Худрук Камерного театра, директор Международного Платоновского фестиваля Михаил БЫЧКОВ рассказал «ВК» о том, каким видит будущее своего театра и каким станет следующий Платоновский фестиваль с учетом многочисленных пожеланий.
— Михаил Владимирович, когда же у Камерного театра появится новое помещение? Переедет ли он в здание, которое занимает филармония, или возможны варианты?
— Я долго думал над предложением переехать в здание филармонии. Оно появилось в связи с намерением саму филармонию переместить в Дом офицеров. Считаю, что здание может соответствовать потребностям филармонии. Там просторные кулуары, фойе, достаточно места, чтобы расположиться многочисленным коллективам филармонии, представительный зал. Но, безусловно, необходима реконструкция. То есть для нас, Камерного театра, ситуация складывается так: несколько лет и много денег уйдет на то, чтобы у филармонии появилось современно оборудованное реконструированное здание, и только потом освободится то место, которое нужно оборудовать для нужд Камерного театра. После чего — еще несколько лет и большое количество денег, чтобы реконструировать и приспособить для театральных нужд здание филармонии. В результате, наверное, лет через шесть-семь можно было бы планировать наш переезд — при наличии финансирования, благоприятной экономической ситуации и пристального внимания власти. То есть достаточно длительная перспектива. Но — значительно быстрее и значительно дешевле будет построить театральное здание на новом месте. Я обратился с таким предложением к губернатору. Он дал поручение определить возможность выделения участка для строительства нового здания Камерного театра. Поручением активно занимается департамент имущественных и земельных отношений области, подключая к процессу областной департамент культуры и городское управление главного архитектора.
— Есть ли уже какие-то плоды их активности?
— А вот не иронизируйте. Работа весьма кропотливая. Выяснилось, что в городе в пределах исторически сложившейся театральной территории почти невозможно найти подходящий участок. За все годы приватизации мало что осталось не занято, не застроено. Но нашли небольшой участок на улице Карла Маркса, во дворе дома №55. Есть два варианта. Первый, вариант-минимум— когда во дворе дома построят здание, которое будет находиться за историческим памятником «Дом врача Мартынова». И вариант-максимум — если федеральные структуры, которым сейчас принадлежит памятник архитектуры, передадут его в областную собственность. Тогда можно было бы создать культурный комплекс, расположенный, кстати говоря, рядом с помещением областного департамента культуры. В здании памятника могут быть выставочные помещения или что-то другое, связанное с театром, с культурой, — я так далеко пока не заглядываю. Пока разумно действовать поэтапно, дожидаясь согласования, разрабатывая на предварительном уровне проекты — как автономного существования здания, так и в соединении с соседним зданием.
— Какова же площадь участке?
— 11 с половиной соток. А если присоединить еще один участочек, который принадлежит городу, будет около 1,3 тыс. кв. м. Я надеюсь, что там можно построить театральный дом, очень простой, недорогой, функциональный, который, в отличие от многих строительных проектов, будет экономичным.
— На сколько мест будет рассчитай зал?
— Я заинтересован в том, чтобы сохранить камерность нашего театре. Поэтому не более 200 мест. Да, у нас сейчас аншлаги, да, к нам трудно попасть, да, мы могли бы расшириться. Ведь мы — автономное учреждение, и от количества зрителей, которые приходят и к нам, зависят наши доходы, наша зарплата, наши новые постановки и так далее. Конечно, мы заинтересованы в том, чтобы театр посещало больше зрителей. Но не в ущерб атмосфере, которая отличает камерное творчество от традиционного «большого» драматического театра. Но прошу обратить внимание, что при зале в 200 мест мы будем ненамного отставать от Кольцовского драмтеатра. где в реконструированном зале, насколько я наслышан, будет 300 мест.
— Когда приступите к воплощению проекта?
— Я думаю, если работать дружно и заинтересованно, то через год, завершив все процедуры по оформлению собственности и проектированию.
— То есть опять же все будет зависеть от экономической ситуации и внимания властей?
— Вероятно. Я понимаю одно: если бы власти озаботились помещением для Камерного театра хотя бы лет восемь назад, то уже очень существенную сумму средств, которая уходит на аренду нашего нынешнего помещения, мы бы сэкономили, направив на развитие театра. Восемь лет назад новое здание можно было бы построить гораздо дешевле. Хотя и сейчас оно будет стоить — относительно того, какие расценки приняты у наших строителей, — недорого. Я рассчитываю, что в новом помещении нам удастся создать даже два зала: один мест на 200, другой — на 80. Таким образом можно будет развивать разные формы камерности.
— Славно и замечательно — то, о чем вы говорите. Но ведь ничто не решено?
— Я жду до конца года принятия определяющего документа, который бы сделал процесс, о котором мы говорим, необратимым. Решение за губернатором.
— Хорошо, о перспективе поговорили. А сейчас как живет театр?
— Театр живет отлично, в театре аншлаги, что немаловажно, ведь мы — автономное учреждение. Мы играем спектаклей не меньше, чем наши коллеги из Драмы, больше, чем наши коллеги из Театре опары и балета. Учитывая устойчивый зрительский интерес, позволяющий нам держать довольно высокие цены на билеты, мы явно, по рентабельности нашей деятельности, среди лидеров театрального процесса. Но математика тут не главное. Самое главное, что театр живет по-настоящему творческой жизнью, актерам интересно выходить на сцену в сложных, неповторяющихся образах. И, существуя в тесном, весьма ощутимом контакте со зрителем, проживать очень концентрированные, очень насыщенные творческие минуты. Артисты работают много, работают с удовольствием и хотели бы работать больше. Хотя, должен честно сказать, после последней премьеры («Дураки на периферии» по Андрею Платонову. — Б. П.) совсем стало тяжко в смысле тесноты, хранения декораций и костюмов. Часть мужской гримерки сейчас отрезали, чтобы расположить там костюмы. И все свободные квадратные метры у нас заняты декорациями текущих спектаклей. Монтаж спектакля выглядит следующим образом. Сначала наши монтировщики вынимают со склада декорации, условно говоря, четырех спектаклей, выносят в фойе, потом устанавливают на сцене декорации пятого, после чего те четыре опять заносят на склад. Потом то же самое повторяется с другим спектаклем. Конечно, каменный век, тяжелейшие условия. Но у нас нет выбора.
— Спектакль «Дураки на периферии» войдет в программу нового Платоновского фестиваля?
— Да, надеюсь. Спектакль получился репертуарным, зрительским. Хотя, казалось бы, Платонов — драматург не самый популярный, я бы даже сказал, не самый признанный мастер драматургии. Но уже на полтора месяца вперед все билеты проданы, спектакль вызывает интерес. И, думаю, идут на него не только из уважения и пиетета к великому земляку. Я хотел сделать Платонова понятным, показав не только его уникальность, но и его универсальность. Нам было важно сделать так, чтобы спектакль был не о каком-то далеком времени, чтобы зритель мог проецировать его и на собственный жизненный опыт, на собственные ощущения. Надеюсь, удалось.
— По моим зрительским ощущениям — удалось. Вы уже готовите программу второго фестиваля. Насколько широко в ней будут представлены спектакли по Платонову?
— Могу уже сказать, что платоновская программа второго фестиваля будет больше, чем первого. Интерес к творчеству Платонова обнаруживается во многих театрах. Не могу сказать, что будут большие проекты. Не могу, в частности, гарантировать, что мы найдем возможность привезти знаменитейший спектакль Льва Додина «Чевенгур» из Малого драматического театра Санкт-Петербурга, хотя тщательно прорабатываем такую возможность. Но технически менее сложные спектакли, безусловно, будут. И все они, надеюсь, сложатся в интересную программу, в которой, рассчитываю, займет достойное место и новая работа художественного руководителя Театра имени Кольцова Владимира Петрова по повести «Река Потудань».
— А какие еще имена и названия будут представлены на втором фестивале?
— Говорить конкретно можно будет тогда, когда подпишутся контракты. Все помнят, что питерский спектакль «Садоводы» к нам так и не приехал — по форс-мажорным обстоятельствам. Мы занимаемся кропотливым делом, ведем переписку со многими странами, исполнителями, коллективами, театрами, оркестрами, музеями. В общем, надеемся, что к декабрю сможем познакомить с программой фестиваля заинтересованных лиц. И. безусловно, учтем опыт первого фестиваля, который, с одной стороны, был исключительно успешным, —что делает сложной нашу задачу удержать уровень. С другой стороны, мы делали все впервые. И, конечно, было достаточно много моментов, которые можно изменить.
— Точные сроки проведения фестиваля уже определены?
— Да, он пройдет с 8 по 18 июня.
— То есть будет чуть короче, чем первый?
— Да, по разным причинам.
— Может быть, и в связи с сетованиями на то, что программе первого фестиваля была столь насыщенной, что просто физически невозможно было посетить все его мероприятия?
— Вы, видимо, сейчас озвучиваете мнение глубоко уважаемого мной Олега Григорьевича Ласунского, опубликованное в одном из местные изданий...
— Ну, не только его.
— Согласен. И все-таки в той самой публикации — не буду упоминать ни название издания, ни автора публикации, поскольку, полагаю, статья и была вызвана дешевым желанием пропиарить себя и свой продукт, — содержится немало «критических стрел» в адрес дирекции фестиваля. При том, что автор, на мой взгляд, использует недостойные приемы, передергивая факты, занимаясь мелким мухляжом, привлекая в «союзники» весьма достойных людей, в частности и Олега Григорьевича. Начинается все со слов о том, что фестиваль прошел «на высоком художественном и вкусовом уровне», а заканчивается обвинениями дирекции фестиваля в непрофессионализме. Ну, что сказать? Отнестись к публикации как к серьезному поводу для разговора? Думаю, она того не заслуживает, поскольку я понимаю мотив, побудивший написать такое: просто сведение счетов автора с людьми, работавшими в команде фестиваля. Личная антипатия — достаточный для автора повод и мотив, чтобы в целом дело мазать черной краской, причем пользуясь самыми нечестными, жульническими технологиями. В общем, если охарактеризовать статью одним словом, то она подлая.
— Ой, как вы сурово говорите. Давайте все-таки попробуем разобраться.
— Давайте, если вы настаиваете. Вот автор пишет, что у фестиваля нет попечительского совета. Как так? Он есть, сведения нем можно найти на сайте фестиваля. Возглавляет совет губернатор. Попечительский совет обеспечил около трети бюджета, расширяясь в процессе подготовки. Совет будет расширяться и дальше, потому что идею фестиваля приняли в бизнес-сообществе и некоторые наши известные бизнесмены хотели бы оказывать поддержку. В совете много достойнейших людей, я надеюсь, мы будем с ними продолжать плодотворно работать и дальше.
— Вы упомянули об Олеге Ласунском...
—Да. Так, одно дело—спокойный разговор по сути, который пытался вести Олег Григорьевич, пусть я и не согласен с некоторыми его положениями, другое —- повар, который всю стряпню затевает. Кстати, вот Олег Григорьевич говорит, что надо добавить одно слово к названию фестиваля — «Международный Платоновский фестиваль искусств». Чем больше времени проходит, тем больше я думаю, что наверняка он прав. Но, когда он предложил дополнить название — «фестиваль искусств», — нормативные документы уже были выпущены. И невозможно было запустить бюрократическую машину сначала. Но на неформальном уровне в плане пропаганды и рекламы может быть, что нужно такое словосочетание использовать. И на ближайшем наблюдательном совете дирекции фестиваля (а у нас есть еще и он, в него входят много уважаемых людей, чиновников, представителей творческих союзов) мы такое предложение обсудим. Потому что оно продиктовано желанием сделать как лучше.
— Ну а насчет того, что покороче должен быть фестиваль?
— Каждый выбирает по себе, кто-то посетил два мероприятия фестиваля, кто-то — 12, кто-то — 22. И вообще, сколько должен продолжаться фестиваль, вы знаете?
— Я? Нет.
— Венский и Амстердамский фестивали продолжаются два месяца. Эдинбургский и Авиньонский — по месяцу. «Звезды белых ночей» — иногда три месяца, Чеховский — более двух месяцев. По-разному происходит. Думаю, нам нужно просто привыкать, получать определенный опыт, выбирать, учиться себя ограничивать
— Но ведь хочется увидеть и то, и то, и то. А физически невозможно везде поспеть.
— Поэтому делается вывод: давайте делать покороче . Тут я не соглашусь. А вот замечание Ласунского о том, что надо литературную программу сделать пошире, считаю абсолютно справедливым. И в рамках второго фестиваля так и будет. Еще одна претензия — что мы не смогли организовать творческий вечер Бориса Екимова. первого лауреата Платоновской премии. Принимаю. Мы уже запланировали провести такую встречу в рамках второго фестиваля. Но, кстати, надо понимать, что Платоновская премия — не часть фестиваля, а отдельный проект, за который пока отвечает областной департамент культуры. Да, принято решение, что награждение проводится в рамках фестиваля. Но целиком организационная работа пока не является нашей обязанностью. Хотя мы готовы, если на то будет воля департамента, взять на себя полностью всю организационную. идеологическую и финансовую работу по премии. Тогда действительно с нас можно будет строго спрашивать о том, на каком уроне проходит работа, как престиж премии поддерживается.
— Олег Григорьевич говорит, что вы пытались извлечь из фестиваля и какую-то коммерцию.
— Я позвонил Ласунскому, спросил, что он имел в виду. Конкретного ответа не получил. Но выяснил, что он точно не имел в виду мою личную заинтересованность.
— Трудно предположить, что он подозревал бы вас в какой-то корысти.
— Да, но в контексте-то статьи так воспринимается. В выстраивании фестивальной идеологии для меня экономическая составляющая действительно имела важное значение. Мы впервые осуществляли огромный сложный проект и не знали, во что он обойдется, хватит ли нам средств. Но, когда журналист нас обвиняет в том, что мы зарабатывали, наживались, что дирекция «ни во что средств не вкладывала», это просто некомпетентность. Фестиваль — дело, которое должно работать, аккумулируя бюджетные, спонсорские средства и доходы от продажи билетов, безукоризненно с точки зрения законодательства. А затем — правильно потратить с учетом огромного числа вариантов расходов, с которыми мы сталкиваемся. Кто-то летит с тремя пересадками. Кто-то покупает билеты в валюте. Кто-то теряет свои проездные документы, кто-то сдает билеты, вместо одной балерины едет другая — сотни таких вариантов, а мы обязаны безукоризненно пройти через все. Мы волновались, что нашего опыта не хватит, что окажемся неспособными выполнить свои обязательства по выплате гонораров, по обеспечению питанием, по размещению участников, по техническому обеспечению. Но нет, слава Богу, все хорошо. Не а последнюю очередь и потому, что доходы фестиваля составили примерно треть бюджета. Доходы — средства, заработанные фестивалем и направленные же на проведение фестиваля. А не на что другое. Да, быть может, я совершал ошибку, когда часто преподносил журналистам на встречах какие-то цифры.
— Нет, не совершали. Журналисты цифры любят.
— И требуют. Теперь вот я расплачиваюсь. Я говорил, что продана первая тысяча билетов, что заработан первый миллион. Разве плохо? Однако в результате сложилась картина, на которой я предстаю каким-то злоумышленником.
— Надо иметь очень уж пристальный взор, чтобы вас увидеть злоумышленником.
— Такая картина не из фестивального зала, не с театральной площадки, а из какой-то курилки, в которой, видимо, органично чувствует себя автор публикации.
— Курилка — не место для обсуждения проблем культуры?
— Не место, нет. Давайте рассмотрим один из самых главных упреков — о ценах.
— Как свидетельствует некая «телагруппа канала НТВ», многие воронежцы «сожалели, что не могут позволить себе потратить 3 — 5 и более тыс. рублей».
— Не было билетов по 5 тыс. Вот перед вами цифры. Что касается так называемых дорогих, или VIP-билетов, то меня попросили сделать их капитаны нашего бизнеса. Которые предложили: давайте мы еще и таким обрезом поддержим фестиваль. На спектакли в Театре оперы и балета из 1100 мест дорогих билетов было 38, в Театре драмы имени Кольцова — 22, в филармонии — 48 Самый дорогой из билетов стоил 3 тыс. рублей. Если говорить о средней цене, то в филармонии на концерты Герингаса, квартета Бородина, Кемпфа она составляла 869 рублей, на концерты Могилевского, Кремера, «Студии новой музыки» — 480 рублей. Средняя цена билета на спектакль Табакерки была 700 рублей, на «Возвращение» Андрея Платонова — 350. Билеты в Камерный театр: вы понимаете, 100 мест, билетов не достать, люди готовы платить любые деньги —тем не менее были билеты и по 640 рублей, и по 800, средняя цена билетов в Камерный была 1500 рублей. Так же, как и на спектакль «Калигула». Но ведь был не просто спрос — был ажиотаж. Спектакли Чеховского фестиваля — «Буря» и «Неподвижные пассажиры» — пенсионеры и студенты могли посмотреть за 420 рублей. Да, средняя цена билета была — тысяча. Но сколько стоят в среднем билеты на те же спектакли в Москве? Три тысячи. И скажите, почему уникальное, удивительное театральное событие должно стоить копейки? Посмотрите на опыт антреприз — почем там продаются «лица из ящика»?
— Примерно в одно время с Платоновским в Липецке проводился спонсируемый Фондом Прохорова фестиваль «Театральный синдром», где билеты стоили намного дешевле. Получается, сравнение — по ценовой политике — не в нашу пользу.
— Фонд Прохорова — и наш партнер, очень опытный, мы с огромным уважением к нему относимся, считаем, что нам у них надо учиться, и учимся. Но ситуацию надо оценивать объективно. В Липецке (говорю с гордостью за Воронеж) на спектакль, билеты на который стоили 300 рублей, наши партнеры из Фонда Прохорова с трудом собирали зал, выделяя огромное количество бесплатных мест, лишь бы в зале кто-то был. Причем на несколько — четыре-пять, точно не помню,—фестивальных мероприятий. В то же самое время мы на якобы завышенных ценах провели в Воронеже больше 25 спектаклей и концертов. Билетов было не достать. И не надо придумывать или нагло вводить в заблуждение читателей, что фестиваль, как пишет автор, которого я не хочу называть, посещали в основном чиновники и бизнесмены. Я был бы рад, если б наши чиновники и бизнесмены столь явно стремились к прекрасному. Нет, Платоновский посещали те, кто всегда посещает спектакли и концерты в нашем городе. И какая-то часть потянулась к ним еще со стороны молодежи, может быть, и чиновников с бизнесменами. Но ядро, главная часть фестивальной публики — та культурная наша общественность, которая ходит в Кольцовский, в Камерный, в оперный, в филармонию. Они, наша публика, раскупили билеты в филармонию за 500 рублей в среднем, они ходили на выставки, наполняли тысячный зал Театра оперы и балета. Поэтому история с обвинением нас а несуществующих пятитысячных билетах — просто желание ввести людей в заблуждение , а нас очернить.
— Есть ядро людей, которые ходят на спектакли, концерты, выставки. И есть люди, которые потянулись со стороны. Насколько они важны фестивалю?
— Категорически важны. Привлечь новую публику получается не за раз, а постепенно. Год от года будет нарастать число таких людей, если мы не опустим руки, если не поддадимся на провокации.
— Еще один упрек — в том, что дирекция фестиваля обещала, но на смогла должным образом обеспечить техническое оснащение фестивальных площадок.
— Чушь. В ходе подготовки к проведению фестиваля я говорил журналистам о том, что очень хотелось бы, чтобы наши театры, наш департамент культуры нашли бы возможность улучшить ситуацию с техническим оснащением. Имелось в виду, что департамент культуры примет определенную программу, что будут изысканы определенные средства и руководители учреждений культуры успеют провести необходимые улучшения и усовершенствования. К сожалению, мало что получилось. Но только обвинять нужно не дирекцию фестиваля. Между прочим, в процессе подготовки ко второму фестивалю департамент культуры уже разработал план мероприятий по техническому оснащению, предусмотрено выделение определенных средств. Не получилось с первого раза, но будем двигаться дальше, будем все вместе ситуацию улучшать.
Да, больше 2,5 млн рублей дирекция фестиваля направила на аренду светового и другого сценического оборудования. Грузовиками из Москвы и Санкт-Петербурга везли оборудование, которым оснащались и Театр оперы и балета, и Театр драмы. Иначе никакого Жанти мы с вами не увидели бы, никаких «Шедевров современной хореографии». Конечно, на такие деньги можно было бы покупать и собственное оборудование, а не брать в аренду. Задача первого фестиваля была — понимаете — провести его. И когда автор той самой статьи пишет, что Платоновский — подарок воронежцам, который сделал губернатор, я хочу сказать: «Льстивая демагогия». Надо быть реалистами и отдавать себе отчет в том, что такое Платоновский фестиваль на самом деле. Платоновский, на мой взгляд, — свидетельство высокого профессионализма нашего губернатора. А профессионализм Алексея Гордеева состоит в том, чтобы поддержать правильную идею и правильно назначить людей для ее реализации. Что и делает Алексей Васильевич, а не подарки раздает.
— Дирекцию упрекают еще и в том, что фестиваль не получил федерального резонанса.
— Не упрек, а очевидный факт. Но, скажите, а какой резонанс получило в стране 425-летие Воронежа? Кто, кроме нас, воронежцев, патриотов города, его заметил? А ведь куда более масштабное мероприятие, чем фестиваль. Конечно. мы будем ситуацию исправлять. Все очевидно. Очень мало людей, которые способны продуктивно, на хорошем уровне строить отношения с федеральными СМИ.
— Как строить: заплатить им денег?
— Тоже ход. Если мне скажет начальство: заплатите не такому-тo пианисту или скрипачу, а такому-то журналисту, я, наверное, соглашусь. Хотя предпочитаю платить артисту. Да, одна из насущных задач — сделать так, чтобы о фестивале узнала и Россия, и люди в других странах гораздо больше, чем у нас получилось с первым фестивалем. Хотя были и федеральные публикации, и телесюжеты. Но я сам недоволен тем, что получилось, хотел бы большего и, поверьте, хотел бы гораздо больше, чем те, кто меня упрекает в том, что резонанса было мало. Любого, кто знает, как составить реальный план по привлечению внимания мирового медиасообщества к фестивалю, приглашаю на чай, если соображения дельные, готов предложить ему возглавить данное направление.
— Подытожим?
— Пожалуй. Я с удовольствием выслушаю мнения всея, у кого есть продуктивные идеи развития фестиваля. Поверьте, как никому другому, мне видны недостатки, недочеты и несовершенства нашей работы. Естественно, мы будем делать все, чтобы второй фестиваль прошел лучше. Есть очевидные вещи — более системная, более организованная, более подробная работа с пиар- и медиасопровождением фестивальных событий. Безусловно, мы будем всячески расширять литературную составляющую фестиваля. Не буду перечислять идей. Но они есть, в свое время расскажу, что мы придумали. Будем расширять экспериментальную составляющую фестиваля. То есть не сосредотачиваться только на безусловных шедеврах, а привозить вещи экспериментальные, полемичные, спорные. И будем стремиться к тому, чтобы у фестиваля появилось больше открытых площадок, мероприятий, которые бы не требовали приобретения билетов, а были открыты городу в целом, к тем, кто просто проявляет интерес или любопытство к фестивалю. Надеюсь, что второй фестиваль, при том что он обязательно будет не похож на первый, оставит в сердцах, душах, умах воронежцев след не менее яркий, чем первый Платоновский.
Беседовал Борис Подгайный
Воронежский курьер, 24 октября 2011 года.
