Воронеж. 14.12.2011. Агентство Бизнес Информации (ABIREG.RU) - Эксклюзив - Осенью ряд воронежских СМИ вернулись к обсуждению самого скандального проекта в Воронежской области 2000-х годов. Обвинять руководство ГУП «Воронежинвест» и региональные власти в его работе до сих пор является модной темой. Правда, сразу после «юбилейного материала» Следственный комитет возбудил уголовное дело, которое так удобно помогло удалить из Совета Федерации экс-губернатора Владимира Кулакова. Первый гендиректор «Воронежинвеста» Марк Берколайко предложил нам взять у него первое с 2003 года интервью, пообещав ответить на любые вопросы. При этом он отказался беседовать с арбитражным управляющим «Воронежинвеста», поэтому «Абирег» привлек для интервью своего банковского аналитика:
- И все же, Марк Зиновьевич, почему вы не захотели беседовать с арбитражным управляющим? У вас с ним сложные отношения?
- Никаких отношений, мы даже не знакомы. Но этот господин рассказывал бы о том, как в 2005 году выглядел «мертвец», а я хочу рассказать, как до лета 2004 года жил «человек».
- А как же вы можете прокомментировать знаменитые обращения фирмы «Июль» в правоохранительные органы?
- Я не умею комментировать истерические выкрики. Это по другой кафедре. Правоохранительные же органы, коим эти выкрики адресовались, прокомментировали (в моей интерпретации) так: «Никаких признаков состава преступления, которые вы описывали с пылкостью Достоевского, но без его гениальности, не обнаружено».
- Вам приписывают фразу «В моей жизни было два этапа: один – когда я был обычным человеком, другой – когда я занимался сельским хозяйством». Это действительно так?
- Почти так. Мною прожито две жизни. Работа по проекту «Воронежинвеста» - это совершенно особый период, и я, несмотря на перенесенный тогда инфаркт, рад, что он у меня был, поскольку «изнутри» познал нашу экономику, увидел очень разных людей в очень разных обстоятельствах. То, что я сейчас пишу весьма неплохие (не только на мой взгляд) романы, во многом как раз и есть результат наблюдений за людьми и обстоятельствами в тот период жизни.
- Давайте вкратце остановимся на том, что представлял из себя ГУП «Воронежинвест» при жизни.
- С удовольствием, даже и не вкратце! Вот несколько таблиц, кстати, это копии документов, которые я сделал, уходя с предприятия в июне 2004 года. Проект длился два года - 2002-2003-й. Посмотрите: выручка после уплаты налогов и начисления амортизации, но до уплаты процентов составляла в 2002 году 325 млн рублей, а в 2003-м – 497 млн рублей. Положительное операционное сальдо по 90-му счету за те же годы выросло с 93 млн рублей до 166 млн рублей.
Бытует легенда, что «Воронежинвест» работал на бюджетные деньги. Это не так. Бюджет если и давал краткосрочные кредиты, то под требуемые Бюджетным кодексом проценты. Никаких субвенций или субсидий не было.
- А как же уставный капитал?
- Он был составлен летом 2001 года из - цитирую акт КРУ Минфина - «компьютерной техники на сумму 100 тысяч рублей», то есть нескольких компьютеров и полудохлого сервера. В дальнейшем за счет нераспределенной прибыли предприятия уставный капитал вырос до 20 миллионов.
- И все- таки - почему же не сбылся бизнес-план, который вы готовили?
- Моя ошибка была в том, что я ориентировался на средние показатели по Воронежской области. Мы предполагали, что возьмем 90-100 тысяч гектаров у средних предприятий. Но мы не просто получили худшие хозяйства области, мы получили дополнительно 50 тыс. га земель, которые не обрабатывались по 2-3-4года. Это были заброшенные поля. Многие не понимают, что такое восстановить залежные земли, как сложно получить на них хороший урожай. В 2002 году мы не могли их засеять, готовили под следующий год. В 2002 это были чистые затраты. Но урожайность у нас росла. И росла стремительно…
- Но все равно она была ниже, чем в самых успешных хозяйствах региона.
- «Карлик» за два года не может вырасти до «гиганта»… К 2004 году и мне, и руководству области стало понятно, что в таких условиях развивать предприятие невозможно. Нас душили кредиты. Я и сейчас убежден, что если бы нам дали длинные, хотя бы пятилетние, сравнительно дешевые деньги, то проект бы не только продолжал существовать в первоначальном, «централизованном», виде, но и был бы чрезвычайно успешен. Посмотрите: в 2003 году мы выплатили процентов и основного долга по кредитам в сумме 153 млн рублей. Сравните с операционным финансовым результатом и вы поймете, что фактически предприятие работало без собственного оборотного капитала. Замечу, что по большей части задолженности нам даже не могли субсидировать процентные ставки. Кредит ВТБ был выдан области, а уже она передала его нам… По бюджетным же кредитам никаких субсидий нет. Но были и другие, не менее серьезные, проблемы.
- Какие?
- Прежде всего то, что проект все более и более становился не экономическим, а социальным. У нас была масса непроизводственных обязательств. Мы не имели права увольнять людей. КСП с гневом отметила парадоксальный случай, когда у меня в пустом свинарнике работало 12 человек. А я не мог их уволить, надо было найти им другое место работы – свинаркам! В близлежащих селах Верхнехавского района, в котором тогда вообще было считаное поголовье!.. Это сейчас там прекрасные свинокомплексы, развившиеся в том числе и на базе переданной району части бизнеса «Воронежинвеста»… Мы были единственные, кто заключил с работниками всех филиалов коллективные трудовые договоры с участием отраслевых профсоюзов. Профсоюзы должны тепло поминать «Воронежинвест» до сих пор – они этим примером, наверняка, гордились. Поэтому в 2003 году еще и пришлось поднять зарплаты. И это в ситуации, когда надо возвращать кредиты, окупать проект.
Была проблема местечкового сепаратизма – например, один из глав районов не позволял мне сдавать мясо на воронежский мясокомбинат, требовал, чтобы загружали мощности районного перерабатывающего производства и сдавали мясо по значительно меньшей цене. Мне не позволяли ремонтировать стадо. Оно и понятно. Для этого пришлось бы часть стада забить, и глава бы бледно выглядел в отчетности по приросту поголовья. А ведь для закупки новых племенных телок требовались немалые деньги.
Была и проблема банального воровства. Меня, перед тем как я пришел в агробизнес, пугали «низовыми» кражами. Говорили, что придется следить за каждой дояркой, каждым комбайнером. На практике все оказалось еще хуже. Жульничество простых крестьян составляло, ну, может, 5% от общего объема. В два раза больше вреда приносили некоторые главы филиалов и отделений, которые занимались и сдачей урожая «налево», и неучтенными полями, и многим другим.
- И что же вы не предприняли никаких мер?
- Я, после того как мы отработали 2002 год, пошел к Кулакову и сказал, что надо возбуждать уголовные дела против руководителей четырех хозяйств из 40, где были не только свидетельские показания, но и очевидные финансово-хозяйственные провалы. При этом прекрасно понимал, что по отношению ко мне тогда тоже можно принимать меры, так как недосмотрел, не выявил сразу.
Тем не менее губернатор области не дал соответствующей команды. Были резоны: проект политический, близятся выборы и т.д. Но это решение очень помешало. Понимаете, люди, когда они видят, что «соседу можно», начинают думать, что и им можно… Это было очень плохое решение, и я виноват, что не настоял тогда на своем предложении… В результате воровства стало больше. Но все равно это было не тотально. Больше стало, прежде всего, в тех районах, где эти «шалости» благословлял лично глава района. Я сейчас не хочу называть имен, все эти люди еще живы, многие работают. Однако, например, я три раза увольнял проворовавшегося мерзавца, директора одного из отделений, - Бог уж с ним, с наказанием, отстранить бы от кормушки. И все три раза под надуманными предлогами его восстанавливали. Потому что и милиция, и суд, и прокуратора района действовали по указке главы. Это была не сказать, что мафиозная, но, безусловно, клановая структура.
- Ну, часто идут разговоры, что и в головном аппарате были злоупотребления. В частности, говорят про завышенные цены на технику.
- Технику по кредиту ВТБ закупал по согласованию с нами Торговый дом ВТБ, все контракты проверялись ревизорами банка и КСП области. Наши самостоятельные закупки досконально проверило КРУ Минфина. В его акте указано, что по крупнейшему контракту со «Стройэксом» завышение цены от заводских составило 2,86 млн рублей из 170 млн, но дальше пишется, что по всем контрактам была предусмотрена доставка техники (со всех концов России, из Украины и Белоруссии) в отделения филиалов и окончательная досборка, которые и стоят таких денег. Да, иногда, когда техника была нужна сверхсрочно, мне приходилось переплачивать процентов 3-5. Зато по купленному в Белоруссии - а куплено там было много: скидки в ряде случаев, спасибо Батьке, до сих пор нежно его люблю! - достигали 20%. Кстати, насколько помнится, в кляузе «Июля» было сказано, что техника предположительно закупалась по завышенным ценам. Предположительно?! А ведь у них на руках была абсолютно вся документация.
- Ну, а слухи про огромные административно-управленческие расходы?
- Раздутость аппарата – это чушь. Все – подчеркну: все! - сотрудники центрального офиса после ликвидации нашли работу, высокооплачиваемую работу. Аппарат раздувают, сами понимаете, не за счет хороших работников. Проверяющие органы за что только меня не пороли, но за чрезмерные административные расходы – никогда. Моя зарплата была 7 тыс. рублей в 2002 году и 11,500 тыс. в 2003-м, сверх того – ни разу, ни одной копейки.
- И разговоры про четыре пожара в бухгалтерии – неправда?
- Конечно. Пожар у нас был один. Даже не пожар, а возгорание от оставленного на воскресенье включенным факса в коммерческом отделе. Бухгалтерия была надежно защищена и никогда не горела.
- Тогда давайте перейдем к еще одной сложной теме: почему вы решили передать проект районам и почему, по слухам, так дорого?
- Ну, начнем с того, что районы приобрели на дешевые длинные деньги весьма неплохие, растущие бизнесы. Те филиалы, которые нормально работали, со своими задачами справились полностью. К тому же вся совокупность активов была переданы фактически по цене пассивов, то есть не дороже, чем по затратному методу рыночной оценки, – и это при том, что предприятие имело текущую прибыль. Через два года начался бум по скупке плодородных земель – и тут-то выяснилось, что минимальная стоимость хорошо функционирующих 145 тыс. гектаров (6 тыс. рублей/га) практически равна оценочной стоимости переданного в районы бизнеса. Но еще, коллега, стоимость техники, даже если по бросовым ценам, не менее 200-250 млн, еще какая-никакая стоимость поголовья. Да плюс дебиторка, да плюс денежные потоки, которые генерировались бы эти два года! Да кто же теперь набирается невежества утверждать, что на районы легла непомерная нагрузка?! Рынок-то все показал! Работать надо было! Верхнехавский район работал – и все получилось! Павловский глава нашел инвестора – и все получилось! Почему не получилось у других - не знаю. Мы с моим финансовым директором, блестящим директором, Юлией Таланиной, посчитали - и получилось, что даже для самых сложных филиалов срок возврата бюджетного кредита, который выдавали под минимальную ставку, что-то в районе 4%, составит семь лет. Причем семь лет – это максимум. Другие должны были отдать быстрее. В итоге все вернули там, где глава занимался делом. Районам, напомню, отдавали работающие предприятия по цене земли. Такие предприятия трудно «угробить», но некоторым это удалось.
- А почему весь проект не был продан хорошему инвестору, как описано в вашем романе «Партия»? Надежда не сбылась?
- Интерес был, но на конкретные переговоры о цене никто не вышел.
- И все же еще раз о цене и оценке…
- А заодно - и о ЗАО «Финансовый консалтинг», которым якобы руководит моя дочь… На самом деле я считаю оценку объективной, даже несколько заниженной. Когда было принято решение передать активы «Воронежинвеста» районам, то было собрано несколько аккредитованных при Управлении госимуществом оценочных компаний, и я им сказал, что вряд ли стоимость сильно выше затрат, уже понесенных и будущих, но и в то, что она сильно ниже, я не поверю. Так оно и оказалось: у нас было активов около 1 млрд рублей, практически на эту сумму и была оценка. Оценивал, кстати, не только и даже в основном не «Финансовый консалтинг»: как мне помнится, не менее 70-75% имущества и бизнеса оценили другие фирмы. Викторию Марковну Круглякову (руководителя ЗАО «Финансовый консалтинг. – прим. ред.) я считаю лучшим оценщиком Черноземья. Она - не моя дочь, так же, как и Олег Маркович Говорун (представитель Президента по Центральному федеральному округу. – прим. ред.) - не мой сын, как и многие другие люди, носящие отчество Маркович и Марковна – не мои дети. Вика была моей студенткой в строительном институте, очень талантливой студенткой. Рад, что теперь она - прекрасный профессионал.
- Но вы ведь понимали, что кто бы из воронежских оценщиков ни работал – претензии будут. Оценка – вещь достаточно субъективная. Почему вы не захотели привлечь к оценке известную компанию, может быть, даже с мировым именем?
- Потому что это дорого. Очень дорого. Если бы мы нашли профильного инвестора, я бы понял цель таких расходов, но в условиях, когда имущество передается районам, смысла в таких расходах не было.
- Итак, бизнес оценили в 936 миллионов рублей. Они, по информации, которая просачивалась в прессу, вашей организации выделялись дважды.
- Про «дважды» - это уже просто бред. Активы одного заемщика передали группе других заемщиков с пропорциональным распределением пассивов. При этом бизнес «Воронежинвеста» обнулился, кредиторская задолженность была погашена. Кстати, кредиторская задолженность – это, как вы понимаете, но напрочь не понимают некоторые оголтелые «эксперты», не только кредиты, это еще и текущая, не просроченная, задолженность по зарплате, налогам, неотработанные авансы и т.д. Так что не дважды, не трижды и даже не 1,01 раза! Очень надеюсь, что выводы Следственного комитета послужат успокоительными таблетками для многих бредящих. Безусловно, не для всех, некоторые – безнадежны.
- Ходили разговоры, что «Воронежинвест» - это пиар-проект.
- Давайте поговорим и на эту тему. Я достаточно опытный политтехнолог, провел 16 избирательных кампаний и только в двух-трех не добился поставленной цели. Если бы это было затеяно как пиар-проект, то все бы сейчас были с орденами и никакого негатива не было бы по определению. Первоначально это был чисто экономический проект. Перед заседанием кредитного комитета – в Москве, в головном офисе ВТБ! – мы с Юлей почти два часа отбивали замечания членов комитета. Особенно неистовствовали рисковики. Но отбились, защитили проект! Вы знакомы с банкирами, которые в 2002 году готовы были выделить 16 млн долларов без покрытия для работы «паровозного гудка»?
- Сейчас, оглянувшись назад, скажите, вы бы взялись за этот проект? Уже имея багаж нынешнего опыта и знаний?
- В своем нынешнем состоянии – нет: возраст и состояние здоровья не позволили бы. А в то время взялся бы, но поставил бы несколько условий.
- Каких?
- Во-первых, я бы потребовал отказа от социальных функций проекта: либо бизнес, либо собес. Во-вторых, я бы по-другому распределил посевные площади. Не стал бы, например, заниматься сахарной свеклой – слишком сложная культура. Вы не представляете, как «на местах» было сложно найти нормального агронома. Как тяжело нам было с Иваном Антоновичем Дубовским - кстати, безукоризненным специалистом - отслеживать соблюдение требований по уходу за растениями. В общем, я бы попросил карт-бланш в распределении площадей. В-третьих, я бы попросил долгосрочное финансирование.
- И какова вероятность, что ваши условия выполнили бы?
- Нулевая.
- То есть реально вы бы не стали бы руководителем «Воронежинвеста»?
- Я и тогда в списке возможных кандидатов на этот пост был четвертым. Предыдущие трое отказались.
- А вы согласились… И не жалеете теперь об этом?
- Да, не жалею. Война была славная, и я не считаю, что мы проиграли! Кто бы сейчас что ни говорил, ни выкрикивал и ни голосил, какие бы обвинения ни звучали! 145 тысяч гектаров чернозема возрождены. Пять тысяч человек в шести районах области, впервые за многие годы почувствовали себя людьми. Деньги работали с операционной рентабельностью 50%. И за все за это – всего один инфаркт, два года работы на износ и 10 лет поношений?! Плевать! Для мужчины – это не цена.
