в этом году Минфин признал наше финансовое планирование правильным. Когда тебе приходится гасить долги, нужно создавать условия, чтобы росли бюджетные возможности. Это не просто, но эту работу мы выполняем. Сопутствующие факторы, которые важны для региона, – это рост валового регионального продукта и рост инвестиций. У нас ВРП увеличился в 1,6 раза, инвестиции – в 1,4 раза. Более 300 млрд рублей нам удалось привлечь в экономику региона.
– За пять лет?
– Да. По итогам прошлого года удалось привлечь 60 млрд рублей. Единственный год, когда чуть затормозились, – это ковидный 2020-й. Мы, как и все регионы, не понимали, что будет происходить. Бизнес тоже несколько затормозился. Мы сейчас набираем обороты. Я думаю, показатели этого года будут достаточно хорошими. Нам также удалось привлечь 24 млрд рублей за период реализации нацпроектов. Мы смогли почти 2 млн кв. метров жилья ввести в регионе при нашей численности населения 700 тыс., ежегодно перевыполнять планы, которые ставит перед нами Минстрой. Я думаю, что для нашей небольшой области это значимый показатель, который мы стремимся дальше развивать. Конечно, мы понимаем, что СВО оказывает существенное влияние на текущее положение. Ставим задачу не снижать набранные обороты и по бюджетному планированию, и по бюджетным доходам, и в том числе по реализации проектов. Напомню, у нас есть ряд крупных проектов на ближайшее время. Это и межвузовский кампус, и аэропорт, и западный обход, и стройка многофункционального медицинского центра. И это за рамками нацпроектов.
– За счет чего удалось повысить доходность бюджета?
– Многие думают, что этого можно добиться только благодаря привлечению новых инвестиций и новым предприятиям. Но мы, помимо этого, работали над тем, чтобы создать комфортные условия для уже существующих предприятий. Особенно это актуально для иностранных инвесторов, у которых есть ряд ограничений. Что касается новых производств, нам удалось открыть 50 предприятий и создать 14 тыс. рабочих мест.
– НДФЛ.
– Это НДФЛ, безусловно. НДФЛ всегда в структуре доходов занимает большую часть, около 60%. В этом контексте есть такой важный фактор, как заработная плата: по темпам роста мы заняли третье место в ЦФО. Сегодня тенденция переломилась, уже не работодатель выбирает работника, а работник – работодателя. И здесь ключевую роль играет зарплата, а также условия труда и социальные гарантии. Сейчас рынок труда абсолютно поменялся местами. У нас уже все работодатели ходят: «Дайте рабочих, дайте рабочих!..» Если завод поднял зарплату с 70 тыс. до 80 тыс. рублей, к примеру, соответственно, все, у кого 70 тыс., теряют своих работников. Они просто переходят через забор и начинают работать на другом предприятии. Вот этот процесс начал подтягивать затраты наших производителей, которые естественным путем на этот путь выходят.
– Вы сказали про 2 млн кв. м жилья. Построены – это хорошо, а покупают ли эти объемы?
– Я не вижу сегодня на рынке свободного жилья. Его покупают. Наблюдаю сейчас за дискуссией, нужна ли ипотека. Я абсолютный сторонник мнения, что льготная ипотека сегодня решает сразу несколько экономических и социальных задач. Первая – люди улучшают жилищные условия. Вторая – люди вкладывают в некий виртуальный объект сохранения средств, зависимый от конъюнктуры рынка. Законы строительного бизнеса известны всем: каждый рубль, вложенный в стройку, дает до 8 рублей эффект. Мне кажется, на фоне конкуренции идеологии банковской и строительной, я за строительную. Поэтому нашему государству пора подумать на федеральном уровне, как сокращать проценты по ипотеке. В Орле действует программа уже не первый год. Мы 3% субсидируем от ставки банка. Мы заложили в бюджете денежные средства, которые позволяют снизить платежи.
– Но для этого надо прописаться в Орле.
– Я же вам всем давно об этом говорил. Вы просто не понимаете перспективы.
– Вам нужен наш НДФЛ?
– Надо прописываться в Орле, потому что это – центр ЦФО, центрее не бывает. Вокруг нас в 500-километровой зоне живут 50 млн человек. Почему мне сегодня очень комфортно говорить про инвестиции? Потому что процесс разъяснения бизнесу наших преимуществ в ЦФО дал возможность привлечь нам большое количество инвестиций. Тот же «Мираторг» не просто так размещает свои заводы у нас. Помимо мясных производств, это и экстракционный завод, и комбикормовый, и семенной, и по переработке картофеля. Мы в центре – и от нас все расходится. Логичнее строить у нас, чем строить даже, простите, в Воронеже, Белгороде.
– Отвечая на первый вопрос, вы сказали, что была небольшая просадка по инвестициям в ковидный год. А санкции не испугали бизнес? Все вкладываются, как и вкладывались?
– Конечно, весной 2022 года мы ежедневно собирались с бизнесом, обсуждали у кого какие ограничения. Чем отличается русский человек от любого другого? Очень быстро, буквально за три-четыре месяца, все нашли новые логистические пути. На первых порах, да, были сложности и с экспортом, и с доставкой материалов. Некоторые столкнулись с тем, что в Европе стоит оплаченное оборудование, но привезти его нет вариантов – 2,5 млн евро просто заморожено.
– Что за предприятие?
– Я не могу сказать. Самое главное, что они нашли выход из данной ситуации. Нашли дополнительные средства и закупают новое оборудование. Предприятие будет работать. Все переживем. Лично для меня, как руководителя региона, это возможность воссоздать то, что мы потеряли. Я очень рад, что сегодня на 200% загружены предприятия электроники. Нам нужно свое, причем свое от минимальной глубины разработок и производства до глобальных вопросов. Мне кажется, это основа для дальнейшего роста всей нашей страны.
– Вы считаете, что санкции все-таки на пользу?
– Никакие санкции не бывают на пользу. Дело в том, что они заставили нас по-другому взглянуть на наше производство. Раньше мы шурупы и гвозди в Китае покупали. А наш производитель, который минимизировал все свои затраты, как только мог, говорил, что неконкурентоспособен с Китаем с учетом логистики. Производство на сегодняшний день у нас сопряжено с определенными сложностями. Наши предприятия по качеству не дотягивают. Им нужны новые производства, новые патенты. Уверен, что колоссальный эффект мы получим лет через пять.
– А компании с иностранными владельцами не покинули Орловскую область?
– Нет, все работают, мы стараемся взаимодействовать с федеральными министерствами по ряду индивидуальных вопросов, потому что усредненные решения не всегда эффективны для всех. Например, мы решали вопросы с валютной выручкой и кредитами. Чтобы погасить валютный кредит, нужно было сначала валютную выручку перевести в рубли, потом обратно в валюту. Соответственно, на этом терялось около 20-30%. В итоге разрешили просто определенную часть валютной выручки направлять сразу на погашение долгов без этих транзакций.
– А как поживает фармацевтический завод Sanofi? Отрасль тоже испытала стресс, потому что компоненты для производства лекарств в основном зарубежные.
– Они работают. Первоначально были сложности и по экспорту, и по ввозу комплектующих. Сейчас они полностью переориентировались на российские рынки. Это единственный завод в России, производящий человеческий инсулин. Напомню, что с «Санофи» СПИК заключен, они инвестируют 1 млрд рублей в модернизацию производства.
– На какой стадии реконструкция аэропорта?
– Стройка в активной фазе. Взлетно-посадочная полоса почти готова. Сейчас монтируется ограждение и доделывается дорога, которая окружает аэропорт. До конца этого года первый этап мы закончим. Забегая вперед, скажу, что мы получили поддержку Минтранса и Росавиации на финансирование второго этапа, который предусматривает уже наполнение всеми инженерными коммуникациями. К моменту снятия бесполетной зоны у нас будет полностью готовый аэропорт, который сможет принимать суда до 90 мест с полетом до 3 тыс. км. Мне кажется, для Орловской области это возможность повысить инвестиционную и туристическую привлекательность. Думаю, что будут рейсы в Москву, Санкт-Петербург, Сочи, Краснодар, Казань. Я не сторонник того, чтобы аэропорт был неким аналогом Домодедово или Шереметьево. Восемь, максимум десять рейсов в неделю будет вполне достаточно. И появление воздушной гавани поможет решить проблему с острой нехваткой билетов на поезд в Москву.
– Еще вопрос по аэропорту...
– Когда снимется небо?
– Вы же не можете этого знать точно.
– Мы прикладываем все усилия, чтобы это произошло быстрее. Мы гуманитарной помощью занимаемся нашим ребятам в ежедневном режиме.
– Как вы считаете, нужно было небо закрывать? Просто есть теория, что в этом нет смысла, так как вражеские беспилотники и до Внуково долетают.
– Риски ни к чему, они не оправданы. Главное – обеспечить безопасность и адекватно отражать атаки. А для этого нужно понимание, кто у тебя летает.
– Когда в итоге будет готов аэропорт?
– В следующем году закончим.
– Раз уж заговорили про беспилотники, Орловская область, к счастью, не так часто, как Белгородская, подвергается атакам. Считали ли вы ущерб? Выделяются ли какие-то дополнительные деньги, чтобы восстановить инфраструктуру в случае повреждений?
– У нас было два серьезных прилета. Самое главное – обошлось без человеческих жертв. Были повреждены два нефтяных терминала. На восстановление средства выделяли частные предприятия. Были отдельные случаи, когда беспилотники сбивались на территории области, но все обошлось без жертв и повреждений.
– Вы же первый регион, где вертолет сбил беспилотник.
– Да-да. Мы первый в мире регион, где это вообще произошло. Я поэтому и говорю, что надо переезжать.
– В начале беседы вы упомянули крупные инфраструктурные проекты, в том числе и недостроенный медицинский центр «Титаник». Есть ли понимание, когда объект будет закончен? И в чем сложность? Вы – второй губернатор, при котором не удается его достроить.
– Не второй, а третий. Нет, даже четвертый. Началась эта стройка в начале 2000-х годов.
– В чем проклятие этого объекта?
– К сожалению, это действительно проклятие объекта. Пришлось преодолевать кризисы 2008 и 2014 годов, когда выделенных средств не хватало. Сейчас мы взялись за работу и разделили проект на две части. На строительно-монтажные работы мы потратим около 3 млрд рублей. По плану их окончание намечено на конец 2025 года, но мы ставим задачу ускорить темпы, чтобы попробовать в следующем году достроить и начать закупать оборудование.
– А долгожданный Красный мост когда откроется?
– Мы запланировали открытие на 30 ноября (открытие объекта состоялось в срок – прим. ред.).
– Это раньше контракта или по контракту?
– По контракту. Ровно день в день. Сейчас подрядчик красит ограждения и заканчивает монтаж трамвайных линий. Осталось нанести итоговый слой асфальта.
– Кстати, подрядчики и «Титаника», и Красного моста срывали контракты, попадали под уголовные дела. Как заказчик может обезопасить себя от рисков?
– В чем логика Закона №44 о закупках, о котором все говорят? Если проводился аукцион, то у победителя может оказаться только стол, стул, один сотрудник и отсутствие опыта. Я не скрываю: я ставлю задачу максимально проводить именно конкурсы. Это позволяет видеть всю подноготную предприятия, определить критерии выполнения контракта, количество рабочих и техники. Мы понимаем, что это не пустышка. У нас был опыт с подрядчиком из Краснодара на ремонт поликлиники. Он вышел с понижением больше 25%. Один раз приехали, стену расковыряли и уехали. Чтобы расторгнуть контракт, нужно привести доводы, ФАС уведомить, а может, даже и в суд пойти. Это полгода занимает, в итоге мы теряем время. Виноват кто? Клычков.
– Как бороться с этой проблемой?
– Только конкурс, позволяющий установить жесткие критерии. Но тут же возникает вопрос со стороны проверяющих, мол, почему не аукцион. Аукцион возможен? Возможен. Почему не пошли в аукцион? Потому что не хотим деньги потерять, хотим работу вовремя выполнить. Аукцион чем отличается от конкурса? В аукционе кто меньше предложил, тот и выиграл. Появляется экономия. Только эта экономия не нужна, потому что провален объект, а через год он с учетом инфляции дороже становится. К примеру, Красный мост – как вы думаете, насколько дороже стал? В два раза – сейчас он стоит более 2 млрд рублей.
Дискуссия по 44-му Закону не на пустом месте родилась. Я не сторонник того, чтобы все шло через прямые контракты, хотя мы видим, что сейчас большой объем финансовых средств приходит в конце года – и ты просто не можешь терять еще месяц на проведение конкурсной процедуры, вынужден проводить свой внутренний конкурс, публично проводить определение поставщика и выполнять работу.
– Часто власть ругают за контракты, готовящиеся под конкретную компанию. Но если вас сейчас послушать, ясно, что безопаснее, выгоднее и проще дать работу проверенному подрядчику.
– Безусловно, именно так. Вот как не хватает рабочих на предприятиях, так и не хватает подрядчиков, которые эффективно выполняют свою работу. «Шараш-монтаж» можно найти, только ты потом за них будешь доделывать. А когда добросовестный подрядчик хорошо и в срок выполняет свою работу, говорят, что он прикормлен властью. В СМИ их начинают... Хотя нам нужно их беречь. Знаете, бизнес в свое время тоже был плохой. Считали, что каждый бизнесмен – это плохой человек. Сейчас бизнес мы на руках носим. Я вас уверяю, наступит момент, когда мы всех подрядчиков будем носить на руках. Дай бог, их выросло бы побольше, чтобы они существовали в здоровой конкуренции.
– Мы недавно разбирались с таким явлением, как профессиональные жалобщики. В чем суть, в чем их выгода?
– Из того, что я слышал, технология простая. Подают жалобу, потом выходят на победителя и говорят – ничего личного, вот столько. Мне кажется, этим должны заниматься правоохранительные органы. По факту компания, не участвующая в закупке, может подать жалобу.
– Такой пробел в законодательной базе.
– Это проблема. Проводятся торги, все участники внесли банковские гарантии, потратили деньги. Выходит компания, которая вообще не имеет отношения к этим торгам, пишет жалобу – и все приостанавливается.
– Еще один острый вопрос – недавний бум цен на топливо. Сетевые АЗС пытались сдерживать, чего нельзя сказать о независимых АЗС. Как удалось разрешить этот вопрос?
– У нас был единичный такой случай с брянской несетевой компанией. Это вопрос перепуга просто. Человек, когда увидел ограничения по дизтопливу, просто решил поднять цену на оставшиеся у себя объемы. Он думал, что больше поставок не будет. С ним провели беседу, он все понял и вернул как было.
– То есть этот кризис регион миновал?
– У нас же не завозное топливо. Оно у нас здесь находится. Государство на то и государство. Я рад тому, что у Минсельхоза хватило административного влияния, чтобы снять ограничения. Нам за один день уборочной кампании нужно было 1 тыс. тонн. В обычный день потребность составляет примерно 100-150 тонн. Нас спасло, что у крупных были запасы, у мелких были перебои максимум в два дня.
– Сейчас большое внимание на федеральном уровне уделяется экологии. Как у вас с этим дела?
– Нам повезло. Мы регион с одними из самых низких факторов влияния промышленности на экологию. В чем плюс Орловской области? Огромный плюс с точки зрения перспектив развития? Да, у нас действительно была невысокая экономическая база, но сегодня мы приводим технологичные производства, нежели грязные. У нас достаточно большой пласт возможностей по технологиям, та же микроэлектроника начала развиваться. Удивительное предприятие «Три точки мануфактуринг» экспортирует телематическое оборудование для китайского автопрома. Потом китайский автопром приезжает к нам с орловским телематическим оборудованием.
Второй момент важный – это туризм. Счастье Орловщины в том, что у нас не было массового промышленного туризма, когда огромные потоки туристов девальвировали ценность культуры, традиций, промыслов. У нас сохранились кружева, чернышевская игрушка, ливенская гармошка, мценский орловский спис. В 60 км от нас живут зубры. Спасское-Лутовиново расцветает, благоустраиваем Болхов и Ливны. Если в 2020 году у нас было 235 тыс. туристов, в этом показатель уже за 500 тыс. перевалил.
– Теперь немного о политике. Буквально недавно объявили о новом составе правительства.
– Мы провели небольшие коррективы. По сути, мы действуем в рамках предыдущей структуры. К 1 января будут уже окончательно утверждены все изменения.
– Министерства не планируете делать?
– Я читал про воронежскую инициативу. Да, такие мысли поступали. Я думаю, что все должно быть единообразно, условно, абсолютно во всех регионах – министерства. У нас есть департаменты, нас все устраивает. От того, что название изменится... Если он от этого будет лучше работать, я согласен. Я в этом прямой взаимосвязи не вижу.
– Ключевое изменение – первый заместитель губернатора. Орловские СМИ писали, что будет новый человек, не подобрали еще?
– Много чего пишут. Там и без меня сформировали кабинет правительства. Часть людей, которые должны выйти на работу, я даже не знаю. Действительно, нам предстоит провести изменения в Устав. У нас должности первого зама, который в себя включал внутреннюю политику и вопросы администрации области, не будет. Эта должность будет разведена на замгубернатора по внутренней политике и руководителя администрации губернатора и правительства.
Вадим Вячеславович Соколов, который ушел в Совет Федерации, до этого и возглавлял администрацию, и имел непосредственное отношение к внутренней политике. Для него это было, не скажу, что легко, но это было органично. Я не сторонник менять структуру под людей. Но в данном случае это, действительно, традиционная практика. Кто-то занимается хозяйственными вопросами и поручениями, а кто-то – чисто внутренней политикой.
– Хотели бы взять на работу в правительство представителя бизнеса?
– А у нас есть такие. Например, замруководителя департамента соцзащиты Александр Востриков. Он выходец из бизнеса, вид деятельности которого был связан с реабилитацией инвалидов. Он переключился, но все равно остался в близкой сфере. Также руководителем департамента промышленности стал бывший директор «Орелоблэнерго» Леонов. СМИ писали, что неожиданное назначение. Но он прагматичный, спокойный, знающий человек, который находил решения из непростых ситуаций.
Сегодня органы власти по сравнению с бизнесом, с зарплатой и доходами в бизнесе, неконкурентоспособны. Я иногда говорю в узком кругу, что среди нас нормальных нет. Человек, который работает в органах власти, – это немножко не про деньги, даже не про зарплату. Возможно, это даже миссия. Я не бизнесмен и никогда не буду заниматься бизнесом, потому что мне это не доставляет удовольствие и я в этом не вижу никакого смысла.
– У вас супруга тоже занимается общественно-полезной работой, я так понимаю. У нее благотворительные проекты?
– Она всегда была очень активной, но, пока дети совсем маленькие были, невозможно было реализовать ее идеи. Сейчас старший приглядывает за средним и за младшей. Есть на кого положиться, поэтому процесс пошел. У нее мечта была в юности получить образование по социальным направлениям. Мы с ней познакомились почти 20 лет назад, поженились. Она мечту воплотила – окончила университет, а теперь работает в социальном кластере. Но она не занимает никаких начальствующих должностей, она в данном случае помогает.
– А у вас какая была мечта?
– Мушкетером быть. Я им и стал. У меня вся жизнь с этим связана. Я занимался пятиборьем – фехтование, стрельба, бег, верховая езда, плавание. Потом уголовный розыск, депутатство, губернаторство. Все одно, только меняются виды вооружения.
– Скоро президентская кампания. Вас всегда называют в числе кандидатов...
– Не верьте вы слухам. Мне хочется достроить в Орле кампус, западный обход, аэропорт, «Титаник». Реализовать все проекты, запланированные на следующий год. Вот это мне хочется.
– А участвовать в президентской гонке?
– Я партийный человек. Все идет своим чередом. Какое решение партия примет, такого кандидата мы и выдвинем. Зачем вести эти разговоры – повеселить кого-то? Мне кажется, это слишком серьезный вопрос, чтобы на нем веселиться.
