Обсуждаем проект Федерального Закона «О полиции»
Виктор Ильич Тройнин с 1991 по 1997 год возглавлял Главное управление внутренних дел Воронежской области. Генерал-лейтенант милиции. Общий стаж работы в правоохранительных органах – 30 лет. Заслуженный юрист России, кандидат юридических наук. Нынче он заведующий кафедрой Института МВД, профессор, директор филиала Центра негосударственных экспертиз.
Виктор Ильич высказал мнение о проекте Федерального Закона «О полиции», однако разговор о наболевшем вышел за рамки обсуждаемой темы.
- Вы руководили милицией в самые «мутные» годы независимой российской жизни. Сплошные митинги, демонстрации, озлобленные толпы неуправляемого и подстрекаемого к провокациям населения, начавшаяся приватизация и разграбление госсобственности, политиканствующие депутаты и губернаторы, не знающие, кому присягать на верность. И всё же, несмотря на всё это, Воронеж избежал кровавых драм, потрясших Москву.
- Мне в должности начальника ГУВД пришлось работать при четырех губернаторах. У каждого, конечно, были свои политические воззрения, но каждый понимал: случись что в области – и ему головы не сносить. Поэтому советовались буквально по каждому острому развитию ситуации: боялись дров наломать. В иные дни по несколько раз случалось приходить в Администрацию области…
- Ситуацию удержать в рамках законности сумели, а когда она более-менее нормализовалась, вас вдруг убрали без обнародования каких-либо ошибок. Почему?
- Потому что с приходом нового губернатора профессионалы оказываются ненужными, и их убирают. Не помню точно, в каком, но в один из ельцинских годов в России со своих постов отправили в отставку сразу 12 опытных начальников ГУВД разных регионов. Дело в том, что губернаторами в них были назначены бывшие руководители, неблаговидные делишки которых в прошлые годы по долгу службы начальники милиции отслеживали и знали устремления многих ельцинских назначенцев. Вот те и решили поквитаться.
- Нынче модным стало новому начальнику приводить свою «команду». Он, мол, не хочет работать с теми, кто был здесь прежде. Но на пользу ли делу, когда «новая метла всех метёт»?
- Что касается правоохранительных органов, то это только вред. Возьмите Германию. Там в любой земельной территории есть министр внутренних дел – в большей степени политическая фигура, – и есть начальник полиции, который руководит всей оперативной деятельностью полиции. Первый решает вопросы хозяйственной деятельности, финансирования, вникает в проблемы политической жизни территории, взаимодействия партий и правительства. Второй занимается только оперативно-розыскной деятельностью, координирует работу оперативных служб. В случае смены Правительства вместе с ним уходит и министр внутренних дел.
Однако начальник полиции может работать десятки лет – и никому не придет мысль гнать его с работы, если к нему нет чисто профессиональных претензий. Методы борьбы с преступностью нарабатываются очень долго, а разрушить их можно за пару месяцев. Очень полезных организационных моментов в работе западной полиции немало. Их бы учесть в новом законе, но создатели его погнались за чисто внешней стороной. А разве главное – это название?
- Представляя проект закона 6 августа, Президент Медведев сказал, что «пришла пора вернуть милиции её прежнее наименование», поскольку вместо «дружинников в погонах», каковыми, по сути, являлись первые милиционеры после Октябрьской революции, «теперь нам нужны профессиональные люди, сотрудники, которые работают эффективно, честно, слаженно». Исходя из этой логики, за 75 лет работы советская милиция действовала непрофессионально, поскольку представляла собой отряды дружинников в погонах. Не горько вам слышать такие заявления?
- Горько. Только благодаря созданной народной милиции страну не захлестнула волна бандитизма в 20-30-х годах прошлого века. Милиция, не жалея жизней, защищала страну в годы войны. Благодаря милиции у нас был самый низкий уровень преступности в мире в 60-80-х годах. Зачем же так уничижительно говорить о тех, кто достойно выполнял свою работу?
Но я о другом хочу сказать. Идеологи законопроекта дали понять, что название «полиция» сразу поднимет её деятельность на огромную высоту, и «полицейские» начнут выполнять работу профессионально, эффективно и честно. Хотелось бы узнать – а откуда возьмутся такие работники? Сегодня милиция зашла в тупик, и выводить оттуда её надо не сменой вывесок, а структурным обновлением.
- Что вы имеете в виду?
- Правоохранительная система состоит не только из милиции. Здесь и суд, и прокуратура, и ФСБ. Есть сегодня четкое взаимодействие между ними? На мой взгляд, нет. Всевозможные захваты собственности, рейдерские набеги, переходы из рук в руки миллиардной собственности – вот примеры наших дней.
Милиция и прокуратура доказывают, что нарушены законы, что государству нанесен огромный ущерб, называют виновников и определяют степень вины каждого. Дело доходит до суда – и нередко разваливается из-за отсутствия четкого взаимодействия между субъектами правоохранительной системы. Суд подчас выносит неправомерные решения, и люди, которые ещё вчера дрожали от страха грядущего наказания, сегодня нагло смеются в глаза оперативникам. Какое у них будет желание отстаивать интересы государства?
Почему милиция словно на побегушках у других органов правоохранительной системы? Почему ей могут давать задания прокурор или работник ФСБ? Почему она не равная среди равных? Мы говорим: «Милиция – защитница интересов всего народа». Но фактически её втягивают в политические игры и заставляют защищать интересы той его части, которая ходит под флагом правящей партии.
Любая демонстрация под лозунгами оппозиции либо вообще не допускается под разными, порой смехотворными, предлогами, либо жестко ограничивается. Зачем милицию ставят в такое унизительное, жандармское положение? К сожалению, в новом законе я не увидел, что подобное отношение будет исключено.
На милиции по-прежнему масса обязанностей. Она должна делать одно, второе, пятое, десятое. За всё отвечает начальник УВД. Но вот вам маленький штрих. Начальник УВД, уходя в отставку, получает буквально нищенскую, по нынешним временам, пенсию, а вот руководители судебной системы и прокуратуры – в несколько раз больше. Как вы думаете, задевает это самолюбие, способствует продуктивной работе?
- Сколько реформ вы пережили за годы своей работы?
- Не сосчитать. То упор делался на милицию общественной безопасности. Потом пошли разговоры о том, что народные дружины – это главное, а профессионалов можно понемногу сокращать. В 70-е годы решили, что главное - это профилактика преступлений, а оперативная работа может отойти на второй план. Потом главной фигурой объявили участкового. Потом решили, что если побороть пьянство, жизнь наладится.
Зуд переименований – тоже не новость. В середине восьмидесятых я работал начальником УБХСС. Вдруг из министерства – срочное распоряжение: в ближайшие дни предоставить варианты изменения названия службы. Социалистической собственности, мол, нет, поэтому нечего и бороться с её хищениями. Решили, что теперь будем бороться с экономическими преступлениями.
- Поскольку таких преступлений в наше капиталистическое время всё больше, а измеряются они миллиардами рублей, то борьба, видимо, не слишком успешна?
- Может ли она быть успешной при таких законах? Всё началось с приватизации. Мы же видели в то время, как нагло растаскивается «новыми русскими» общенародная собственность. Две чубайсовских «Волги» в обмен на ваучеры были откровенным издевательством над народом, но экономически малограмотное население не понимало этого.
Промышленные производства стоимостью 30-50 миллиардов рублей уходили по ценам в десятки раз меньше. Россошанский химкомбинат был продан за бесценок, потому что человек, купивший его, занимал ответственные посты в Правительстве.
Мы, связанные присягой, не имели права открыто в прессе сказать об этом. Писали в министерство предложения, как реально противостоять такому расхищению. На них накладывалась резолюция «Заслуживает внимания» – и всё отправлялось в архив. Нынче история повторяется в борьбе с коррупцией.
- А почему у нас нет реальных успехов в борьбе с ней?
- Потому что не знают, с чем и как бороться. Это явление можно за год свести к минимуму, но нужна политическая воля руководства страны, а вот её-то и не видно. Сегодня во взятках обвиняют учителей, преподавателей вузов, врачей и медсестер, милиционеров. Но в диспозиции статьи Уголовного Кодекса о взятках говорится, что взяточник должен обладать властными полномочиями, и преступные действия этого человека наносят ущерб государству.
Такой ущерб может нанести мздоимство учителя, врача, преподавателя вуза? Нет. Оно наносит моральный ущерб обществу – вот за это и надо карать. Как? Очень просто: сегодня взял, завтра должен быть уволен без права занимать такую должность в дальнейшем. Не надо пугать тюрьмой и вести многомесячные судебные процессы, в конце которых уже забывают, кого и за что судят.
- То есть, вы предлагаете отделить поборы и мзду медработников и гаишников от взятки чиновнику, которая и есть настоящая коррупция?
- Конечно. Если госслужащий, выдающий лицензии на разработку природных месторождений или строительство домов в наиболее престижных местах, закупающий мебель, медоборудование или лекарства, проявил удивительное внимание к какой-то фирме, это тут же должно быть предметом разбирательства, поскольку здесь ущерб экономическим интересам государства.
Доказанная взятка тоже не должна быть предметом долгоиграющего судебного разбирательства. Если мы отказались от госсобственности, и 75-80% её сегодня в частных руках, то почему продолжаем руководствоваться принципами социалистической справедливости, почему уповаем на перевоспитание взяточника? Да не надо его перевоспитывать, надо полностью и немедленно без всяких проволочек конфисковывать всё имущество. Причем не только осужденного, но и всех его ближайших родственников.
- Наблюдая за деятельностью милиции, отмечаешь её молодость и, очень часто, непрофессионализм. Об участковых милиционерах и говорить не хочется, некоторые из них двух слов связать не могут. Да и меняются постоянно. Многие ваши бывшие коллеги с полным непониманием восприняли решение о 20-процентном сокращении кадров. Говорят, наоборот, необходимо было увеличивать штаты.
- Увеличение штатов ничего не даст. Надо идти по пути воспитания профессионализма, а не набирать никому не нужный балласт. Я, например, противник того, чтобы юноши и девушки в 18 лет поступали в Институт МВД, а в 22 года уже заступали на должность.
Работа в органах внутренних дел связана не только с физическими трудностями, и организм должен быть готов к ним. Работа предполагает наличие каких-то духовных, нравственных принципов, жизненного стержня, а всё это появляется в более зрелом возрасте. Считаю, что в учебные заведения нашего профиля абитуриенты должны приниматься только после армейской службы. Что касается 200 тысяч сокращений, то здесь тоже есть вопросы. Как бы не дореформироваться до того, что и работать некому будет…
- Недавно разговаривал с главой администрации сельского района. Он в ужасе: некоторые села вообще без милиционеров остаются. При менталитете сельского населения к чему приведёт такая вольница?
- Вот вы упомянули о слабой подготовке и чехарде с участковыми милиционерами. Но за последние десятилетия должность участкового стала своеобразным наказанием: «Плохо будешь работать – пойдешь в участковые». Или: «Походи пару лет участковым, прояви себя – и найдем тебя настоящую работу». С каким настроем будет воспринимать свою работу молодой лейтенант?
Авторы законопроекта решили брать пример с американской полиции. Но американский участковый или шериф может проработать на своей должности до пенсии и будет гордиться этим. Он живет в гуще своего населения, знает всех в лицо, знает устремления каждого гражданина. А у нас никак спор не завершат: сколько населения должно быть в попечении участкового? Да, может, одному надо пять тысяч человек определить, а другому и тысячи достаточно – всё от проживающих людей зависит.
В мою бытность начальником райотдела, некоторые села нашего района на 70 процентов из бывших зеков состояли. Понятно, какой догляд нужен был за ними. В проекте закона об этой проблеме тоже нет четкого толкования.
Если завтрашний полицейский будет сидеть на зарплате сегодняшнего милиционера, если он будет всё так же «крышевать» торговцев «паленой» водкой и наркодилеров, если контроль общества над полицией останется пожеланием, а отчеты её руководителей сведутся к виртуальному общению через Интернет, то благие намерения о реорганизации нынешних правоохранительных органов таковыми и останутся.
Борис Ваулин
Коммуна, №128, 03.09.10г.
