Уроженец Воронежа Александр КРИВОНОСОВ 15 лет прожил в США, преподавая юным американцам в университете Пенсильвании их родную историю. Периодически посещал родину и ежедневно пристально следил за всем, что происходит в России. Недавно он вернулся в Воронеж и теперь является консультантом экспертно-аналитической группы «Юго-Запад». Корреспондент «ВК» встретился с историком и расспросил о том, какой видится наша страна из-за океана, что предсказывали ей западные и отечественные специалисты и в чем проблемы современной России.
— Александр Александрович, как сложилось, что вы уехали?
— Родился я в Воронеже. Окончил истфак Воронежского госуниверситета, поступил в аспирантуру и преподавал в ВГУ новую и новейшую историю. Вообще, не знаю, выбрал бы я историю делом жизни, если бы не перестройка. Тогда всплыло огромное количество интересного материала, так сказать, неизвестное об известном. В 1992 — 93 годах я впервые побывал в Штатах и решил, что нужно продолжить образование за границей. В итоге в 23 года поступил в университет Tulane в Новом Орлеане, штат Луизиана, магистрат. Потом был университет штата Пенсильвания. Получил степень доктора по истории и преподавал специальность «История США». В Россию приезжал регулярно, если позволяло время.
— Как вам, русскому человеку, виделись родина и ее жизнь из-за океана?
— У меня никогда не было недостатка в информации — тот, кто хочет узнать, найдет способ. Все, что происходило в России и моем родном городе, отслеживал каждый день. Есть ведь Интернет, электронная почта, личные знакомства в конце концов. Достаточно часто узнавал о событиях, происходивших в том же самом Воронеже даже чуть раньше, чем о них становилось широко известно. Периодически приезжал в Россию и не могу сказать, что увиденная реальность сильно контрастировала с тем, что я о ней читал и слышал. В России часто делались грубые ошибки, все мы их знаем, нет смысла перечислять. И они имели совершенно предсказуемые последствия в экономическом и политическом плане. Иногда складывалось ощущение, что они не ошибки даже, а либо глупость, либо... Зачастую события можно было предсказать — например, исход войны в Чечне.
— Западные специалисты тоже предсказывали события в России?
— Да, с той лишь разницей, что большинство американских советологов (или русологов) давали пессимистичные прогнозы. А люди, которые знали Россию изнутри, выражали больше оптимизма, потому что знали запас прочности страны и русского народа. Правда, опять же расходились в том, насколько запаса может хватить. Пессимисты предполагали даже полный распад России на этнические анклавы. Хотя если бы советологам США в начале 1980-х сказали, что Советский Союз развалится в 1991 году, большинство засмеялось бы вам в лицо. Никто не ожидал, что все случится так быстро.
— Предсказывался ли историками приход к власти Владимира Путина в 2000 году?
— Вообще в политической жизни назревало появление сильной руки, которой и стал Владимир Путин. Хотя конкретно его кандидатура была неожиданностью. Все знали, что Борис Ельцин уже не способен контролировать ситуацию, но ожидали некоего военного типажа. Ситуация тогда сложилась хаотическая, так что вариантов было два: или твердая рука, или распад страны. Распад был возможен как по мягкому варианту, что, собственно, произошло с Советским Союзом, так и по жесткому, как прогнозировали западные советологи. России бы не стало. Не забывайте, что мягкий вариант в случае СССР включал в себя гибель сотен тысяч — Таджикистан, Приднестровье, Карабах, Ингушетия, Чечня, Абхазия, Южная Осетия, не говоря уже о жертвах внутренних переворотов.
— Каким было первое впечатление от России и Воронежа после возвращения?
— Есть ощущение кажущейся стабильности. Вы прекрасно понимаете, на чем базируется наша сырьевая экономика — на ценах на нефть. Пока есть нефтяные деньги, есть красивые машины, бутики, импортная техника, но на самом деле стабильность кажущаяся, шаткая.
— Что нужно изменить, чтобы стабильность стала реальной? И в чем причина ситуации?
— Прежде всего воронежцы должны осознать себя воронежцами, россияне — осознать себя россиянами. У нас есть общее прошлое, от которого мы никуда не уйдем, по-разному можно его интерпретировать и по-разному к нему относиться, но оно было. Прошлым жить нельзя, но его нужно учитывать. Настоящим жить нельзя, потому что настоящее мимолетно. А жить будущим можно, лишь зная прошлое и имея перспективы. Одна из основных причин существующего положения — незнание людьми своих корней. Искусственным путем были созданы новое историческое общество, новый народ, который просуществовал почти 80 лет. Сейчас есть тенденция и среди моих ровесников, и среди молодежи к поиску своих корней. Лет десять назад в архивы поступали одна-две заявки на составление родословной, сейчас их очень много. Люди интересуются, кто были их предки и кто такие они сами. Объяснять людям, что они не «перекати-поле», взявшееся непонятно откуда, нужно настойчиво и постоянно, хотя и сложно, конечно.
— Получается, Советский Союз отдалил русских от их исторических корней. А что было в Союзе важного для жизни народа и страны, хорошего, что сейчас утрачено?
— Никто не может пожаловаться на бесплатное образование или бесплатную медицину, а они были, и на хорошем уровне. Система образования — к сожалению, одна из тех вещей, которые мы потеряли, знаю не понаслышке. Или посмотрите на засилье англицизмов в русском языке. Оно может свидетельствовать либо о гибкости языка (ведь проще взять слово, которое уже готово, например «менеджер», раз уж появился такой вид деятельности), либо о нежелании самим подумать. Когда человек не умеет думать и говорить на своем языке, мы имеем дело с национальной угрозой. А сейчас то, что приходится слышать на улице в качестве русского языка, им не является. К тому же если человек не желает обдумать даже то, что он говорит, решения экономические, политические и личные он будет принимать так же необдуманно и сумбурно.
Советское общество, как писал Збигнев Бжезинский, было сильно своей жесткой структурой, которая как будто бы контролировала все, но на самом деле немного. Я говорю не о репрессиях, а скорее о 70-х годах. Союз отличался выстроенной вертикалью, но сейчас его структуру правильнее назвать ячеистой, сетевой — с крепкими связями. С развитием индивидуализма и упора на потребление материальных ценностей она теряется.
После двух десятилетий постоянных экспериментов в обществе развилась апатия. Нежелание шевелиться, отсутствие инициативы и ожидание, что кто-то за тебя все должен сделать: правительство, начальство. Нельзя сказать, что мы имеем дело с пережитками советского прошлого, ведь молодые люди, которые родились уже после распада СССР, во многом ориентированы на госслужбу, которая дает гарантированную работу. Вместо того чтобы создавать себя самим, заниматься бизнесом, как стремились в дикие 90-е, они предпочитают спокойную размеренную службу чиновника. Лично мне странно слышать такое от человека 17—19 лет — традиционного возраста поиска, активности, протеста.
— Наверняка родители, намучившись в попытках заработать и как-то выжить, с детства вдалбливали ему, что нет ничего лучше сытого теплого места у кормушки…
- Мой друг живет в девятиэтажке где-то на двести квартир. Как и в большинстве дворов, там трудно подъехать к подъездам, особенно зимой - снег, наледь. И только у одного подъезда всегда все вычищено. Чистит снег отец моего друга и старается не для своей семьи, потому что его жена и сын по состоянию здоровья из дома не выходят. Просто кто-то же должен чистить, считает он. В 200-квартирном доме как минимум живет человек 400, и на одного приходится буквально по метру двора, но больше никто не берется чистить снег. Считают, наверное, что незачем быть дворником на общественных началах. В обществе просто не развивают чувство долга и ответственности, зато получение всего и сразу без усилий — желанная модель жизни. Проще ломать себе ноги и винить дворника.
— Но инициативу в России частенько воспринимают негативно. Что ни объяви, хоть благое начинание вроде сдачи крови в День донора, как его тут же осудят, назвав пиаром...
— Потому что осознание и побуждение идет исключительно сверху. Когда пойдет осознание снизу и люди сами начнут интересоваться и организовывать, будет иное отношение. А когда сгоняют 50 тыс. представителей молодежного движения «Наших» в футболках на Красную площадь, всем все понятно, в пионерском детстве навидались. Не нужно недооценивать россиян и воронежцев в частности. У нас живут неглупые и своеобразные люди, и они задают вопросы. Кому то-то и то-то выгодно? Кто за тем-то и тем-то стоит? Кто наварился на футболках, которые заказали для акции? Недоверие к власти вообще характерно для России: если что-то идет сверху — значит, плохо.
— Другая сторона вопроса — молодые активисты всевозможных общественных движений. Будучи лично знакома с такими людьми, могу сказать, что многие из них действительно увлечены общим делом, им нравится ощущение большой команды, и они говорят: «как жаль, что не сохранилась советская практика общественной работы…»
- Идеализация любого прошлого неизбежна, потому что когда-то давно «и трава была зеленее, и девушки красивее». Восприятие советского прошлого сейчас переходит в крайности. Для детей СССР — вообще миф, некая сказка. Бабушки и дедушки рассказывают им, как было здорово, как на пенсию можно было съездить на юг отдохнуть, что не было безработицы. И квартиру давали, стоило только подождать. С другой стороны, критически настроенная молодежь (судя по опросам, 30%) рвется уехать жить и работать за границу. Если говорить о молодых ребятах, идеализирующих прошлое, которого не видели, то идеализация — в основном из-за неприятия настоящего и невозможности увидеть хоть какое-то будущее. А идеалы нужны каждому. Получаются две крайние устремленности: на Запад и в прошлое, к которому якобы нужно вернуться.
— Раз мы говорим об идеализации советского прошлого, не могу не коснуться темы десталинизации. В последние несколько лет личность Иосифа Сталина и его дела становятся все более обсуждаемыми, у него все больше защитников...
— Могу сказать, что всплеск интереса не случаен и вполне закономерен. С одной стороны, мы имеем дело с выражением протеста, с другой — с манипуляцией общественным сознанием. Помещение портрета Сталина, например, на ветровом стекле машины в свое время было протестом против брежневского застоя: мол, пришел бы Сталин, навел бы порядок. Но на самом деле при подобных способах наведения порядка получится, что под каток попадет и сам ратующий за порядок. Вы будете целовать портрет вождя и клясться ему в любви, но кто-то напишет донос просто потому, что ему подходит ваша квартира, а может, даже велосипед — кто знает, что к тому времени останется? — и вас не станет. Мое личное мнение: ни в коем случае нельзя оправдывать Сталина, сколько бы хорошего он ни сделал. Людоедство тоже, наверное, имеет положительные стороны: кому-то достанется шкурка, кому-то косточка. А кого-то едят. И вот тем, которых едят, очень и очень плохо.
— Александр Александрович, неужели прошлое настолько ничему не учит, что даже при кажущейся, но стабильности мы все еще протестуем и жаждем радикальных перемен?
— Не буду осуждать таких людей. Революции, вопреки стереотипам, происходят не тогда, когда плохо, а в случаях, когда становится чуть лучше, но перемены не поспевают за ожиданиями. Сейчас завершился процесс первоначального накопления капитала, прошел передел собственности. Социальные лифты, которые были в 90-е, исчезли, и молодежь, не видя перспектив, уходит или в крайне правые движения, или в крайне левые. Витающее в воздухе общее настроение «чтобы зарабатывать деньги, работать не надо» тоже не снимает напряженности. И есть люди старшего поколения, для которых ситуация, в которой они оказались, вообще критическая, особенно если нет детей и внуков.
— После возвращения в Воронеж вы увидели какие-то черты местной жизни, которые не замечались ранее и на которые сами воронежцы не обращают внимания?
— У нас много думающих молодых людей. Но есть нежелание приходить к самостоятельной жизни и неумение работать с информацией. Так называемое интернет-мышление — клиповое, поверхностное, когда человек страничку прочитал, дальше стало неинтересно — перескочил на другую. А когда возникает необходимость решить проблему, начинается: «А как надо? А как правильно? Пусть кто-то скажет, а я так и сделаю». Видно неумение и нежелание брать на себя ответственность. Но, как мне представляется, здесь вообще глобальная проблема, и не с России она началась. Исправлять ничего не нужно, да и вряд ли возможно, ситуация либо наладится сама, либо нет. У нас люди живут одним днем, никто не видит серьезных перспектив, проектов, рассчитанных хотя бы на такой короткий — по историческим меркам — срок, как 40 — 50 лет.
— Итак, наше российское сегодня. Как его можно характеризовать?
— В России сейчас не хорошо и не плохо, а так, как получилось. Но нельзя смотреть на настоящее и думать, что будущее от нас не зависит. Да, большая часть не зависит, но повседневные небольшие шаги — в нашей власти. Если начинать не с глобальных проектов, а с донесения бычка до урны, жизнь станет лучше. Я сторонник самоорганизации.
В России есть вертикаль власти, а горизонтали нет. Вертикаль, какой бы сильной и выстроенной она ни была, контролировать все не сможет. Могу отметить кадровый голод, в частности, в государственном управлении. Сейчас пытаются создать молодежный резерв, но пока мы имеем худший вариант номенклатуры — при ограниченном ресурсе крайне редко теряют работу даже те, кто накосячил настолько сильно, что просто обязан ее потерять. То же самое в бизнесе. Студенты, вместо того чтобы учиться, начинают с первых курсов подрабатывать, получение знаний отходит на второй план. Но с нашими стипендиями они иначе просто не выживут. Вот и получается замкнутый круг.
Уже в начале XXI века было упущено много возможностей, связанных, в частности, с нефтяными деньгами. Стране нужны серьезные инфраструктурные проекты, полезные для всех, а не наносамолеты — нанолюдей ведь пока не придумали, а обычные в них не влезут. Надо налаживать связь, строить дороги, аэропорты. В некоторых городах в воздухе ощущается какое-то нездоровое электрическое напряжение, и момент прорыва может наступить неожиданно. В Воронеже напряженность, кстати, тоже есть, но не критическая. Другая большая проблема современной России в том, что богатые влиятельные люди, способные развернуть ситуацию, не ощущают себя постоянной частью родной страны, готовят запасные аэродромы. У них должно быть больше ответственности и обязательств перед родиной, нежели у обычного гражданина, поскольку их возможности шире. Но, видимо, они не верят в будущее России и не связывают с ней собственное будущее.
Анна Болтовская
Воронежский курьер, №73, 7 июля 2011 года.
