Воронеж. 27.01.2017. ABIREG.RU – За последние несколько лет в Воронежской области было обанкрочено три крупных мясокомбината из пяти: Воронежский, Калачеевский и Россошанский. В принципе, такая же судьба могла ждать и Бобровский мясокомбинат. В 2006 году ничего, кроме голых стен, там не оставалось. Но всё сложилось иначе. Сегодня «Мясокомбинат «Бобровский» с годовой выручкой в 10 миллиардов рублей в год входит в десятку крупнейших мясопроизводителей страны. И это финансово-стабильное предприятие. Бобровский мясокомбинат – один из всего лишь трех предприятий отрасли в России, у которых собственные средства превышают заемные. Об этом и о том, куда правильно вкладывать деньги в пищевой промышленности, мы поговорили с генеральным директором комбината Тимофеем Обуховым.
– Тимофей Алексеевич, вы молодой человек и одновременно опытный управленец. Как такое получается?
– В 2006 году, когда наша компания зашла на Бобровский мясокомбинат, здесь были только голые стены и больше ничего, а мне было всего 23 года. Вообще, комбинат ведет свою историю с 1951 года, но полностью обновленным и реконструированным он открылся 24 ноября 2007 года. Теперь это – предприятие европейского уровня и самое крупное в своем роде в Воронежской области. Все звенья технологического конвейера взаимодействуют как отлаженный механизм. Сегодня мясокомбинат занимается не только переработкой. Создана собственная сырьевая база – спецхоз «Московское» выращивает и откармливает свиней для комбината. За эти десять лет вместе с возрождавшимся мясокомбинатом рос и я – был коммерческим директором, стал генеральным, теперь вот, в 33 года, обещают взять в соучредители. Группа инвесторов во главе с Кириллом Алексашиным, нынешним основным владельцем мясокомбината, уже имела большой опыт в мясном бизнесе: и экспортировали, и импортировали мясо, имели свои квоты. Постепенно это переросло в идею организовать предприятие по переработке мяса. Сегодня в Воронежской области осталось всего два мясокомбината – мы и Борисоглебский, остальные не выдержали конкуренции.
– Каковы основные показатели работы комбината на сегодняшний день?
– Поясню сразу: у нас только свинина – говядины ни в каком виде нет. Быстро говядину окупить невозможно, для этого необходимо участие государства. Забой у нас – 3 000 голов в день, 160 тонн мяса на кости, 200 тонн колбасных изделий в месяц и порядка 500 тонн готового куска. У нас есть два комплекса по выращиванию свиней, каждый порядка 80 000 голов в год.
– Получается, что говяжьей колбасы нам не видать?
– В общем да, говядина долго окупается и выгоднее из нее делать полуфабрикаты, а не колбасу. Крупнейший комбинат по говядине – у «Мираторга» в Брянске и у «Заречного» (Рамонский район Воронежской области – прим. ред). Но никто из них колбасу не делает. Лично мне больше нравится «Заречное». Я имею в виду продукцию. Но вот если бы я был инвестором, я бы в их завод не вложился. У них все красиво, но нерентабельно. Нет задачи ставить основной целью производства окупаемость бизнеса, возврат инвесторам вложенных средств. Я считаю, это неправильно. Да, у них крутой завод, у них очень большой объем. Могут забивать 200 голов в час и такая же обвалка. Но сейчас нет сырья столько во всей стране, чтобы наполнить их мощности.
– Государство дотирует только говядину, а судя по вашим словам, заниматься свининой получается выгоднее.
– С точки зрения заработка – да, свинина выгоднее и эффективнее. В том же «Заречном», если бы они свои деньги вложили в свинину, они уже окупились бы. Государство считает, что на сегодняшний день свинины достаточно, и уже два года не софинансирует программы по свиноводству.
– А кормовая база для свиней у вас какая?
– Покупная. Земли нет, так как нет смысла этим заниматься. Невозможно заниматься всем. Минус холдингов в том, что они занимаются всем. А это всё – надо контролировать, правильно организовывать. Все бизнес-структуры в России, работающие в сфере АПК, стремятся к укрупнению. Сегодня все преференции отдали в большие холдинги, они имеют доступ к финансовым ресурсам и к власти, быстро решают свои вопросы. Как будто кто крупнее, тот и конкурентоспособнее.
– А вы с властью как?
– Соприкасаемся. Все, что мы хотим от власти, на местном уровне она выполняет, честно соблюдает все обязательства. А на уровне правительства России нам ничего и не надо. На уровне главы администрации района конструктивный диалог присутствует. Есть проблемы, они будут, но они всегда решаются.
– То есть ваши проблемы решает власть?
– Нет, свои проблемы мы решаем сами. У нас с властью разные проблемы: моя проблема – как вырастить и продать. Но есть вопросы, которые невозможно решить без местной власти – это, прежде всего, инфраструктурные вопросы. Над такими вопросами мы работаем совместно.
– Как вы решаете вопросы электроснабжения вашего предприятия?
– У нас два газогенератора стоят. Естественно, это плюс, но выгоднее было бы, если бы у нас был внешний энергоноситель по нормальной цене – а не заморачиваться с газогенератором, потому что ищем возможность сэкономить. Ставили мы их еще до сегодняшнего долларового курса, тогда это стоило 10-12 миллионов, мощность – полмегаватта, общее потребление у нас – 2,5 мегаватта, так что это капля в море. Они не работают 24 часа в сутки, есть промежутки на обслуживание. Своей энергией мы обеспечиваем себя максимум на 20%.
– Вкладывать в собственную кормовую базу не планируете?
– В кормовую базу не планируем, а вот сырьевую базу для мясокомбината расширять планируем. Нам нужно миллион голов в год, чтобы обеспечить сырьем наше предприятие. Я покупаю скот везде, где только можно: от Воронежской области до Уфы. В Воронежской области наш основной поставщик – «Агроэко». Мы забиваем в неделю 20 тыс. голов, из них от одной до двух тысяч приходится на «Агроэко».
Свинина в живом весе – это биржевой продукт, с соответствующим механизмом закупки. Основные производители – это очень крупные холдинги, которые уничтожили местных фермеров, потому что проблема африканской чумы так остро встала. Мы заключаем договоры с «Русагро» и «Агроэко». В нашем объеме поставок фермеров нет (по статистике в Воронежской области только 5% свиней находится в личных подворьях, остальное производят агрохолдинги – прим. ред.) Это тупиковая ветвь развития нашей свиноводческой отрасли. Неправильно, чтобы всё держалось на холдингах. Во всем мире наоборот: сельское хозяйство держится на фермерах, индивидуальных предпринимателях, которые сами обрабатывают землю и выращивают скот. А у нас всё сельское хозяйство отдано под контроль двух-трех крупных игроков, им даются субсидии и деньги на развитие. Я считаю, что по другому пути надо было идти, тогда не было бы естественных монополий, и было бы больше свинины. Мы же пожертвовали людьми.
– Что надо делать, чтобы не было африканской чумы свиней?
– Ждать чуда от науки – необходимо придумать противоядие. Методика текущих действий при заражении тоже известна: немедленно уничтожить поголовье, и один год после этого свиней не держать.
– Возможно ли в России развитие сельхозкооперации?
– Возможно. Но надо в корне менять подход правительства. Германия так и живет, у них в сельском хозяйстве доля маленького фермера – очень большая.
– Вам было бы удобнее получать свинину от сотен маленьких фермеров или от одного крупного агрохолдинга?
– Мне без разницы. Но для отрасли, конечно, лучше, когда есть сотни независимых поставщиков, чем один для отрасли. Один – это всегда проблема.
– Хорошо, пусть не один.
– Ну, пять – как в реале. А если бы это были тысячи, было бы значительно лучше. В том числе с точки зрения переключения векторов интересов. Когда много поставщиков, всегда можно выторговать для себя условия получше.
– Какие планы на будущее? Куда будете держать вектор развития?
– Мне нужен миллион голов в год, сейчас мы выращиваем 150 тысяч голов. И пока нет стратегии, чтобы подняться до миллиона. Сейчас строятся два свинокомплекса, один селекционный, а другой – по откорму. Генетический селекционный комплекс строим совместно с ирландцами. Будет называться «Нуклеус», он предназначен для выращивания чистопородных свиней породы «Эрмитаж», которыми можно комплектовать откормочные комплексы. Это наша ближайшая перспектива. Каждый комплекс – это один миллиард рублей вложений. Миллиард. Таких надо десять, чтобы обеспечить меня сырьем. Но, чтобы выйти на этот уровень, надо решить множество проблем – начиная с финансовых, заканчивая человеческим ресурсом.
– Инвестируете на заемные средства или на свои? И в какой пропорции?
– Средства заемные, но не полностью. Примерно, 50 на 50. Кредитор – банк ВТБ.
– Расскажите о географии ваших продаж, а также о том, куда и какой ассортимент поставляете.
– В целом география продаж, как и закупок, – вся Россия. Очень много субпродуктов отправляем в Китай. Может быть, по итогам 2016 года войдем в тройку крупнейших экспортеров. Только уши, ноги, толстые кишки, желудки. А колбасные изделия и другой готовый продукт – это только Воронежская область. Нет смысла заходить на московский рынок, это огромные инвестиции, которые неизвестно когда отобьются. Надо вкладывать в свою сырьевую базу, когда четко видна экономика и отдача. А колбаса – это огромные инвестиции, рынок перегруженный, очень конкурентный, в Москве много высококачественных производств, которые умеют делать продукцию и умеют пиариться.
– Как я понимаю, вы в пиар не особенно-то и вкладываетесь.
– Мы просто не ставим себе такой цели. Потому, что основной продукт – это мясо. Именно он приносит нам максимальную валовую прибыль, а мясо – это не брендовый товар, который нуждается в рекламе. Сегодня мясо – это более высокомаржинальный рынок. На мясе мы и «сидим». Для сравнения: мы продаем мяса 150-200 тонн в день, а колбасы – только 200-250 тонн в месяц. А бренд – это наше название, «Бобровский мясокомбинат», он потихоньку формируется сам по себе, за счет натурального качества продукции, к которому покупатель привыкает.
– В сельском хозяйстве и пищевой промышленности последние годы идет процесс укрупнения. Не задумывались о том, чтобы «упасть» под какой-то крупный холдинг с собственными раскрученными брендами?
– А зачем? У крупных холдингов – собственное производство, свои свинофермы, бойни. А бренд «Бобровского мясокомбината» раскрутится. Дайте время.
– Но, смотрите, Калачеевский мясокомбинат уже больше года как прекратил производство и объявлен банкротом, идет распродажа имущества. Еще раньше был обанкрочен Россошанский мясокомбинат. Почему такая печальная судьба у местных производителей колбасы?
– Причина всегда одна – плохой менеджмент, неправильное управление. Неважно, сколько в колбасе свинины, а сколько говядины, важно, чтобы в колбасе был заработок. На какой рынок вы пойдете, тоже неважно. Колбаса должна стоить дороже мяса.
– Вы в каких сетях присутствуете?
– «Ашан», «Окей» и «Центрторг». Сети – это будущее, но пока мы поставляем туда только 5% своей продукции. В основном, рынки, ИП-шники, есть собственная розница. От сетей пока по максимуму бегаем.
– У вас есть премиальные продукты?
– У нас нет деления. У нас – 250 наименований продукции, огромный ассортимент. В этом и есть основная сложность колбасного рынка. В идеале бы делать монопродукт, чтобы снизить издержки. 200 тонн и два вида колбасы, а приходится из-за рынка делать 250 видов. Одну половину ассортимента занимает вареная колбаса, другую половину – полукопченая.
– Расскажете честно, сколько добавляете в продукцию сои, а сколько пальмового масла?
– Ну, пальмового масла точно не льем, мы же не сыр выпускаем (смеется). Сои тоже нет, объясню почему. В чем плюс иметь собственный забой – его продуктов хватает, чтобы произвести дешевые колбасы и не использовать при этом сою, обрезь, диафрагмы, сердце, печень. Скажу как на духу – я ведь все платежки подписываю: за сою не платил ни разу. Хотя не исключаю, что соя присутствует в специях. Это надо у технолога уточнить.
– С момента реконструкции прошло десять лет. Новые планы на модернизацию есть?
– Нет, вкладываем только в текущий ремонт оборудования. Не потому, что так все хорошо, а смысла нет. Это вложения, которые надо окупить, у нас есть инвестиционная ниша, куда мы готовы вкладывать деньги – в сырье. Мы сразу вложили в технологию, и теперь нам нужно только сырье. У нас два свинокомплекса, оба в Бобровском районе, и этих комплексов пока недостаточно.
– Высокие технологии вашего бизнеса касаются?
– До свинокомплексов нанотехнологии еще не добрались. Это забой свиней, это просто. Самое современное из оборудования, которое у нас есть, – это холодильники. Важно, чтобы холодильное оборудование было хорошим. Здесь не нужно высоких технологий и интеллектуальных инженерных решений.
– А какие у вас породы?
– На стадо из двух тысяч свиноматок достаточно десятка качественных хряков, которые обеспечат плодовитостью. Хряки у нас зарубежные, своей селекции нет, как нет и своего семенного фонда. Это проблема государства. У бизнеса одна задача – зарабатывать. Если бы там была возможность зарабатывать, мы бы этим занимались. Но это долгосрочные вложения. Невозможно открыть селекционно-генетический комплекс, создать новую породу – это вложения, которые долго окупаются. Нам проще купить.
– Планы на 2017 год?
– Выжить.
