Воронеж. 04.09.2012. Агентство Бизнес Информации (ABIREG.RU) – Эксклюзив - О том, как фактически последний из крупнейших воронежских заводов УГМК «Рудгормаш», который много лет сопротивляется рейдерской атаке, «Абирег» писал не раз. Напомним, что различные группы уже около 7 лет пытаются получить контроль над этим предприятием, «кошмаря» завод любыми способами. Итогом стало возбуждение нескольких уголовных дел против руководства завода, предприятие находится в стадии банкротства, имущество его арестовано. Завод ненадолго оставили в покое после того, как рабочие объявили бессрочную забастовку, высказав полное доверие действиям своего руководителя. Однако Следственный комитет при прокуратуре РФ по Воронежской области, в четвертый раз проведя экспертизу по материалам уголовного дела, связанного с активами «Рудгормаша», передал дело в суд. И теперь о дальнейшей судьбе завода говорить сложно. Об этом и не только рассказал «Абирегу» бессменный руководитель «Рудгормаша» Анатолий Чекменев.
- Анатолий Николаевич, что самое страшное было в истории рейдерской атаки на завод?
- Наверное, страшное еще впереди, не дай Бог, конечно. Ведя войну с нами, господа, не буду называть их фамилии, решили душить нас несколькими путями. Когда в ходе расследования уголовного дела в 2009 году был наложен арест на имущество «Рудгормаша», это чуть не убило завод. Поскольку имущество находилось в залоге у банка (ВТБ), то он потребовал полностью погасить кредит на сумму более 100 млн единовременно!
- Как выкрутились?
- Еще есть умные люди, понимающие, что мы живем в России. Руководство банка ВТБ в Москве пошло нам навстречу, сделав рассрочку. Мы подтянули пояса, в буквальном смысле тогда каждую копеечку считали, и вернули кредит.
Добавлю, что завод – заложник ситуации. Мы не можем продать часть станков или сдать на металлолом, поскольку все арестовано.
- С какого времени имущество завода арестовано?
- С августа 2009 года.
- Как же вы работаете?
- Работаем. Да еще при этом развиваемся… Туговато, конечно, выживать в условиях войны, но стараемся держаться.
- Как удается заводу сохранять марку, выходить на прибыль и расширять производство?
- Мы давно разработали стратегию не лезть в новые отрасли, а развивать свое присутствие в сфере добычи полезных ископаемых, и она себя оправдывает.
Да, мы работаем с прибылью. И региональная экономика от этого только выигрывает. За прошлый год мы заплатили налогов на 230 млн рублей во все уровни бюджета. В этом году завод должен заплатить налогов около 400 млн рублей. Как мы можем быть банкротами после этого? Как говорится, смех сквозь слезы.
А динамика предприятия такая - в прошлом году вышли на уровень 2 млрд рублей, что больше уровня самого удачного для завода 1998 года. В этом году прирост производства составит 20-25%.
Ассортимент продукции у нас тот же, что и был, но мы несколько расширили линейку в транспортном оборудовании и в буровых станках. Добавилось два вида вакуум-фильтров, это для нас своего рода инновация. Мы их раньше не выпускали, их производили финская фирма «Лароокс» и украинская «Прогресс». Мы начали выпуск тканевых вакуум-фильтров и совместно с московской фирмой «Бакор» (они специализируются на производстве керамических пластин для разных отраслей) уже в этом году выпустим первый фильтр с площадью фильтрования 75 кв.м, поставка в «Дальолово». У нас нарабатываются контракты с Индией, с Мексикой…
Наша стратегия, я считаю, правильная. Добывающая отрасль – это целый мир. Можно работать и работать. И нас знают, марка известная. Если брать по конкретным компаниям, наши партнеры - это «Апатиты», Павловский ГОК, Стойленский ГОК, Лебединский ГОК, Михайловский ГОК. Везде, где добываются в России и в ближнем зарубежье полезные ископаемые в твердом виде, там работает наша техника. Это «Евраз», СУЭК, «Кузбассразрезуголь». Это традиционные наши потребители, которые, несмотря ни на какие сообщения, отношений с нами не прерывают.
- Насколько ваша продукция соответствует уровню рынка и уровню современных технологий?
- Если бы она не соответствовала, ее бы просто не покупали. Вот если брать вакуум – фильтры, то это уровень действительно 21 века. Будет увеличен выход горного материала, с более глубокой переработкой, меньше из земли будет добыто природных ископаемых. Экономия от этих фильтров по всей стране составит не один миллиард в валюте. В обогащении это, по существу, революция.
В сепарации у нас есть также свои интересные наработки. Сейчас многие горно-обогатительные фабрики переходят на новые сепараторы, которые мы начали выпускать. У нас много интересного, я не говорю про уровень нанотехнологий, но у нас есть хорошие научные разработки.
- Не так давно шли разговоры о создании совместного бизнеса с вашим основным конкурентом в производстве буровых станков, шведской компанией «Атлас Копко». Какие варианты сотрудничества рассматриваются?
- «Атлас Копко» заявила о готовности развернуть на территории завода совместное производство. Намерения были о том, чтобы выпускать здесь буровые станки, которые будут применяться в строительстве. Это станки с разведкой на нефть, воду, на газ, строительные работы. Сейчас они думают, принимать ли им положительное решение, так как есть определенные барьеры юридического характера на международном уровне.
Мы прорабатываем и другие проекты. Пока рано говорить, но до нового года будет выстроен подобный с «Атлас Копко» проект с одной зарубежной фирмой. Мы уже прорабатываем юридические документы о подписании соглашения, где уже все конкретно проговаривается, но пока о подробностях не расскажу.
- Скажите, как повлияет на ваше экспортно-ориентированное предприятие вступление России в ВТО?
- Для нас ничего не изменится, абсолютно, мы давно в этих условиях живем. Плюсов я не вижу, считаю, что как нас нигде не ждал никто, так и не ждет. Честно говоря, не понимаю, зачем мы 18 лет стремились попасть в ВТО. Изменилось для кого? Для того, чья аналогичная продукция за рубежом была обложена таможенными пошлинами. Сейчас эти таможенные пошлины уберутся. Вот если, предположим, эти «Атлас Копка», «Лароокс» завозили бы к нам свое оборудование с пошлиной, тогда бы для нас это изменилось. Они завозили все без пошлин к нам. Поэтому в этих условиях мы и так жили. Единственное, что может быть для нас изменится в лучшую сторону, - это ввоз импортных комплектующих. Последние лет 5-6 мы стали применять их достаточное количество - электронику, гидравлику. А эти изделия облагались таможенной пошлиной. Если же сейчас мы их будем завозить беспошлинно, у нас себестоимость уменьшится. Это будет радовать.
-Как вообще сейчас можно развивать производство, если все имущество арестовано и ничего и с ним нельзя делать?
- Мы с имуществом ничего и не делаем. Я и губернатору говорил - если бы мы просто сидели, здесь было бы уже кладбище. Как «Коминтерн», например, абсолютно идентичное с нашим производство и по площади - около 60 га, и по уровню оснащенности, по объемам, даже по технологии. У нас очень много общего. В свое время я Кулакову (бывший губернатор Воронежской области - ред.) говорил, что «Коминтерн» развалится, и я был готов взять на себя производство экскаваторов. Мы могли бы сохранить марку воронежского экскаватора, мощности, площади, люди позволяли это сделать. К сожалению, не удалось. Никто не пошел навстречу.
То, что арестовали имущество – это глупость. Мера эта применяется для того, чтобы брать отъявленных мошенников, и это правильно. Но здесь же все прекрасно понимали, что никто не собирается ничего продавать, растащить. Наоборот мы все делаем, чтобы сохранить. Время – лучший судья. Прошло достаточно времени, чтобы все понять. Я всегда говорил открыто – если бы я хотел что-то своровать, уже бы давно это сделал и жил далеко отсюда. Но я собираюсь здесь жить, также как мои дети, и внуки. Мы только в медсанчасть, в ремонт проходной затратили больше десятка миллионов рублей. Около 250-300 млн вложили в реконструкцию цеха металлоконструкции. Сейчас этот цех стал настолько производителен, что если раньше работали по три смены 6 дней в неделю, то сейчас управляются в одну смену. И начальник цеха мне уже говорит о том, что нужно людей распустить. Я ему ответил, что не допущу этого. Деньги вкладывались не для того, чтобы цех простаивал. Нужно брать дополнительные заказы и зарабатывать деньги, чтобы реконструировать следующее производство. В этом и есть смысл – зарабатывать и модернизировать следующие цеха.
- Вы ведь и литейку запустили?
-Литейку мы реконструировали, да. Сейчас здесь речь идет о качестве и небольшом приросте, процентов в 25-30. А вообще у нас сейчас разработана вместе с голландцами концепция, по которой литейка будет на 15 тыс. т литья. Реконструкция рассчитана на три года, обойдется где-то в порядка 23-25 млн евро.
- Чем будет покрываться?
- Здесь будут задействованы частично собственные средства, частично кредитные.
- Нужна ли в Воронеже потребность в таких объемах?
- Уверяю, и не только в Воронеже. Мы сейчас просто захлебываемся в заказах.
- Если эта тема так популярна, почему же ей никто не занимается?
- Ну почему, занимаются, но мало. Не занимаются потому, что легальный прозрачный бизнес, - это не интересно. Ну а нам, повернутым на производстве, уже поздно куда-то метаться, да и не в наших это принципах.
- Как вы оцениваете развитие воронежской промышленности?
- Ее нет по большому счету. Идет процесс деградации
- Что вы имеете в виду?
- Все, в целом. Недавно я готовил доклад на съезде промышленных предпринимателей в Москве, и насчитал, что только в Воронеже 15 значимых предприятий просто исчезли с лица земли. И второе – по городу работало 250 тыс человек, задействованных в промышленности, сегодня их – 75 тыс. Куда же люди делись? Но самое главное, промышленность – это прежде всего, работа мозгов. Маркетинга, конструкторов, всего общества. Это очень серьезная работа. А когда в магазинах все китайское и мы это покупаем, то напрямую поддерживаем их, кормим чужой народ. Я оцениваю все по существу. Здесь идет прямая война против своего народа.
- А как вы считаете, с чем связана смена собственников «Минудобрения», «Павловскгранита», шинного завода?
- Я считаю, что это захват. Проблемы рейдерства я изучал серьезно. Есть две составляющие для успешного рейдерства – это поддержка силовых структур и власти. И то и другое имеет место быть. Надо немножко назад оглянуться. Был ВЭЛТ и кинескопы (теперь он производит стеклянные бутылки), был НИИПМ, «Видеофон» (сегодня здесь работает 26 человек, делают панели для корейских телевизоров, а были не самые худшие кинескопы), ПО «Электроника», «Процессор», «Коминтерн», «Энергия» – там тоже приходили не инвесторы, а скорее, интервенты. На шинном три собственника уже поменялось. Думаю, что там, в лучшем случае, будет работать один цех. То есть устойчивая тенденция, которая говорит за себя.
- Как вы относитесь к проекту «Масловская зона»?
- Сама идея хорошая. Вывести крупные заводы из центра города – это правильно. Но только если при этом сохранить производства. А вот как это будет воплощено в жизнь – есть сомнения. Нужно понимать, насколько за городом сети готовы, коммуникации, население к производству. Я говорю так не потому, что я работаю на воронежском заводе, повторюсь, промышленность - это двигатель прогресса. Иначе общество деградирует.
- Наверное, повезло, что ваш завод находится не в центре, а то судьба была бы его предрешена как по ВЭКСу.
- Да, это правда.
- Я слышал, что на ОАО «Рудгормаш» всячески затягивается прекращение процедуры банкротства?
- Да, всячески затягивают. Постоянно какие-то препоны возникают, в том числе и с продажей активов того ОАО.
- Насколько законно это делается? На каких основаниях все продлевается?
- Знаете, в России все возможно, а в Воронеже особенно. То, что касается меня – творится полный беспредел. Думаю, так будет продолжаться, пока не поменяется политика региональных властей.
- Что сейчас с вашим уголовным делом?
- Следствие закончено. Передали дело в прокуратуру. Работала серьезная команда следователей порядка 6-8 человек, изучали дело. Были железные основания отправить на доследование, но, я слышал, что принято решение направить дело в суд.
- Какова ваша позиция в этом деле?
- Знаете, я во время посещения губернатором Алексеем Гордеевым нашего завода обратился к нему с одной просьбой, думаю, она абсолютно политкорректна. Я попросил, чтобы по этому делу судили меня строго по закону! Положено мне десять лет – я готов идти на десять лет. Положен мне орден – я готов принять. Но только по закону. Но о законе в моем случае даже и речи быть не может. Скажу только - идет колоссальное давление.
- И все-таки, какова официальная позиция защиты?
- Она не нужна никому. Можно долго это все говорить, что все обвинения абсолютно не доказаны. Поэтому я и говорю, если меня бы судили по закону, я бы вышел с песнями и плясками, но пока я знаю точно, что есть прямое указание сверху меня посадить.
- А что, в таком случае, будет с предприятием?
- Думаю, что ситуация там, естественно, изменится и пойдет процесс сродни «Коминтерну». Начнутся торги, - вот почему не дают ОАО сохранить. Если нет – то и возвращать некуда. Появятся новые активы, которые должны быть распроданы. И начнут распродавать. А если начнут распродавать – это конец.
- Ваше дело идет в суд, на вас оказывается давление. Откуда у вас столько позитива?
- Жизнь продолжается – куда деваться? Когда меня ночью арестовали 17 декабря 2009 г, сыну исполнилось 11 лет. Зашел в камеру, там три двухъярусные кровати, и вот сел – сижу и думаю – ну, что? Это ж не вечно. Выживем. Все течет, все изменяется. Есть хорошая байка. Сидит обезьяна на берегу реки. Ее спрашивают: «Чего сидишь»? Она говорит: «Жду». Ей: «Чего ждешь»? Она: «Когда проплывут мимо трупы моих врагов». Вот и я сижу и жду. Все что я мог сделать – сделал. И внутренняя уверенность в себе – это очень большое дело. Если повернуть все вспять и заново начать, конечно, я какие-то ошибки свои учел, но пошел бы этим путем все равно. С собой я ничего не возьму, я знаю, что люди говорят – вот он нахапал 82 миллиона. Нет, я ничего не нахапал. Мне это не надо. У меня прекрасные дети, жена великолепная. Дом хороший. Ну глупо бы было к шестому десятку жить в шалаше. Я счастливый и самодостаточный человек. Когда-то все пройдет, дай бог, при моей жизни и мы вспомним по именам тех, кто разваливали заводы, разрушали общество. Руководителя не определяет такой поступок, как посадить деревце и скамеечку поставить, это – ерунда. Давайте посмотрим, как в деревнях люди живут и насколько народонаселение области, страны увеличилось или уменьшилось. Такие глобальные вещи и определяют, в конечном счете, жизнь общества.
