Разница между тендером и нетендером одна: с тендером дороже
В конце прошлой недели («Коммунар» от 2 октября) мы рассказали о той большой работе, что проделана руководством страны и региона для перехода от «молоточной» к электронной технологии аукционов в сфере государственных заготовок. Чиновники уверяют, что большинство сегодняшних злоупотреблений — таких как сговор подрядчиков, с нового года станут невозможны. Хотя бы по той простой причине, что аукционы будут анонимными.
— Ерунда, — сказал мой старый знакомый, давно работающий на ниве государственных строительных подрядов.
Скорость реагирования
И привел пример того, как легко могут узнать друг друга участники сговора, даже если на экране монитора они значатся как «участник №….». Прием, напрямую заимствованный из арсенала карточных шулеров, по уверению знакомого, — далеко не единственная заготовка ловких дельцов, собирающихся перейти на электронную версию своего мошенничества. То есть, жулики вовсю готовятся к 1 января 2011 года, в то время как честные подрядчики не спешат даже регистрироваться на электронных площадках. Кто-то — по русской привычке тянуть до последнего, кто-то — просто потому, что не в ладах с компьютером.
— Неужели вы думаете, что наши ребята просто так откажутся от привычной системы подключения к бюджетному источнику? — иронизировал над моей наивностью приятель-строитель.
Вот реальная история, ставшая байкой в кругу организаторов торгов. Конкурс на страховые услуги одна из компаний выиграла в Воронеже благодаря тому, что написала в условиях: время реагирования на претензию клиента — одна трехмиллионная доли секунды. Ну не пояснил заказчик, что он имел в виду под «реагированием», и страховщики истолковали: это, мол, время реакции головного мозга менеджера на сигнал страхователя. Все настолько законно, что страховщики позволили себе легкую издевочку над чиновниками.
Асфальт из полония
Ничего незаконного, на первый взгляд, нет и в истории с тендером на реконструкцию набережной Массалитинова. Хотя по сути сюжет просто безобразен. Биться за подряд стоимостью 535 млн рублей решили пять организаций: три московских и две воронежских. Однако аукционная комиссия отказала четырем компаниям, и победителем автоматически стала столичная фирма «Ремдорстрой». Не шибко известная даже в Москве и существенно отличавшаяся от конкурентов только одним: наличием лицензии на работу с отходами I — IV класса опасности. Именно требование такой лицензии было прописано заказчиком в условиях торгов.
Я полюбопытствовал, какие вещества относятся к первому классу опасности. Вот начало списка: «Акролеин, бензапирен, бериллий, пентахлордифенил, тетраэтилсвинец, трихлордифенил, этилмеркурхлорид, таллий, полоний, плутоний, протактиний...» Да можно ли доверять работу с такими веществами ребятам с совковыми лопатами! При воздействии подобных веществ экосистема получает необратимые нарушения, а период восстановления отсутствует. То есть, навсегда усохнут и без того драные деревца на набережной, вымрут местные собаки и крысы на несанкционированных свалках под буграми, а птицы будут дохнуть при попытке долететь до середины стройплощадки.
Но я, честно говоря, и сейчас убежден, что дороги кроют у нас асфальтом, а не этилмеркурхлоридом. Что самым вредным отходом, встреченным на пути дорожников, будут отходы «новых русских», построившихся чуть ли не у самой воды, но не подключившихся к канализации.
Кто сказал «фас!»
— Один из претендентов-неудачников не согласился с результатами аукциона и обратился к нам, — рассказывает руководитель территориального управления антимонопольной службы по Воронежской области Владимир Рохмистров. — После проверки мы убедились в изначальном лукавстве аукционной документации. Утилизация отходов является специализированным видом деятельности и имеет вспомогательное значение. Требовать лицензию на нее — необоснованно, и УФАС выдало предписание об устранении нарушений.
Но мэрия перед угрозой срыва графика высокоответственных работ обратилась в арбитраж с иском об отмене антимонопольной санкции. На время процесса предписание было, как положено по закону, приостановлено. Пользуясь передышкой, чиновники немедленно заключили контракт с «Ремдорстроем», перечислили ему 30‑миллионный аванс. Машина закрутилась. На днях на скандальной набережной было замечено радостное трудовое оживление: заработали экскаваторы и бульдозеры. Молодцы ребята! Ударно трудятся, и обвинить-то их ни в чем невозможно, кроме избыточной запасливости — в том, что незадолго до воронежского конкурса у них появилась эта странная лицензия.
Суд, как известно, отказал мэрии, признав правоту УФАС. Но эксперты утверждают, что в Воронеже не было случая, чтобы госконтракт отменялся на практической стадии реализации. Судебный процесс может длиться и три, и пять лет, а набережную нужно сдать через год.
А судьи кто?
А технический надзор за работой «Ремдорстроя» будет осуществлять московское ООО «ТОП-Инвест». Так тоже определил конкурс, участвуя в котором, «ТОП-Инвест» запросил у мэрии за два года тяжкого труда всего 30 копеек. Благодаря этому контора, у которой за душой нет даже стационарного телефона, оттеснила такие солидные организации, как архитектурно-строительный университет и «ГипродорНИИ». И теперь от откровенных «Рогов и копыт» зависит качество исполнения самого амбициозного городского проекта.
Почему же «ТОП-Инвест» отступился от главной уставной задачи всякого ООО — извлечения прибыли? Никакого другого ответа на этот вопрос быть не может: прибыль будет, и даже неплохая, но только поступит она не от государства, а от подконтрольного предприятия.
— Жалоб на действия ООО «ТОП-Инвест» не поступало, — лаконично констатировал глава воронежского УФАС.
Римляне говорили: пусть рухнет мир, но восторжествует закон! В воронежской интерпретации это нередко звучит так: пусть, пусть обязательно восторжествует закон! Но не сейчас, а чуть позже, когда мы воспользуемся плодами его нарушений.
Рейдер на тендере
Город никогда не забудет торги, с которых в 2006 году распродавались ключевые объекты «Воронежгорэлектротранса». Это был рекорд наглости в богатой истории раздербанивания муниципального имущества областного центра. В скандале фигурировал весь букет злоупотреблений, ни за одно из которых никто не понес ответственности.
После того случая, который продемонстрировал полную безопасность публичного махинаторства, профессионалы конкурсного пиратства появились и в морях государственных заготовок. Это фирмы, у которых было два-три человека в штате, из них один-два юриста, готовившие конкурсную документацию так, что комар носа не подточит. Сговариваясь и демпингуя, они перехватывали заказ у серьезных подрядчиков, а потом им же и передавали за 5–7 процентов отступных. «Разница между тендером и нетендером одна: с тендером дороже», — с досадой комментировал картину мой приятель-предприниматель. До сих пор немало предпринимателей отказывается от борьбы за госконтракты, памятуя о том хаосе и кошмаре.
Никогда государственная машина не могла конкурировать с махинаторами в скорости креативности. Чаще всего органы реагируют только вслед ситуации, «бьют по хвостам». Контролерам мешают пробелы в законодательстве, но у законодателей время реагирования — далеко не миллионные доли секунды. Уже который год участники процесса госзакупок поднимают вопрос об исключении научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ из аукционных процедур. Нигде в мире НИОКР не торгуется с аукционов, потому что при этом неизбежна профанация этого специфического продукта. У нас же сплошь и рядом шабашники, предложив бросовую цену, оттесняют профессоров из серьезных НИИ.
Да в любой отрасли шабашники могут потеснить профессионалов. И теснят! Потому что понятие «репутация» нельзя прописать в условиях торгов. В отличие от лицензий на работу с полонием. Увы.
Избыточное требование
Всего, по данным Владимира Рохмистрова, его ведомство выносит порядка сотни решений в год по фактам нарушений в сфере организации государственных и муниципальных закупок. Прописывание в тексте условий торгов экзотических требований, которые приводят к победе предсказуемого претендента, — вовсе не ноу-хау воронежских организаторов. В глубинке муниципалы тоже любят требовать со строителей побольше всяких лицензий; покупая оргтехнику, бывало, ухитрялись прописывать конкретную марку требуемого товара, что уж вообще ни в какие ворота не лезет. Медики могли затребовать таблетки непременно гладкой формы, без насечки, какие производит только одна фирма. Малые предприятия, созданные крупным бизнесом, побеждали реальные МП. Могли развернуть хорошего подрядчика, придравшись к канцелярскому недочету: не прошито, не подколото, не на такой бумаге и т. п.
Многомиллионные переплаты за медоборудование и целый город Градослав, чуть было не заложенный без конкурса, — все это только верхушка айсберга. Впрочем, из месяца в месяц, по наблюдению специалистов УФАС, количество обоснованных жалоб становится все меньше. В нашей области организаторы торгов становятся грамотнее, контролеры — жестче, игроки — ответственнее. Да и требования к последним постоянно повышаются. А в сентябре, к удивлению контролеров, жалоб не было вообще! Ни обоснованных, ни необоснованных.
Но утверждать, что злоупотребления уже побеждены, а с первого января будут исключены в принципе, я бы не спешил. Электронные торги настолько же расширяют возможности контролеров, насколько и возможности любителей поживиться от казны. Ведь теоретически всякие гоп-стоп-инвесты смогут участвовать почти одновременно в сотнях торгов и прощупывать слабые места заказчиков от Сахалина до Калининграда.
У тех товарищей, что привыкли кормиться от государственной кормушки, накоплен опыт «работы» при любом законодательстве. И можно не сомневаться — они попробуют себя и в новых технологиях.
Александр Саубанов
Молодой коммунар, № 113, 9 октября 2010.
