Воронеж. 11.12.2012. ABIREG.RU – Аналитика – Генеральный директор – генеральный конструктор ОАО КБХА Владимир Рачук считает себя реформатором, но в политику не стремится. На создание новых ракетных двигателей его вдохновляет… создание новых ракетных двигателей, а неудачи предприятия он воспринимает как собственные. Подробно о предприятии и немного о себе Владимир Рачук рассказал в интервью «Абирегу».
– Вам нравится ваша работа?
– Нравится. Я в КБХА поступил в 1964 году, прошел все ступени конструктора, а в 1993 году возглавил предприятие. Единственный раз за 70 лет коллектив КБХА выбирал руководителя, и выбрали меня.
– Работы сейчас много?
– Предприятие загружено и перегружено: ряд цехов работает в субботу и воскресенье. Значит, и у меня забот хватает.
– Что это за проекты?
– Во-первых, это жидкостный ракетный двигатель 14Д23 для модернизированной ракеты «Союз». Сейчас мы ведем его серийное производство. Уже произвели 25 двигателей, восемь из них «улетели», остальные в составе ракеты собирают на заводе в Самаре. Второй двигатель, который мы разрабатываем – РД-0124А, он предназначен для второй ступени ракеты-носителя «Ангара», создаваемой ФГУП «ГКНПЦ им. М.В. Хруничева». В 2013 году завершаем его отработку, а затем приступим к межведомственным испытаниям. Третий двигатель, разработка которого близится к концу, – 14Д24 для космической ракеты «Союз-2.1в». Первые два двигателя мы у себя изготавливаем, а производством третьего по нашей документации занимается Воронежский механический завод (ВМЗ). Испытания проводим опять же мы. Все эти двигатели работают на кислороде-керосине.
Четвертый двигатель РД-0146, предназначенный для разгонного блока ракеты «Ангара», работает на жидких кислороде и водороде. Температура жидкого водорода – минус 253 градуса Цельсия, а температура в камере сгорания – 3500 градусов, вот такой диапазон должна обеспечить конструкция двигателя. Требуются очень высокие технологии для работы с ним. Но это самые эффективные компоненты для жидкостных ракетных двигателей.
В рамках российских проектов еще мы занимаемся созданием кислородно-метанового двигателя РД-0162, который будет использован в перспективной отечественной многоразовой ракетно-космической системе.
Также наше предприятие активно сотрудничает с итальянской компанией «Авио». Вместе мы создаем кислородно-метановый ракетный двигатель для зарубежной космической ракеты «Вега». В декабре в Москве я в очередной раз встречаюсь с президентом этой компании Пьерджулиано Лазаньи, с которым мы обсудим ход работ.
– Вы как руководитель больше консерватор или реформатор?
– Пожалуй, реформатор. Например, разработкой кислородно-водородного двигателя мы занимались по своей инициативе и за собственные деньги. Первое время нам никто не платил. При этом мы понимали, что водород как горючее – самое эффективное и нужное. Теперь он пригодился для «Ангары», и мы зарабатываем на его производстве. Таких примеров можно привести много. Например, сейчас много говорят о межпланетных полетах, на Марс, а там нужны уже не жидкостные двигатели, а электроракетные. Есть в стране несколько предприятий, которые такие двигатели разрабатывают. Тем не менее я считаю, что этим необходимо заниматься и нам. Это совершенно новое направление с другими параметрами. К примеру, температура рабочего тела должна быть несколько миллионов градусов. Уже определена группа людей, которая начала работать в этом направлении. Нельзя быть консерватором в таком деле, как ракетное двигателестроение. Необходимо постоянно искать что-то новое.
– На сегодня самый масштабный для КБХА проект – объединение с ВМЗ. Как вы оцениваете его перспективы?
– Объединение КБХА и ВМЗ – это еще не проект, а лишь намерение, которое в рабочем порядке одобрили ФГУП «ГКНПЦ им. М.В. Хруничева» и руководство Роскосмоса. Вопросов пока больше, чем ответов. ВМЗ – филиал ФГУП «ГКНПЦ им. М.В. Хруничева», а мы – акционерное общество. ОАО и ФГУП объединиться никак не могут. То есть либо Центр Хруничева должен акционироваться, а потом выделить ВМЗ, либо ВМЗ должно отделиться от Хруничева, акционироваться и потом объединяться с нами. Второе – надо посчитать, что мы будем делать через 15-20 лет, какое понадобится оборудование и по каким технологиям придется работать. Третье – где найти деньги. Стоимость проекта предварительно оценили в 40-50 млрд рублей, поскольку вместе с объединением предполагается переехать с нынешней площадки в центре города. Мы можем продать нашу нынешнюю территорию – около 70 га, но заработать получится не очень много, максимум 3-5 млрд рублей. Остальные деньги надо искать.
Еще один вопрос – куда переехать. Рядом с испытательным комплексом у нас есть порядка 40 га земли, и, в принципе, можно переместиться туда. Для этого нужно тщательно оценить эту площадку, особенно ее инфраструктуру. В ближайшее время будет создана рабочая группа, которая все просчитает: сколько точно нужно инвестиций и где их взять. Готовый проект будет рассмотрен в Центре Хруничева, затем в Роскосмосе, а уже потом – правительством РФ.
– В чем КБХА выиграет и в чем проиграет?
– Наверное, КБХА ничего не потеряет. Объединение многое упростит: когда понадобится упор на новую разработку – это станет задачей одной части коллектива, серийное изготовление – другой. Я считаю, что появится большая свобода действий. Уверен, что мы не прогадаем.
– КБХА ежегодно получает федеральные инвестиции. Как вы расходуете эти деньги?
– Строим мы мало, так как у нас хватает производственных площадей, а модернизируем достаточно. Постоянно закупаем новое оборудование, в основном современные импортные станки. Отдельная статья расходов – испытательные стенды. Стенды – это, прежде всего, серьезная автоматика, системы измерений, но они построены в 60-е годы, когда даже слова «компьютер» как такового не существовало. Поэтому здесь также нужна значительная модернизация.
– Последние годы предприятие завершало с прибылью, но минимальной. Что мешает КБХА стать сверхприбыльным предприятием, если заказов, как вы утверждаете, более чем достаточно?
– За прибыль нужно платить налоги, поэтому лишняя нам не очень и нужна. Тех денег, которые есть, хватает на все. Регулярно мы повышаем зарплату, в декабре этого года средняя зарплата по предприятию составит 30 тыс. рублей. У нас с советских времен профсоюз остался. В рамках коллективного договора, который принимаем каждый год и финансируем из прибыли, мы обеспечиваем нашим работникам необходимую социальную поддержку.
– Глава Роскосмоса Владимир Поповкин предлагал разделить должности гендиректора и генконструктора на предприятиях космической отрасли. Как реализуется эта идея?
– Я уже двадцатый год и гендиректор, и генконструктор, как и оба моих предшественника. Считаю такое совмещение правильным. Говорят, что надо разделить финансы и науку, но зачем? При принятии технических решений о новых дорогостоящих разработках и проектах сейчас нужно иметь полное представление об инвестиционных возможностях, финансовых рисках, деловых обязательствах. Заниматься чистым творчеством без постоянной оглядки на экономику невозможно. В теперешней ситуации лучше все держать в одних руках. Кое-где должности все-таки разделяют. Но Владимир Поповкин сам говорил, что решение будет приниматься в индивидуальном порядке. В конечном итоге, не нам обсуждать решения руководства.
– Кто же будет главнее – директор или конструктор?
– По законам теперь главнее директор, он и назначает конструктора. Но смотрите сами: в авиации все знают и Туполева, и Яковлева. А кто был при них директором? Неизвестно. Главным всегда был генеральный конструктор.
– Другая идея главы Роскосмоса – отделить разработки от испытаний. Зачем это нужно?
– В каждом предприятии, подобному нашему, есть испытательная база. Иногда они дублируют друг друга. Логика понятна: собрать все в одном месте, чтобы снизить издержки. А вот будет ли другая эффективность – трудно сказать. Необходимо все тщательно просчитать и этим сейчас занимаются.
– Сейчас модно говорить о создании кластеров. Возможно ли в Воронеже появление чего-то вроде «космического» кластера?
– Если мы с ВМЗ объединимся – это уже будет кластер. А так вряд ли. Например, ВАСО делает нам один агрегат, другие предприятия помогают еще в чем-то, но это не кластер. Зачем нам с ними объединяться? Мелкая кооперация и так существует. Иногда за модными словами ничего не стоит, а для нас сейчас главный партнер – ВМЗ.
– В прошлом году КБХА несколько раз обвиняли в неудачах при запуске объектов в космос. Чем для предприятия закончилась эта история?
– «Шишки» на КБХА сыпались два раза. В августе была авария ракеты «Союз» с космическим аппаратом «Прогресс», который вез продукты и оборудование для Международной космической станции. Двигатель, по причине отказа которого эта авария произошла, еще в 60-е годы разработало КБХА, а изготавливает ВМЗ. Мы как авторы обязаны проводить авторский надзор. Претензии заключались в том, что мы плохо следим за процессом производства на заводе. Мы усилили авторский надзор, но одновременно провели ряд исследований, которые показали, что вины ВМЗ в инциденте не было.
Вторая авария – со спутником «Меридиан» – произошла в декабре прошлого года. В той ситуации КБХА было полностью виновато. Речь шла о новом двигателе нашей разработки и нашего же изготовления. Авария произошла из-за недостаточно стабильного техпроцесса и отсутствия в отечественной промышленности средств контроля этого процесса. После аварии мы приняли ряд срочных мер, изменили конструкцию того агрегата двигателя, который отказал. Будем надеяться, что такого больше не повторится.
– Санкции со стороны Роскосмоса были?
– В стране нет каких-то типовых санкций для таких случаев, потому что надежность ракетного двигателя даже в теории не может быть стопроцентной. Надежность того двигателя, который мы сейчас разрабатываем, – 99,5 %, то есть пять полетов из тысячи могут быть аварийными. У двигателя, который отказал в августе, до инцидента было 1776 успешных пусков. Если добавить количество испытаний на земле, сумма увеличится до 2,5 тысяч. 2,5 тыс. пусков и один дефект – какие санкции могут быть? Просто совпало, что случилось сразу несколько аварий, и из-за этого возникли серьезные претензии.
– С каким чувством вы ожидаете запуска ракеты с вашим двигателем?
– С естественным чувством тревоги и озабоченности, когда речь идет о новой разработке. Наш двигатель работает всего около пяти минут. Это самые тяжелые минуты, зато когда ракета взлетает, приходит чувство полного удовлетворения.
– Неудачи предприятия вы воспринимаете как свои личные неудачи или как «технические моменты»?
– Как личные. Если я генеральный директор и конструктор, я отвечаю за все.
– Вы когда-нибудь рассматривали возможность ухода в политику или на госслужбу?
– Уход в политику меня не прельщает. Году в 1960-м, после окончания строительного института, я уехал в Сибирь на комсомольскую ударную стройку. Там по результатам выборов в течение года работал секретарем комитета комсомола и понял, что это не мое. Было предложение остаться там, но мне больше по душе работа на производстве. Да, на последних президентских выборах я руководил предвыборным штабом Владимира Путина в регионе. Результаты выборов по Воронежской области оказались весьма неплохие. Периодически меня привлекают к общественной деятельности, как, например, в составе Общероссийского народного фронта. Ею я занимаюсь без отрыва от основной работы.
– Что вы считаете своим источником вдохновения?
– Сегодня мы что-то задумали, завтра это спроектировали, послезавтра изготовили, потом испытали, и оно работает. Это вдохновляет.
– Где вы предпочитаете проводить свое свободное время?
– Если говорить об отпуске, я несколько раз с семьей путешествовал по Франции. Приезжаем в Париж, беру машину, и мы едем по городам Франции. В совокупности наездил более 25 тыс. километров. В выходные – рыбалка, дача, грибы, книжки читаю, хожу играть в большой теннис.
– Какие у вас планы на следующий год?
– Планы очень большие. Они изложены в основных направлениях работы предприятия, которые я утвердил 29 ноября. Их и будем реализовывать. В 2013 году исполняется 110 лет со дня рождения основателя КБХА, главного конструктора Семена Косберга. Будем стремиться, чтобы наша работа являлась достойным продолжением тех славных традиций в создании ракетно-космической техники, которые он заложил.
