Воронеж. 17.05.2017. ABIREG.RU – Эксклюзив – Генерал-лейтенант юстиции Кирилл Левит уже два года занимает пост руководителя Следственного управления Следственного комитета РФ по Воронежской области. Его имя связывают с рядом уголовных дел в отношении высокопоставленных чиновников: людей из команды экс-губернатора Орловской области Егора Строева, экс-министра имущественных отношений Хабаровского края Александра Давиденко и многих других. О том, чего удалось достигнуть за время службы в Воронежской области, о планах на будущее и о трогательном возвращении в места своей юности Кирилл Левит рассказал в эксклюзивном интервью «Абирегу».
– Кирилл Эдуардович, вы занимаете пост руководителя СК Воронежской области уже два года, что за это время удалось сделать, что изменилось в работе комитета?
– На протяжении двух лет ведомство направляло все свои усилия на интенсификацию работы, и в 2016 году коллектив показал стабильный рост показателей. Если сравнивать статистику 2015 и 2016 годов с 2014-м, то можно отметить рост по многим позициям в среднем на 25-30%. Наиболее позитивных результатов удалось достичь в вопросах возмещения ущерба, причиненного преступлениями. Так, по итогам 2014 года сумма возмещенного ущерба на стадии следствия составила чуть более 30 млн рублей, в 2015 году – около 130 млн рублей, а в 2016 году уже почти 230 млн рублей. При этом в целях обеспечения решения суда был наложен арест на имущество обвиняемых на сумму более 112 млн рублей, что превышает показатели 2015 года в 12 раз (для сравнения в 2015 году – 9 млн). В том числе по налоговым делам сумма возмещения составила около 120 млн рублей. Основная задача для нас – это максимальное приближение работы к интересам общества и государства, мы ориентированы в первую очередь на полезность, а не на статистику. Но в деятельности правоохранительных органов всегда есть цифровая составляющая, другого объективного способа оценить работу не существует. Однако при рассмотрении экономических преступлений реальная картина будет далека от цифр. Например, ранее мы расследовали факты коммерческого подкупа, когда фиктивные справки выдавались за вознаграждение в размере 1-3 тыс. рублей.
Это явление носило массовый характер, а каждый факт – это новое преступление, вот и получались достаточно высокие статистические показатели. Сейчас мы отказались от этой системы и ушли от видимого благополучия к реальному результату – возмещению ущерба. Теперь в среднем на 100 преступлений экономической направленности расследовано меньше, но при этом растут действительно важные показатели. Сейчас ведомство использует свои критерии оценки эффективности работы – количество оконченных и направленных в суд дел, сроки и качество расследования, суммы возмещенного ущерба и др.
– В самом начале службы в регионе вы были не очень довольны качеством работы местных следователей. Что изменилось за это время, какой кадровой политики вы придерживаетесь?
– Кадры – это наша главная беда. За прошлый год у нас сменилось 33% следователей. Вы понимаете масштаб нашей катастрофы – это треть работников! 100%-е обновление следственного состава происходит за три года. Эти же три года нужны для того, чтобы молодой следователь стал профессионалом, которому можно доверить расследование дела. В основном многие ломаются в течение первого года. Тем не менее состав отделов по расследованию особо важных дел и городских отделов относительно стабилен. Сильный процесс вымывания кадров идет на территории области, где за год на одной должности могут побывать 2-3 человека. Работа очень сложная, в неделю как минимум два происшествия, следователь выезжает на место, и пока не произведет процессуальное задержание, а то и арест, он по этому делу работает, сутки-двое, не останавливаясь. Женщины хорошо проявляют себя на службе, но они уходят, потому что с таким режимом невозможно совместить работу и личную жизнь.
Состав сотрудников, занимающихся экономическими преступлениями, не менялся несколько лет, все работники подобраны еще прежними руководителями. Появилась информация, что генеральный прокурор РФ Юрий Чайка и глава СК Александр Бастрыкин обратились к президенту с предложением выделить средства для субсидирования приобретения жилья. В отличие от полиции и военных, для комитета и прокуратуры не предусмотрено приобретение жилья в собственность. На время работы предоставляется квартира, служба закончится – куда идти? При условии наличия собственного жилья следователь будет понимать, ради чего он проводит жизнь на работе.
– Как вы взаимодействуете с руководителями других органов? С кем чаще всего приходится контактировать?
– Наше ведомство активно участвует в организации взаимодействия с другими структурами. Когда я пришел в 2014 году, мы сразу провели большое совещание, на котором определили ключевые позиции сотрудничества и его организацию. Каждый руководитель понимает, что мы работаем не на себя, а на общий государственный интерес, поэтому наши амбиции направлены в правильное русло и проблем при взаимодействии не возникает. Я знаю четко, что я должен делать в той или иной ситуации с точки зрения интересов государства, и я это делаю. Такой же позиции придерживаются и коллеги из других ведомств. Бывают моменты, когда мы не срабатываем, либо срабатываем плохо – проблемы бывают в любой работе. Но главное, что мы не конкурируем и не перекладываем ответственность друг на друга, всегда стараемся разобраться в сложившейся ситуации сообща и сделать должные выводы.
– И как часто ведомство пытаются использовать в конфликтах или конкурентной борьбе? Как вы выстраиваете свое поведение в таких ситуациях?
– Следственный комитет как стрелка в компасе, которая всегда показывает на север: мы не вникаем в вопросы, кто с кем борется и почему, ориентируемся лишь на наличие или отсутствие состава преступления. Может быть, я не исключаю, в каких-то случаях наша работа неосознанно оказывается в чьих-то интересах, но такого, чтобы кто-то ко мне пришел и сказал: «Надо разобраться с субъектом предпринимательства А в интересах субъекта Б», – никогда не было.
При поступлении материалов, в которых просматриваются схемы экономических преступлений, мы делаем упор на работу с составами, где ущерб причиняется государству и бюджетным организациям. По своей сути, наша работа проста: есть ориентир – уголовный кодекс; есть доказательства – направляешь дело в суд, нет доказательств – хоть расшибись, либо прокурор вернет дело, либо суд оправдает. Поэтому могу сказать, что меня никто не использует. Я использую ситуацию, чтобы привлечь к ответственности виновных и обеспечить экономическую безопасность государства. И коллектив так же настраиваю.
– Но в некоторых случаях вина тех или иных лиц в уголовных делах очевидна...
– Да, по-человечески мне тоже многие вещи очень даже понятны, но, как следователь, я могу оперировать только полученными фактами. В идеале наша работа предполагает полное игнорирование всего человеческого. Я имею право выдвигать различные версии и отрабатывать их, но если доказательств нет, то обвинения в чей-то адрес недопустимы. Мы имеем дело с фактами, которые были в прошлом и происходили не под контролем оперативных служб. Если бы мы встроились в каждый общественный процесс, было бы проще, но тогда бы мы превратились в полицейское государство с тотальным контролем. Так дойдем и до того, что презумпцию виновности захотим ввести, чтобы человек сам доказывал, что не виноват. Нет, мы живем в правовой системе, соответствующей демократическим стандартам, поэтому должны оперировать только доказательствами, полученными в соответствии с требованиями действующего законодательства.
– Руководителей органов власти постоянно переводят в другие регионы, и в Воронеже вы работаете относительно недавно. Как вам город, нравится ли здесь жить? Хотелось бы тут остаться?
– Мои полномочия, как руководителя следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Воронежской области, истекают в октябре 2019 года, а дальнейшее будет зависеть от решений Президента РФ и Председателя Следственного комитета РФ. До назначения в Воронежскую область мой послужной список более или менее известен: сначала я работал в правоохранительных органах города Орла, затем был назначен руководителем следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Хабаровскому краю, где проработал более трех лет, а с 2014 года – назначен руководителем регионального следственного управления.
Жить в Воронеже мне очень нравится, я считаю этот город второй малой родиной, поскольку студенческие, как считается, лучшие годы своей жизни (период с 1989 по 1994 год) я провел здесь. Возвращение в город юности – для меня особенная история, здесь каждая улица несет какое-то свое личное воспоминание. С точки зрения организации жизни, природы, погоды и всего остального – Воронеж является благодатной землей, по сравнению с Дальним Востоком. В Хабаровске совершенно другая природа и климатические условия. Воронеж я наблюдаю в динамике, поскольку каждые пять лет приезжал на встречу с однокурсниками. Помню, каким город был раньше, вижу каким стал сегодня, мне есть с чем сравнивать. Если раньше я не видел принципиальной разницы между Воронежем и Орлом, кроме размера территории и численности населения, то сегодня Воронеж приобрел «налет столичного лоска». Я с большой радостью езжу в родной Орел, но и с не меньшим удовольствием возвращаюсь в Воронеж, который стал для меня сегодня домом.
– Чем вы занимаетесь в свободное время?
– Практически все свободное время я стараюсь уделять своим близким. У меня три дочери, младшей из которых всего 1,5 года. Хочу отметить, что рождение ребенка после 40 лет меняет мировоззрение и отношение ко многим вещам. В силу особенности службы и постоянной занятости на работе каждая минута, проведенная с семьей, оценивается на вес золота. Кроме того, я всегда стараюсь найти время для занятий спортом. Очень люблю плавание, а несколько раз в неделю встречаюсь с коллегами, чтобы сыграть партию в настольный теннис.
