Воронеж. 16.11.2015. ABIREG.RU – Эксклюзив – Российский медиарынок в последние годы претерпевает ряд перемен: и политическая обстановка резко изменилась, и технологии обновляются, часто появляются новые сервисы, которые даже затмевают популярность соцсетей. В этих условиях блогосфера и журналистика должны очень чутко реагировать на все перемены. О тенденциях, специфике рынка, особенностях соцсетей и минусах отечественного образования рассказал знаменитый блогер, политический эксперт и гендиректор Ruposters.ru Станислав Апетьян.
- Вы сделали себе имя на политической журналистике. На данный момент обстановка в стране сильно изменилась, и для политической журналистики настали не самые легкие времена. Чем вы сейчас занимаетесь?
- Нет, я не сделал имя на политической журналистике. Я никогда вообще себя журналистом не называл, потому что им не являюсь, более того, журналистикой не занимаюсь, мне это попросту не интересно. Сейчас я являюсь медиаменеджером и развиваю собственный информационный ресурс.
- А на чем вы сделали себе имя, расскажите?
- На различной медиаактивности. Можно назвать меня медийной фигурой, но не журналистикой я занимался. Моя деятельность проходила в блогосфере, даже если дело касалось расследований, близких к жанру журналистских расследований. На самом деле у меня скептическое отношение к российской журналистике как к явлению. Я это не скрываю, все это знают.
- Расскажите, над какими проектами сейчас работаете и что в них интересного происходит?
- Главный проект, над которым я работаю в настоящее время, это ресурс Ruposters.ru. Это информационный стартап, который в нынешнем виде заработал только в феврале. Сегодня это достаточно успешное растущее издание. Мы вышли на 80-100 тыс. уникальных посетителей в день. Причем это чистый трафик, мы не занимаемся закупками трафика, не участвуем в баннерообменных сетях, которые наливают бот-трафик на большую часть информационных ресурсов Рунета.
- А почему вы решили не использовать такие технологии? Для многих они приемлемы.
- На мой взгляд, этот рынок сильно прогнивший. По большому счету все, что мы делаем, - это занимаемся тем, что даем пользователям российских соцсетей тот контент, который им нужен. Это сильно отличается от тех подходов, которые используют другие информационные ресурсы. Я специально не называю Ruposters.ru средством массовой информации, потому что у нас, во-первых, нет лицензии, мы специально не хотим ее получать, а во-вторых, мы изначально договорились, что не относимся к нему как к СМИ. Мы относимся к нему как информационному проекту, информационному порталу, но мы не претендуем на то, чтобы называться СМИ, нам это не нужно. Мы занимаемся немного другим делом. Да, мы иногда используем журналистские методы – можем позвонить ньюсмейкеру, спросить что-то, но в целом у нас другой подход к публикации контента.
- В чем заключается «другой» подход?
- У нас два критерия для публикации контента. Первый критерий: публикация должна соответствовать истине. Второе: мы должны понимать, что то, что мы публикуем, точно будет востребовано, что этот контент является «виральным», то есть он будет распространяться пользователями по соцсетям самостоятельно. Этот год, на мой взгляд, показал, что данный подход имеет право на жизнь. Он имеет хорошие перспективы роста, поскольку на данный момент наиболее растущим сегментом является трафик из социальных сетей. Соцсети сейчас начали вытеснять информационные агрегаторы. Я достаточно пессимистично смотрю на будущее новостных агрегаторов и очень оптимистично смотрю на дальнейшую связку между информационными ресурсами и соцсетями.
- Вы впервые в России использовали открытое взаимодействие контентного общения и использования контента социальных сетей. Удалось ли вам задать тренд? Может, появились последователи? В мире есть примеры, подобные вашему?
- В мире, безусловно, есть. Прежде всего, в США есть похожие платформы, которые используют аналогичную концепцию, есть достаточно ярко выраженные политические издания, которые тоже во многом опираются на социальные сети. В США примеров много, в России их поменьше. Мы ближе к общественно-политической сфере, ориентированы на соцсети, с ярко выраженной политической редакционной линией. Я не делаю беспристрастное, объективное СМИ, потому что это вранье, когда люди говорят, что делают беспристрастное, объективное СМИ.
- Не согласен.
- Вы – совсем деловое издание, у вас про политику мало. Если мы говорим про издания, которые занимаются большим общественно значимым политическим сегментом в общей структуре информации, то они всегда будут политически ангажированы по многим причинам, это неизбежная ситуация, особенно в России. Более того, когда мы делали издание, мы понимали, что будем работать именно на этот, скажем так, «патриотический» сегмент аудитории. Это было осознанное решение, отчасти связанное с тем, что на этот сегмент не работали в подобном формате издания. Если мы берем оппозиционный сегмент аудитории, отчасти подобный подход использует Slon.ru, который тоже делает акцент на использование соцсетей, привлечение трафика оттуда. Достаточно профессиональное издание, хотя мне много что не нравится, к примеру, их заголовки, но работают они в целом профессионально.
- Почему вы выбрали именно патриотическое направление?
- Мы изначально шли в широкие патриотические массы по нескольким причинам. Здесь есть и проекция моих собственных взглядов. Но важнее то, что эта ниша была пуста. Третий фактор – эта ниша была не только пустой, но еще и растущей. Именно «патриотический сегмент» массово приходит в Интернет в последние годы. Люди начинают активно пользоваться социальными сетями, люди начинают потреблять значительно больше общественно-политического контента именно в Сети, а не при помощи традиционных медиа (газета, телевизор). Я понимал, что мы идем на растущий рынок, который не занят.
- Есть мнение, что первоначально Интернет воспринимался всеми как место для высказывания оппозиционных взглядов, а сейчас можно говорить о другом фоне. По разным оценкам, в Интернете сейчас 90% аудитории поддерживают Путина.
- Очевидно, разница между общественным настроением и настроением в Интернете стала небольшой – безусловно, за счет резкого роста проникновения Интернета в стране. Сейчас политические настроения развернулись на 180 градусов по сравнению с тем, что было в 2010 и 2011 годах. Понятно, что те люди, которым не выгодно такое изменение настроений, начинают использовать различные оправдания, что это, мол, кремлеботы и остальное – это отговорки слабых. Но даже они уже понимают, что Интернет начал меняться, причем еще до Крыма, но Крым его развернул вообще по полной программе. 2014 год в этом смысле был переломным. Хотя замечу, что изменение началось еще даже до Олимпиады.
- Я просматривал выступление в школе Репное, где вы были два года назад, там был пример, как работает цензура в Китае. Там в соцсети можно все что угодно писать, и только если призываешь к каким-то действиям, то тебя начинают прорабатывать. Мне кажется, что у нас в России точно также.
- Можете призывать к каким угодным действиям, кроме уж совсем террористических. У нас в стране нет политической цензуры. Возможно, есть отдельные эксцессы в виде блокировки «Каспаров.ру». Но кто читает «Каспаров.ру»? Также и «Грани», которые заблокированы. В России политической цензуры в Сети нет как системного явления. Можно писать что угодно, призывать к чему угодно. У нас есть отдельные случаи привлечения блогеров за их высказывания, но зачастую это абсурдные истории. У нас хватает абсурда разного, но так, чтобы это было бы каким-то системным явлением - такого нет.
- Я так понимаю, вы отслеживаете, как в разных странах государство реагирует на социальные сети? Каковы последние тенденции?
- Могу сказать, что большинство стран начинают заниматься регулированием соцмедиа. Некоторые страны делают это негласно, например, США. Формально они ничего не запрещают, наоборот, позволяют всем использовать большое число социальных сервисов, но по факту они регулируют эту сферу, втайне прослушивают все, собирают информацию о пользователях, читают их переписку. Это «Большой Брат» в чистом виде. Если мы говорим про другие страны, то Европейский Союз регулирует Интернет и социальные сети не меньше, чем Российская Федерация. Именно там появилось право на забвение в поисковиках, например. Там идет очень активный процесс наращивания регулятивной базы, связанной с интернет-коммуникациями. Многие законы, которые были приняты в России в отношении регулирования Интернета, опираются на европейский опыт. Тот же самый закон о черных списках. Это калька с определенными изменениями и не всегда в лучшую сторону. А вот в Китае все более абстрактно. Там не столько законы, сколько понятия и не всегда кодифицированные. Есть некое понимание, что можно делать в соцсетях, а что нет, но нигде это формально не прописано. Это такая история, которая живо может изменяться исходя из конкретных прецедентов. В целом тренд на увеличение госрегулирования в сфере интернет-коммуникации будет продолжаться в ближайшее десятилетие. К тому же сам формат интернет-коммуникации меняется. Если раньше было более актуально регулировать поисковики, то сейчас более актуально регулировать соцсети, а в будущем – мессенджеры, инструменты мобильной коммуникации. Ситуация постоянно меняется, технологические особенности медиапотребления в Интернете меняются, и будет меняться в связи с этим регулятивная база.
- Каковы сейчас тенденции в соцсетях? Я так понимаю, что Facebook начал опережать «Вконтакте».
- В России есть сейчас два лидера рынка – это две российские компании - «Одноклассники» и «Вконтакте», которые принадлежат Mail.Ru Group. У них наибольшая в стране база пользователей, но сейчас эти соцсети столкнулись с кризисом стратегии роста. Они выросли, но куда идти дальше и как оставаться актуальными, они не знают. У них формально продолжает существовать большая база активных пользователей, но если посмотрим структуру пользования, то тут все плохо. Интенсивность пользования российскими сетями снижается. Раньше люди проводили полдня «Вконтакте». Три кита длительного пользования «Вконтакте», как и «Одноклассников». Первый – в личной коммуникации с другими пользователями: личные сообщения, переписка с подругами и друзьями. Сейчас эта активность снижается. Люди уходят в мессенджеры: Viber, WhatsApp, Telegram. Второй фактор – это медиа: видео и аудио. И здесь тоже проблемы, так как правообладатели взялись за «Вконтакте», началась легализация контента. Значительной части пиратского контента там больше нет или его сложно оттуда достать. Второй фактор – это растущие потоковые сервисы аудио: Яндекс.Музыка, Google Music, SoundCloud тоже съедают музыкальный трафик у «Вконтакте». Третий кит – фотографии. Если раньше «Вконтакте» был инструментом выкладывания в публичный доступ фотографий, то сейчас его на этом поле подвинул Instagram. По всем трем направлениям у «Вконтакте» большие проблемы. Я уверен, что многие с этим согласятся. Instagram – локомотив роста соцсетей в этом году, это самая актуальная, растущая, бурлящая социальная сеть в России, при всей ее функциональной убогости.
- Как вы оцениваете рынок российской рекламы? Все СМИ ищут пути правильной коммерциализации интернет-изданий, потому что те доходы, которые получают газеты, телевидение, они не могут применить в Интернете.
- Я думаю, что и не смогут. Медиаэкономика, экономика информационных изданий в связи с их уходом в Интернет должна быть изменена. Безусловно, те модели, которые использовались на бумаге, не могут использоваться в Интернете в чистом виде. Мало изданий, которые могут этим похвастаться. Более того, возвращаемся к теме очень сильно гнилой, извините меня. Я буду аккуратен в оценках, но значительная часть интернет-рекламы скручивается мошенническим трафиком, поэтому я не верю в большие перспективы медийной рекламы в Интернете. Безусловно, модели монетизации должны быть принципиально другими. Прежде всего, это нативная реклама. Native Ads или спонсируемый контент, другими словами. Или даже это можно назвать «джинсой».
- Все СМИ боролись против «джинсы», а сейчас понимают, что без нее не могут выжить, и придумали новый термин - «нативная реклама».
- Зато теперь мы можем цивилизованно обсуждать это, наконец-то мы к этому пришли. Да, «джинса» является тем видом монетизации, который будет все больше и больше актуален для интернет-изданий. Издания, которые более или менее прогрессивно мыслят, все этим занимаются. Это нормально, и предлагаю не обсуждать эту историю в каком-то негативном контексте. Я считаю, что те люди, которые обсуждают «джинсу» в негативном контексте, как раз и занимаются наибольшим ее размещением. Мы же знаем, что это есть везде.
- Есть вообще федеральные издания, которые на 100% состоят из «джинсы».
- О чем и речь. Мне просто зачастую смешно слушать, читать редакторов наших федеральных печатных изданий. Один Сунгоркин адекватный, если честно. Это человек, который построил гигантскую машину под названием «Комсомольская правда». Он реально адекватно и современно мыслит. Они вообще на другую аудиторию нацелены, у них своя аудитория, там свой мир, но то, что они делают, это актуально, правильно, они экспериментируют. Это вызывает уважение. А то, что делают «Московский комсомолец» или «Новая газета» - это стыд. При этом я недавно читал комментарий главного редактора «МК», где он рассуждал, что бумага по-прежнему будет в силе, останется с нами навсегда и что только люди, которые читают бумажную прессу, ходят на выборы. На дворе 2015 год, более того – конец 2015 года, и главред одного из крупнейших федеральных изданий говорит, что из интернет-пользователей только 4-6% ходят на выборы. Это же просто абсурд.
- Можно попросить оценить эффективность бизнес-изданий, их взаимодействие с социальными сетями, их работу в Интернете? Что правильно, что неправильно.
- Они все-таки по-разному присутствуют в социальных сетях, по-разному работают с аудиторией. У «Ведомостей» до сих пор есть пейволл, они до сих пор просят плату за доступ к материалу сайта. При этом пейволл обходится через «Яндекс.Новости». Это особенности российского пейволла, когда не можешь зайти на сайт «Ведомостей» и прочитать статью, но можешь ее найти через «Яндекс.Новости» и прочитать бесплатно оттуда.
- Я как раз – подписчик «Ведомостей» и плачу за это деньги.
- Видите, я вам только что, как и всем читателям и зрителям, сэкономил деньги. Странная, конечно, история, но я не знаю, зачем они пытаются усидеть на двух стульях. Либо деньги берите, либо за трафиком гонитесь. Одновременно пытаться собирать трафик и продавать материалы как-то выглядит глупо.
- А какие позитивные находки?
- «Коммерсантъ» до сих пор пытается играть с заголовками, хотя уже меньше. Можно заметить, что заголовки статей на бумаге и в интернет-версиях, отличаются, то есть газеты используют разные заголовки. Они до этого додумались. Это были фирменные хитрые заголовки, игра слов, по-всякому пытались интересности использовать. В Интернете это не работает: аудитория не понимает, что от нее хотят, о чем там написано, и просто пролистывает дальше, не останавливается на этом заголовке. Так они догадались, что надо использовать разные заголовки. Это прогресс. Если мы говорим про SMM, то издания пытаются качать трафик из соцсетей к себе. На мой взгляд, нет интересных находок в этом отношении ни у кого из деловых изданий.
- Есть массовые издания, которые ориентированы на всех, кому будет интересна чернуха и желтуха, а есть те, которые интересуются более серьезными вещами.
- И они не интересуются желтухой и чернухой, по-вашему? А я могу сказать, что интересуются. Фактор доверия к изданию – это некий рудимент традиционных СМИ. Немного изменилась эта ситуация. Фактор авторитетности издания постепенно уходит на второй план. Как у нас нет в стране института репутации, так и исчез институт репутации информационного издания. Можно постить пруфы, потому что, если ты публикуешь какую-то информацию, она должна быть чем-то подкреплена.
- Ruposters – сторонник формирования каких-то трендов или вы отслеживаете их и направляете в нужное русло?
- Если ты занимаешься только отслеживанием, то ты рискуешь быть всегда догоняющим. Наше ноу-хау в том, что мы видим информационные поводы там, где другие их не видят. Они просто не понимают, что это информационный повод и это заинтересует аудиторию. К сожалению, это наследство журфака. Именно поэтому мы стараемся не брать профессиональных журналистов. У нас вообще интересная ситуация. Лишь немногие из людей, которые до этого где-то работали в журналистике, могут работать у нас в Ruposters, у остальных не получается. Вот последний раз, когда нам нужен был корреспондент, человек проработал у нас три часа. Он сказал о том, что он все понимает, не хочет тратить время ничье, «всем спасибо, я ухожу». Мы работаем вообще в другой парадигме, не занимаемся журналистикой, мы занимаемся производством интересного контента, правдивого, актуального, востребованного аудиторией.
- Отсюда такой вопрос. Кто будет идеальным кандидатом для работы на вашем ресурсе?
- Могу сказать честно, что это человек, который реально живет в повестке, который следит за повесткой, ему это нравится, разбирается в том, кто есть кто в российском Интернете, в частности в политическом сегменте. Если человек знает, кто я такой, то с высокой долей вероятности он может нам подойти. Ведь про меня знают определенные люди, которые активно вовлечены в политический интернет-дискурс. Если человеку эта сфера не интересна, то он про меня и не знает.
- Накануне на журфаке в Воронежском госуниверситете было праздничное мероприятие. К сожалению, не смог присутствовать на нем, но почитал потом социальные сети. Судя по ним, за последние несколько лет там ничего не изменилось. Говорят, wi-fi появился.
- Это серьезный прорыв в условиях, когда по всему Воронежу есть современный 4G. К сожалению, факультеты журналистики у нас в стране - не только в Воронеже - совершенно не успевают за временем. Они готовят людей не для завтрашнего, не для сегодняшнего и даже не для вчерашнего дня, а для позавчерашнего. Они почему-то твердят несчастным студентам, что у них есть какое-то призвание открывать людям истину, доносить правду, быть моральным авторитетом. Вот полная фигня. К сожалению, большинство журналистов не могут заниматься ни первым, ни вторым, ни третьим. У них для этого вообще знаний нет. Они в лучшем случае могут два слова связать, и то не всегда, часто они не могут понятным языком что-то рассказать, поэтому выпускают там ненужных людей, которые потом трудоустраиваются в издания, близкие к региональным администрациям, пишут тексты, которые никому не нужны, переводя бумагу. Это данность.
- Слышали же, что собираются журналистов роботами заменить… Как считаете, это реально?
- В полной мере на все 100% нет, но по большому счету несложно будет придумать алгоритм, который бы справился с какими-то специфическими вещами. Полностью заменить – безусловно, нет. Вопрос – в добыче первоначально эксклюзивного контента, роботы не могут это сделать, они не могут понять, что является информповодом в полном смысле этого слова, а что нет. Когда я говорю, что мы видим поводы там, где их не видят другие журналисты, я говорю, в частности, про скандалы и обсуждения в социальных сетях. Условно говоря, два влиятельных пользователя, обладающие аудиторией в соцсетях, повздорили друг с другом в Twitter или Facebook, и там реально содержательный или яркий спор – для нас это уже информповод. Тем более если эта тема актуальна. Мы делаем из этого новость в то время, когда другие не видят в этом ничего, мы собираем кучу трафика, эта новость становится одной из самых посещаемых в соцсетях во всем российском Интернете.
- Вам вообще проще всего вести дело. У вас автоматизированная система отслеживания трендов в соцсетях.
- Ну, я не могу сказать, что это через автоматизированную систему отслеживание трендов происходит. Это у меня просто коллектив, который глубоко и хорошо разбирается в теме. Кстати, почти никто из них не является профессиональным журналистом.
- А если бизнес Ruposters по отслеживанию трендов в социальных сетях представить на региональном уровне? Возможен ли такой проект на региональном уровне?
- На региональный уровень недостаточно информационных поводов, чтобы делать на это полную ставку, не хватит контента, но использовать это как добавочный элемент к традиционным способам производства контента, конечно, можно. Здесь тоже, наверняка, происходят скандалы в соцсетях, жены каких-нибудь влиятельных людей периодически выкладывают в Instagram довольно неоднозначный контент, назовем это так, который заинтересует широкую аудиторию. Здесь происходит жизнь в соцсетях. Я помню, когда приезжал два года назад, по-моему, с вами, Дмитрий, мы обсуждали то, что здесь нет жизни в социальных сетях, нет дискуссий, что люди вообще в Facebook не сидят, сидят во «Вконтакте», в «Одноклассниках». Сейчас мы уже не можем так сказать, правильно? А я ведь тогда говорил, что через три-четыре года здесь все поменяется, и вы, Дмитрий, мне тогда не верили.
- Сейчас получается, что жизнь перешла в социальные сети.
- И дальше будет туда переходить. Да, коммуникация уходит в интернет-пространство. Но есть те, кто ужасается, что люди перестали общаться лично, они все время сидят в своих телефонах, они встречаются в кафе и достают свои телефоны: «Какой кошмар, как так можно жить?!» Я считаю, что это вообще идиотизм. Меняется характер человеческой коммуникации, она становится все более виртуальной. Такая вот историческая у нас эпоха. Может быть, когда-нибудь это вообще изменится, в другую какую-то плоскость перейдет. Не будем сейчас фантазировать, это долго, но меняется характер человеческой коммуникации, дети по-другому начинают расти, они мир открывают через электронные гаджеты. Мы просто живем в такой исторический момент.
