12 августа 2008 года Андрей Колядин был назначен восьмым (по общему счету) вице-губернатором Воронежской области. Сегодня он остался единственным замом Владимира Кулакова. Остальные семь вице-губернаторов стали заместителями премьера во вновь созданном областном правительстве. Произошло много кадровых перестановок, изменены схемы управления в исполнительной ветви региональной власти. Вольно или невольно такие серьезные перемены связывают с именем Андрея Колядина, который сам, впрочем, сохранил статус-кво: в его компетенцию как входили, так и входят вопросы внутренней политики, ход административной реформы области, кадры, региональные и местные выборы.
- Андрей Михайлович, вы уже полгода занимаете пост заместителя губернатора области, но интервью газетам еще не давали. Такая неожиданная – для бывшего журналиста и пиарщика – непубличность. Это что – желание осмотреться на новом месте или попытка создать имидж эдакого секретного агента Кремля, который больше знает, чем говорит? Вы действительно агент Кремля, как вас иногда называют?
- Мой прежний опыт работы в госвласти был сопряжен с максимальной публичностью, потому что в мои задачи вменялось быть одним из основных ньюсмейкеров в Самарском регионе. Формировать информационные поводы, рассказывать о деятельности правительства, деятельности губернатора. Сегодня такой задачи передо мной не стоит. В администрации Воронежской области есть люди, которые давно и успешно работают по этому направлению, и сегодня формируют режим открытости областного правительства.
Но я и не бегу «в тень». Если ко мне обращается журналист, я всегда отвечаю на его вопросы. Если не обращается, я на интервью напрашиваться не буду. Что касается «агента Кремля...». Конечно, специально меня не посылали, чтобы я создавал здесь какие-то структуры оперативного «кремлевского влияния». Но я в любом случае обязан собирать и анализировать существенно важную информацию для того, чтобы администрация Президента имела объективную «картину мира». Это входит в официальный список моих служебных обязанностей. В этом смысле – да, я – агент Кремля.
- Хоть о вас чаще говорят как о «варяге», воронежский эпизод вашей жизни довольно значителен. Вы родились в наших краях, провели здесь детство… Расскажите об этом подробнее.
- Если быть точным, родился я не в Воронежской области, а в поезде «Москва-Воронеж». Это случилось недалеко от Ельца, и меня, уже рожденного, ссадили вместе с мамой с поезда и привезли в роддом этого старинного города. Так и стоит у меня в паспорте штамп о рождении в г. Елец, хоть пробыл я там всего несколько дней. А потом я действительно проживал в Воронежской области, где родился и вырос мой отец. В селе Дерезовка Верхнемамонского района я провел раннее детство. Потом по распределению родители переехали в Дагестан, а после аспирантуры (ее окончил отец) – в Самару. Но и после этого каждое лето я на три месяца приезжал на родину. Как-то посчитал, что в общей сложности провел 12 лет на территории Воронежской области. Сейчас идет, соответственно, 13‑й год. Так что я полноправный земляк любому воронежцу.
Отец в своем селе был одним из первых, кто получил среднее образование. Потому что своей средней школы в деревне не было, и он за 25 километров каждый понедельник уходил в Калитву учиться, а возвращался оттуда в пятницу. Так с 7-го по 10-й класс вахтовым методом добывал себе среднее образование. Потом окончил техникум, институт, аспирантуру, защитил диссертацию. В одном из самарских вузов преподавал методику научных исследований. А мама – библиограф, всю жизнь проработала заведующей отделом редких книг в областной библиотеке. Приобрела известность как оценщик и исследователь, нашла и изучила массу очень интересных изданий. В том числе древнейшую рукописную копию «Повести временных лет» – даже патриарх Пимен приезжал знакомиться с этим раритетом. Сейчас мама на пенсии, но продолжает, как все люди той закалки, заниматься научными исследованиями, пишет статьи, книги. Уверен – сколько она будет жить, столько же будет работать.
- Кем вы мечтали стать в молодости? Среди страниц вашей биографии – комсомольская работа, тележурналистика, работа политконсультанта и, наконец, администрация Президента. Что из этого – воплощение мечты?
- В какой-то период жизни мы мечтаем стать мороженщиками или пожарниками, потом военными или моряками. Но мальчишки вырастают, и жизнь диктует им более прозаические жизненные задачи. Первая моя специальность – библиограф – дань семейной традиции. Она стала хорошей образовательной базой, но не переросла в профессию. Уже в армии я «ушел в идеологию» – стал освобожденным секретарем комсомольской организации.
- Офицером служили?
- Нет, у нас в институте военной кафедры не было, я ушел в армию рядовым, служил в Забайкалье, но прошел соответствующий курс обучения и службу закончил лейтенантом. Вернувшись на «гражданку», сразу получил предложение от обкома комсомола заняться идеологической работой. Читал лекции, организовывал политучебу. Второе направление, возникшее в конце 80‑х, – участие в первых демократических выборах. Сначала в Верховный Совет СССР, потом в Верховный Совет РСФСР. Помню, в Москве собрали нас, комсомольцев-идеологов, которых еще, конечно, нельзя было назвать политтехнологами в современном понимании этого слова. Но мы занимались как могли продвижением своих молодых депутатов. Как сейчас понимаю, допотопно, смешно, постоянно изобретая велосипеды, но вовсе не безуспешно. Первых же своих кандидатов привели к победе.
Потом работал в журналистике – я обожал журналистику, занимался ею самозабвенно! Но со временем в регионе появился определенный диктат извне: что можно говорить, что нельзя говорить. С этого момента я ушел из СМИ и стал работать на ниве экономики – получив для этого второе высшее образование. Со временем у меня появилась возможность параллельно с экономической экспертизой заниматься экспертизой политической.
Я не стал звездой политтехнологии, да и не стремился к этому. Долгое время вообще был лишь привлекаемым на время кампаний «пиарщиком». Будучи, например, по основной работе главным редактором телеканала, я участвовал в выборах на территории области. Но не ездил, как настоящие профессионалы, по стране, из одного региона в другой.
Политтехнологией я, в конце концов, увлекся по-настоящему – хотя бы потому, что это работа, в которой быстро видишь результат: сколько голосов набрал кандидат, победил или нет. Она стала для меня профессиональным занятием и привела к тому, что центр моих интересов вновь пришел в государственную сферу.
Есть, правда, и вторая сторона медали. Эти самые политические технологии сегодня достигли такого совершенства, что «проходным» кандидатом можно сделать даже обезьяну. Отчасти поэтому было принято решение об отмене губернаторских выборов и переходе к принципу назначаемости.
- Не являетесь ли вы прототипом кого-либо из политтехноголов в фильме «День выборов», где дело происходит как раз в ваших краях?
- Нет (смеется). Уже хотя бы потому, что Константин Титов, который к тому времени оставался губернатором Самарской области, никак не соответствовал образу того толстого начальника (актер Александр Семчев), который не понимал, что делается в его области. Но смех смехом, а собирательный образ пиарщика, подходы и схемы – все это имеет нешуточное сходство с реальной практикой некоторых кампаний!
- Как администрация Президента и вы нашли друг друга?
- С конца 90‑х годов я все-таки начал ездить по всей России, организуя предвыборные кампании. И в этих выездных проектах судьба свела меня с очень интересными личностями, которые в дальнейшем в разное время оказались в администрации Президента. Это действительно очень достойные люди, обладающие незаурядными знаниями в сфере политологии и опытом практической работы. Они отслеживались кадровыми службами Администрации и многие – как самые лучшие специалисты – рекрутировались в Кремль. И уже они понемногу стали привлекать меня к кремлевским проектам в территориях. В конце концов, мне предложили поработать в Воронежской области.
- Чья это была инициатива? Какие задачи перед вами ставило – если ставило, конечно, – руководство администрации Президента?
- Я не могу называть фамилии людей, из уст которых прозвучала мысль о возможности моего назначения вице-губернатором Воронежской области. Но это было бы невозможно без тщательной проработки вопроса с самим Владимиром Григорьевичем Кулаковым. В начале июня мы встречались и проводили консультации в Москве. И в беседах выяснилось, что во многом наши мнения о стратегии развития региона совпадают. Да и биографические факты говорили в мою пользу. Выяснилось, что я выходец из Воронежской области и считаю ее своей родиной, что мне приходилось работать в схожих ситуациях и выполнять аналогичные функции… Отдельно мы обговорили и «примерили» ко мне те конкретные задачи, которые стоят перед администрацией Воронежского региона.
В тот момент я проходил стажировку в Президентской администрации. Владимир Григорьевич фактически сам меня «отпросил» – с тем, чтобы московское руководство дало «добро» на такой вариант моего трудоустройства.
- Вас называют человеком Владислава Суркова. Насколько регулярно вы поддерживаете с ним связь? Можно ли сказать, что вы – глаза и уши администрации Президента в Воронежской области?
- Когда говорят, что я посланец Суркова, у некоторых складывается впечатление, что мы чай пьем по утрам. Нет, я с ним знаком больше, чем он знаком со мной. Мы не дружили и не работали совместно над конкретными проектами. Но по сложившейся схеме исполнительной власти области именно эта ветка (администрация Президента) замыкается на меня. Там есть персоны, с которыми я общаюсь в еженедельном режиме. Сурков к ним не относится. Его задачи, конечно, более масштабны, чем те, которыми мне приходится заниматься на территории Воронежской области.
- Первым номером ваших полномочий являются реформирование системы гос- и муниципальной службы и кадровая работа. Если на это направление сажают «варяга», то вывод напрашивается сам собой – руководящие кадры в области, как говорится, затертая колода, и требуется омолодить кровь.
- Это не совсем так. Кадровая работа – это основная, самая главная работа любого губернатора. Как только он ее упускает или передает кому-то, регионом начинает управлять другой человек. Через своих людей, которых он рассаживает на ключевые посты, «кадровик» перехватывает реальную власть у губернатора. Но Кулаков – блестящий стратег, он никогда этого не допускал и не допустит. Те замены, которые вы сегодня наблюдаете и обсуждаете, в любом случае происходят под четким контролем и при непременном согласовании каждой ключевой управленческой фигуры у первого лица области. А вот внутри управления, департамента уже начинается зона кадровой ответственности нового назначенца. Да, есть в этом процессе и моя роль. Кроме работы с персоналиями, это и огромный документооборот, и формирование кадрового резерва. Поэтому вся текущая работа и первичный подбор кадров, конечно же, ложатся на меня.
- В последние лет 20 почти исчезло такое понятие, как формирование «кадрового резерва». Насколько эта система способна к возрождению?
- Раньше резерв руководящих кадров формировался четко. Возможный кандидат отслеживался, обучался, «обкатывался» с комсомольских лет. Ошибок в выборе кадров было немного. Сейчас мы пытаемся возродить некоторые из проверенных методик, обеспечивающих такую надежность.
В настоящий момент существует комиссия по кадровому резерву, которая объединяет членов общественной палаты, специалистов кадровых агентств, людей науки, представителей властных структур. Это объемная работа, в которую я не вмешиваюсь, так как она требует большого объема знаний по конкурентным персоналиям, проживающим в Воронежской области. У меня таких знаний пока нет, и я доверяю воронежским специалистам, которые знают кандидатов много лет. Но на последнем этапе, когда останется несколько фамилий, конечно, я подключусь. Претенденты «Президентского резерва» должны обладать не только знаниями и опытом, но и готовностью переехать в тот регион, где могут быть наиболее востребованными.
Сейчас – дерзайте, молодые! – больше шансов попасть в «Президентскую тысячу». Но со временем все станет жестче.
- Реформирование системы госвласти и создание областного правительства почти совпало с вашим приходом на пост вице-губернатора – это общефедеральная инициатива или местное творчество? И вообще, совпадение ли это?
- Конечно, это совпадение. Создание областного правительства – инициатива губернатора, но понятно, что возникла она не спонтанно, а в связи с необходимостью унификации всей структуры управления государством. Когда наверху существует правительство, а внизу какие-то другие структуры, то решения федеральных властей натыкаются на местную специфику – сложнее вписываться и в федеральные программы, сложнее с распределением ответственности. Привести систему к общефедеральному стандарту – одна из задач затеянной реформы.
В настоящий момент структура областного правительства уже работоспособна. Раньше получался парадокс: замгубернатора как бы «курировал» направления, не неся за них юридической ответственности. Теперь заместитель главы правительства возглавляет соответствующее юридическое лицо. Сейчас уже он ставит подпись под собственным решением и несет полную ответственность за его выполнение.
- Если не считать Самары, вы участвовали в реализации антикризисных проектов по государственному управлению в Курской, Рязанской и Ленинградской областях. Какова специфика Воронежской области – это скорее благополучная или скорее проблематичная территория?
- Как во всех регионах России, у Воронежской области есть свои плюсы и свои минусы. Но опыт развития региона в последние годы по-настоящему уникален. И по урожаям в сельском хозяйстве, и по росту промышленного производства, и по инвестициям, по объемам которых мы с 68 места рванули на 18‑е. Правда, по самым развивающимся регионам экономический кризис бьет больней всего.
- Так совпало, что вы «въехали» в область почти одновременно с мировым финансовым кризисом. Действительно ли, как утверждают некоторые эксперты, экономика региона более устойчива к кризисным факторам по сравнению с другими субъектами?
- Нет, мы не находимся в особых условиях. По количеству и качеству возникающих проблем мы будем в середине «кризисного рейтинга» регионов. Определенный задел в сельскохозяйственном развитии региона позволяет надеяться на то, что кризис не так сильно ударит по этой сфере. Люди кушать хотят вне зависимости от того, дорожают или падают в своей цене акции на биржах. И поэтому Воронежская область может по данному параметру быть на высоте. Но промышленность находится далеко не в тепличных условиях. Система поставок и сбыта межрегиональна и даже глобальна.
Но власть способна и обязана обеспечить людям возможную защиту от негативных последствий кризиса. Создать дополнительные рабочие места, возможность переобучения и переезда к новому месту работы, предоставить систему социальной поддержки в связи с возрастающими тарифами на услуги ЖКХ. Я думаю, что здесь у Воронежской области запас прочности достаточно велик. Да, здесь, как и везде в России, происходит секвестрование регионального бюджета, но расходы сокращаются не в социальной сфере и даже не в производственных, уже запущенных проектах. Пересмотру подвергаются только проекты, находящиеся в стадии проработки или нулевого цикла. Но во взаимодействии с внешними инвесторами возможно «прикрыть» и эти проекты.
- Как меняются идеологические задачи власти во время кризиса? Как обеспечить поддержку народом генеральной линии в период затягивания поясов?
- Я думаю, что идеологии как таковой в России сейчас не существует. Идеология предполагает набор каких-то представлений и чаяний, которые находятся в душах и головах у каждого человека. Коммунистическая идеология предполагала веру в возможность построения коммунизма. И люди знали, к чему они идут, знали, когда придут. Неважно, правильная или нет, но была четкая идеологема. Сейчас не знаем, в каком будущем будем жить через 20-25 лет. Мы не знаем, сколько штанов будем производить. Идеологемы меняются в зависимости от того, пришел ли сюда кризис или, наоборот, начался инвестиционный бум.
Поэтому придерживаться надо самого простого. Первым будет стоять лозунг «Не навреди!», а вторым – «Помоги тем, кто нуждается в помощи, и дай возможность проявить себя тем, кто в помощи не нуждается». Это будет идеологическая основа развития регионов в ближайшее время.
- «Коммунар» в последнее время часто пишет о проблемах Острогожского района. Район, входящий в пятерку крупнейших в области, сегодня по социально-экономическим показателям уверенно плетется в хвосте. Как вы намерены исправлять положение дел в районе?
- Нельзя утверждать, что мы, не посоветовавшись с народом, решили манипулировать в Острогожске общественным мнением и насаждать там нежеланных лидеров. Но в регионе (а в самом районе тем более) существует четкое понимание того, что местную власть надо менять. Многочисленные факты подтверждают, что в этом районе очень верна поговорка «Рыба гниет с головы». Мы хотели бы, чтобы на руководящие места пришли люди, которые, во-первых, понимали бы, как надо хозяйствовать; во-вторых, имели бы достаточно налаженные связи здесь, в Воронеже, чтобы привести инвестиционные ресурсы на территорию района. В-третьих, важно, чтобы областное руководство доверяло этим людям и было уверено, что выделяемые деньги не исчезнут в бездонных карманах очередных ворюг и хапуг, а пойдут на преображение края.
Весной и осенью прошлого года в местные советы при поддержке действующей исполнительной власти шли очень достойные люди. Умные, талантливые врачи, учителя, предприниматели. Но сам факт того, что их поддерживала власть, привел к тому, что никто из них не прошел в совет. Народ не верит никаким действиям острогожской верхушки. Соответственно, нужны какие-то кардинальные меры, чтобы вернуть народу веру в тех, кто им управляет. Я не стану называть фамилий кандидатов, которым симпатизирую. Идет предвыборная кампания, и, как официальный представитель власти, я не могу и не буду ни агитировать, ни контрагитировать. Но мне кажется, люди сделают правильный выбор.
- Поделитесь еще одним наблюдением: чем отличаются воронежцы от жителей других регионов?
- Воронеж является выдающейся кузницей кадров (начиная с членов и секретарей ЦК КПСС и ВЛКСМ); научный потенциал России во многом формировался за счет воронежцев. Выходцами из края подпитывается российская элита. Все-таки Воронеж – это 36 вузов, 125 тысяч студентов, которые взрослеют с этими знаниями, они формируют основной вектор отношения к власти. Но, с другой стороны, уровень образования играет с воронежцами коварную шутку. Это знаменитый закон Токвиля, который гласит: чем стремительнее развивается общество, тем больше оно недовольно своим правительством. Человека в пустыне вполне удовлетворит плошка воды и краюха хлеба. Но как только он попадает в нормальные условия, ему непременно нужен сервированный стол и изысканные яства, и, если это не предоставляется, он может выражать свое недовольство достаточно активно.
С этой точки зрения воронежцы далеко ушли вперед всей России. Сколько ни ездил по стране, нигде не видел таких требовательных людей. Но в этом и шанс для области: стремясь за потребностями воронежцев, власть предержащие стараются принимать все более смелые, нестандартные решения, чтобы быстрее изменить жизнь людей в лучшую сторону.
Александр Пирогов
Молодой коммунар, №12, от 7.02.2009
