Воронеж. 18.07.2017. ABIREG.RU – Аналитика – Российская провинция – и Черноземье не исключение – лениво и незаметно для себя вступила в череду из двух выборных кампаний: 10 сентября пройдут местные выборы (в Курске – в городское собрание, в Белгороде – губернатора), после чего стартует президентская кампания. Параллельно – и куда громче – набирает ход кампания по борьбе с коррупцией, где самой громкой и неожиданной посадкой стали задержание и отправка в «Лефортово» курского вице-губернатора, генерала от МЧС Василия Зубкова. О том, каких кандидатов мы увидим в бюллетене 18 марта, следует ли ждать отставок среди черноземных губернаторов и какую роль играют силовики в региональной политике, мы побеседовали с известным политологом Черноземья, профессором, доктором политических наук Владимиром Слатиновым.
– Владимир, чего вы ждете от осенних выборных кампаний?
– Я вообще никаких неожиданностей от осенних кампаний не ожидаю. Даже если господа Кириенко и Вайно (руководители администрации президента – прим. авт.) что-то хотели поменять, поменять не получится в силу инерционности системы госуправления. Система заметно одряхлела, она уже не формирует повестку дня, а лишь отвечает на вызовы, причем уже не всегда своевременно и не всегда эффективно, настолько велика сила ее инерции. Выборная система в ее нынешнем виде и сам факт выборов в сентябре – всё это создавалось при Володине (экс-руководитель администрации президента, председатель Госдумы – прим. авт.) и было нацелено на сохранение статус-кво. Летняя кампания никому не интересна. Вся нынешняя институциональная выборная система направлена на то, чтобы убить интерес к выборам, а в сентябре мобилизовать зависимые и лояльные слои и достичь нужного результата. Вот уже и председатель ЦИКа Элла Памфилова говорит о необходимости переноса выборов на октябрь, но, понятно, что это не про 2017 год. Другой вопрос: допускать ли до выборов реальных конкурентов? Думаю, конкурентных кампаний в сентябре не будет, а одно-два исключения – например Бурятия – лишь подтвердят правила.
– В Черноземье пройдут две кампании – выборы в Курское городское собрание и белгородского губернатора. Какие-нибудь сюрпризы будут?
– Будут, но очень маленькие. И сюрпризы будут именно в партии власти, а не в оппозиции. Вот, например, по одному из округов в Курске праймериз «Единой России» выиграл индиец Абхай Кумар Сингх. Чем не сенсация? Еще одни праймериз выиграл мой бывший студент. На региональном депутатском уровне молодежи почти нет, так что и это можно считать маленьким сюрпризом. Все это локальные истории, свидетельствующие, что местная элита конкурирует между собой. Но это мало что меняет. В реальности мы понимаем, что «Единая Россия» выиграет выборы по списку с результатом в 50% и выше. Кроме того, «ЕР» выиграет почти все одномандатные округа, за исключением, может быть, одного-двух. Интриги нет, тем более нет интриги в Белгородской области. Здесь вообще неприлично говорить об интриге. Интрига, может быть, была весной и заключалась в том, даст ли Кремль Евгению Савченко ярлык на переизбрание. Кампания была тогда, весной. Чем реально отличалась эта «досрочная» кампания Савченко от прошлых кампаний? Тем, что он долго у власти, в этот раз было довольно много игры против него, в Сети, например.
– Это местные мутят или пришлые?
– И то, и другое. В большей степени – Москва. Были группы интересов, как я понимаю, федеральные с некими местными интересами в Белгороде. У Савченко, кстати, есть обиженные люди, например, некоторые бывшие его замы, которые отошли от дел. Все-таки против Савченко велась очень активная игра. Началась она где-то прошлой осенью. Шла полгода до весны, когда появлялись разные статьи, группы в Сети, где на него достаточно активно наезжали. Весной все прекратилось, потому что Путин уважает Евгения Степановича. Плюс ко всему Савченко – надо отдать должное – жесткий игрок. Он собрал пресс-конференцию и сказал: «А я все равно выдвинусь». При этом, я думаю, что он понимал, что его поддерживают. Тем не менее, сыграл на опережение. Интересное сочетание понимания поддержки и проявления напористости. С момента, когда Кремль официально поддержал Савченко, интрига закончилась. Мы понимаем, что это будет даже не референдум, а голосование об одобрении.
– Элла Памфилова уже заявила, что Навальный с его условной судимостью по тяжкой статье не имеет права баллотироваться в президенты. Так кого мы увидим в качестве спарринг-партнеров? Опять ветеранов «договорных матчей» – Никулина-Вицина-Моргунова, то есть Зюганова-Явлинского-Жириновского?
– Мы опять сталкиваемся с колоссальной проблемой системы. С одной стороны, все понимают, что ей нужно обновление. С другой стороны, в этой системе все завязано на этих старичках. Появление Владимира Вольфовича и Геннадия Андреевича (не уверен, что Явлинский будет баллотироваться) вызовет рвотный рефлекс последнего новогоднего огонька. Обрыдло. При том, что Алла Борисовна симпатичнее во всех смыслах Владимира Вольфовича. Это будет нагляднейшая демонстрация дряхлости системы. Спустя 20 лет кандидаты в президенты одни и те же. Это что за страна? Это просто подарок для тех, кто хочет делегитимировать выборы. Я надеюсь, что люди в Кремле это понимают.
– Какие альтернативы?
– Навальный, если в Кремле и впрямь задумали добавить выборам интриги. Но его участие несет большие риски. Другой вариант – молодые яркие представители системных партий. Называют Юрия Афонина, сорокалетнего депутата Госдумы от КПРФ, кого-то из Справедливой России или из ЛДПР. Такие молодые, активные и неплохо выглядящие. Здесь возникают две проблемы. Первая: тем самым поется лебединая песня для Владимира Вольфовича и Геннадия Андреевича. То есть этих надо убирать, а в парламентских партиях моноцентрическая система. Получается, все партии нужно перестраивать на ходу во время президентских выборов. В системных партиях и так дела плохи, а сейчас, если вместо этих товарищей придут новые, что это значит? Что они и есть новые лидеры. Начнется огромное брожение внутри этих партий. Крымский консенсус и володинская система «встраивания» системных партий в «вертикаль» напрочь уничтожили оппозицию. КПРФ и ЛДПР уже никто всерьез не воспринимает. Происходит стремительное сдувание парламентской оппозиции.
Второй момент тоже очень интересный: как на фоне этих молодых будет смотреться «главный товарищ»? Конечно, физическая форма неплохая. Но многие понимают, что уже не мальчик, и правит он по времени как Леонид Ильич Брежнев. Это уже начинает витать в продвинутой части общества, да и не только. Можно в марте 2018 года сделать так, как сделали в сентябре 2016 года. Но для президентской кампании эта эквилибристика гибельна. Ведь 46%-я явка на думские выборы – это кошмар, конечно, с точки зрения легитимности. Кроме того, мы имеем по результатам думских выборов в сентябре прошлого года самый колоссальный за всю историю постсоветской России перекос в репрезентации настроений и интересов. Грубо говоря, нынешнюю Думу выбрали Чечня и Кузбасс и почти не выбрали крупные города – Москва, Питер и т. д. Выбрала деревня, и не выбрал город. Мы имеем Думу, за которую проголосовало меньше половины избирателей, это впервые в постсоветской истории. Во-вторых, мы имеем фантастический территориальный и социальный перекос.
– И образовательный, по сути.
– Да, естественно. И для Путина это совершенно неприемлемо.
– Еще в декабре 2016 года Сергей Кириенко собрал семинар с вице-губернаторами, отвечающими за внутреннюю политику в своих регионах, обозначил «задачу» 70/70 – то есть 70% голосов за «основного» кандидата при 70%-й явке. Но это значит только одно: никакого «преемника» не будет, все разговоры про него – лишь попытка подогреть интерес к выборам.
– Раз власть пришла к формуле 70/70, значит, должны голосовать большие города. А вдруг они придут, увидят молодых симпатичных ЛДПРовцев и коммунистов и поставят им галку? Это риск. Конечно, риск меньший, чем с Навальным, но это риск. У меня такое ощущение, что в Кремле не знают, что делать. Еще нет принципиального решения выдвижения Путина, тут где-то 80 к 20, что выдвинется, 70 к 30 – точно. Но есть понимание, что Путин идет. А рисунок кампании какой? Со старцами – смешно, колоссально бьет по статусу, легитимности и т. д. С молодыми – риск.
– Тут мы плавно подошли к феномену Навального, который уже несколько месяцев ведет свою как бы президентскую кампанию.
– Мы понимаем, что максимально легитимной будет яркая кампания. Путин ее выиграет. Но Навальному удалось навязать всем – я имею в виду и «политический класс», и страну в целом – понимание того, что без него не будет интриги. Он это сделал филигранно, потому что системные партии – это не интрига, это в лучшем случае группа поддержки, состоящая либо из старцев, либо из каких-то драпек. Навальный показывает: со мной эти выборы будут легитимными, реально конкурентными, я – реальный кандидат, который ругает, громит власть, который реально оппонирует. Я думаю, его задача – навязывать дальше себя власти, работать на делегитимацию этих выборов уже сейчас. Он запустил этот механизм. Учитывая проблемы одряхления системы, он нашел реальную нишу и начал разъедать систему. Без него реальных выборов нет, без него это спектакль. А кому такой спектакль интересен и с точки зрения явки, и с точки зрения легитимности?
Я не большой поклонник Навального, но сегодня он реальный оппозиционный политик. Сейчас власть пытается президентскую кампанию Навального остановить, так как она работает на делегитимизацию кампании Путина. Чем ярче будет заявлять о себе Навальный в рамках кампании, которая формально еще не стартовала, но реально уже идет, тем больше будет терять смысл кампания основного претендента. Я не исключаю, что в критический момент его могут «закрыть».
– А арест Навального не спровоцирует беспорядки в столице и крупных городах?
– Тоже страшно. Помните выборы мэра в Москве? Когда Навальному дали реальный срок по делу «Кировлеса» в 2013 году, в его поддержку вышли 30-40 тысяч человек, и в результате на следующий же день прокуратура подала апелляцию на собственное решение, и суд его выпустил. Интересно, что власть сама создала эту модель. Его одной рукой сажали, другой дали участвовать в выборах мэра Москвы. Так они его взрастили. Именно после московской кампании Навальный стал номером один среди несистемной оппозиции.
– Кто заказал Навальному Медведева?
– Всегда в истории появляется такой человек, которого одни элиты используют против других. Феномен Навального в том, что при отсутствии в России публичной политики, где политические элиты выясняют отношения путем теневой борьбы, он сумел стать именно той публичной фигурой, при помощи которой и ведется эта война. Навальный, безусловно, самостоятельный субъект политики. Он позволяет себя использовать, но при этом ведет и свою игру. Это хорошо видно не только по фильму про Медведева. Вспомните его атаку на ближайшего путинского сподвижника Владимира Якунина, которого в итоге сняли с поста начальника РЖД.
– Почему именно Медведев стал объектом атаки?
– У него заканчивается неформальный контракт, я так понимаю. И у нас много достойных людей, которые хотят быть премьерами. Например, Кудрин или Собянин.
Борьба разворачивается даже не вокруг кресла премьера, а вокруг статуса преемника. Мы понимаем, что в 2018 году появится преемник. Премьер 2018 года – это один из основных кандидатов в преемники. Нельзя исключать, что Путин изберется в 2018 году и через 2-3 года уйдет. Сейчас ему важно что-то доказать всем, стабилизировать систему, одновременно дав ей импульс к обновлению.
– А почему Кремль не мог вырастить еще одного Навального?
– Сложно и поздно. Я красиво выражусь: это эксклюзивный товар. Таких нельзя много вырастить.
– Хочу вернуться к фигуре Дмитрия Медведева. Каким видится его будущее? Это ведь самый близкий и испытанный человек.
– Да, он прошел самое сложное испытание – президентской властью. Никто другой на его месте не отдал бы власть назад. Но Медведев сегодня сильно дискредитирован. Обратите внимание, как мало стало его сейчас и на телевидении, и в Интернете. Нанесен сильный удар. Против Медведева играют почти все элитные группы.
Если предположить, что Путин понимает необходимость обновления системы, то ему нужно другое правительство. Если ты остаешься, нужно показать, что что-то меняется. Это серьезный аргумент в пользу сливания Медведева. С другой стороны, это инерция системы. Если ты меняешь премьера, ты одновременно маркируешь своего преемника и, таким образом, сильно задеваешь всю систему. Готов ли на это Путин сейчас, до выборов? Не уверен.
– Алексей Кудрин уже много лет является главным кандидатом на замену Медведева, но все никак. Каковы, на ваш взгляд, его шансы возглавить правительство?
– У Кудрина ярко выраженная либеральная программа, она предполагает рост инвестиций, в том числе западных. Кудрин, пришедший в премьеры, понимает, что российские СК, ФСБ – это макроэкономический фактор в России. Кудрин-премьер – это необходимость корректировки внешней политики. Но это сложно, и фактор внешней политики, сложность отношений с Западом, будет играть важную, если не определяющую роль и в нашей внутренней политике. Кудрин-премьер – это реформа силовиков и разворот к Западу, но вся логика сегодняшней системы противоположная.
Либо Дмитрий Анатольевич сейчас будет сидеть тихо и о нем все забудут, а потом он будет переназначен, либо это будет технический премьер, а Владимир Владимирович будет думать о преемнике. Если Путин решается на запуск операции «Преемник» сразу после марта 2018-го, то это будет политически сильный премьер, произойдет разделение зон ответственности.
– Вариант с повторением ГКЧП у нас возможен?
– Пока не вижу для него оснований. Кто-то говорит, конечно, о недовольстве элит, но мне кажется, они консолидированы вокруг фигуры президента.
– Я не говорю, что сейчас. За два-три года, если будет продолжаться кризис, может произойти какое-то событие, которое станет спусковым крючком.
– Это да. Специфика ситуации в том, что по ВВП и промышленности ситуация выправляется, а по доходам – нет. Людям реально плохо, бизнесу плохо. Если ситуация не улучшится, недовольство будет очень велико. Игра на опрокидывание режима возможна. Известный политолог Валерий Соловей говорит о том, что мы не выходим из кризиса, а входим в политический кризис и через несколько лет возможна его кульминация. Тогда бы я ничего не исключал. Многое будет зависеть от того, какие сегодня решения будут приняты по премьеру, по модели выборов.
– Давайте от федеральных прогнозов вернемся к нашим, черноземным (чуть не сказал: «Баранам»). Великолепная пятерка и Потомский – кого какое будущее ждет? Начнем с самого перспективного – Александра Никитина. Разве он не готов стать политиком федерального масштаба?
– Я пока рассматриваю Никитина как некий модельный вариант удачной передачи власти от старожилов. Он сохраняет преемственность, но вносит новизну. Мне очень понравился у Никитина слоган, с которым он шел на выборы губернатора: «Тамбовщина может больше». Это не отрицает предыдущих заслуг, но требует улучшений. Для Черноземья, где губернаторы давно уже пенсионного возраста, модель обновления власти на примере Никитина выглядит вообще как идеальная. Никитин – местный, молодой, прогрессивный, может консолидировать элиты. Но он пока не федеральный игрок, хотя авторитет нарабатывается.
– А в Курске, где Александр Михайлов, кажется, уже давно готов уйти, лишь бы проводили с достоинством, почему такого преемника не найдут?
– Насчет «давно готов уйти» – не думаю. Но если говорить о теоретически возможных сменщиках, то среди них, например, Виктор Карамышев. Он был спикером облдумы и руководителем региональной «Единой России», сейчас – депутат Госдумы. Думаю, что Виктору Николаевичу хочется, чтобы судьба предоставила ему шанс. Это нормальное для политика с амбициями желание. В остальных регионах теневая политика превалирует над публичной, поэтому-то и нет явных, публично засвеченных преемников или сменщиков. Не так просто вырастить кого-то с хорошей публичной репутацией. Подготовка преемника – колоссальная проблема персоналистских режимов. В моноцентрической системе сложно вырастить преемника руками самого человека, которому готовится замена. Надо угадать момент, надо подготовить, суметь переключить интересы. Это проблема выживаемости системы. В какой-то момент нужно привыкнуть, что властью нужно делиться.
– Михайлов досидит до конца своего срока, который истекает в 2019 году, или нет?
– Скорее, доработает, если не будет форс-мажора, то и он, и липецкий Королев пробудут на своих постах полный срок до осени 2019 года. Более того, и Савченко отработает весь следующий срок – до 2022 года.
– Еще одним потенциальным сменщиком Михайлова курские СМИ называют коренного курянина, руководителя ФСБ по Крыму Виктора Палагина. Вроде как, Курская область – пограничная с Украиной и надо бы сюда силовика.
– Я бы не хотел обсуждать слухи. Тем более кем-то настойчиво подогреваемые. Но замечу, что в истории постсоветской России не оказалось ни одного успешного губернатора-силовика. Это может быть прекраснейший, умнейший человек, но, прежде всего, губернатор – это человек, управляющий региональной экономикой. Сообщения о Палагине как потенциальном сменщике Михайлова в СМИ – а мы понимаем, что все региональные СМИ сейчас жестко контролируются – появились практически одновременно со странным уголовным делом вице-губернатора Василия Зубкова по эпизоду трехлетней давности, да и предмет взятки какой-то странный для вице-губернатора, генерала и человека, вроде как приближенного к Шойгу. В общем, да – есть точка зрения, что Палагин готовится сюда въехать на княжение. Но это из области предположений или чьих-то желаний, а я верю фактам. Если мы в Курске увидим еще два-три антикоррупционных дела против знакомых фигур, тогда я поверю, что идет активная игра против Александра Николаевича. В пользу ослабления Михайлова теоретически могут играть проблемы Медведева.
Важный аграрный инвестор Курской области – «Мираторг», у владельцев которого фамилия «совпадает» с девичьей фамилией жены премьера. Ну, и еще есть ставшее знаменитым по фильму Навального местечко Мансурово – это тоже Курская область. Но опять-таки я бы не зацикливался на факторе премьера. У Михайлова очень хорошие отношения с Алишером Усмановым, а Кремль вряд ли будет принимать решение по Курской области без учета его мнения. Есть еще один важный проект – строящаяся Курская АЭС-2, то есть мнение «Росатома» о региональной власти тоже должно браться в расчет. Здесь – насколько мне известно – у курской власти все более-менее налажено. Куряне, да и не только они, за много лет поняли, что важнейшее качество Михайлова как регионального лидера – это невероятная политическая выживаемость.
– Воронежский губернатор Алексей Гордеев – единственный в России губернатор, позволяющий себе открыто и регулярно критиковать правительство. Зачем он это делает и как ему такое сходит с рук?
– Алексей Васильевич позволяет себе подобное, потому что он считал и считает себя политиком федерального уровня. И, заметьте, Гордеев критикует правительство по широкому кругу вопросов, то есть системно. Я думаю, он надеется, что в случае прихода Кудрина в правительство место ему в нем найдется. Кроме того, пример Гордеева – это пример успешного «варяжского» правления в крупном регионе. Поэтому он и позволяет себе больше, чем остальные.
– Мы не обсудили еще одного губернатора-«долгожителя» Олега Королева...
– Королев работает долго и эффективно, возможность перебраться наверх он уже давно не рассматривает. Королев очень амбициозен, но его амбиции другого рода: он, как и Савченко, работает на историю родного края. Грубо говоря, им важнее, что потом напишут в липецких энциклопедиях, чем то, что могут сказать сегодня в Кремле. А это уже другой уровень ответственности – не за страх, а за совесть.
– Орловская область к Черноземью формально не относится, но не поговорить о ее губернаторе было бы грех. Вадим Потомский – по-своему, один из самых ярких персонажей среди губернаторов Центральной России.
– Потомский – это, увы, яркий пример того, как может деструктивно работать «варяжская модель». Я думаю, самое большое опасение у элит в Черноземье – это, не дай Бог, чтобы такое случилось в Курске, Липецке или Воронеже. Да, орловскому губернатору не удалось подмять под себя регион, выстроить моноцентрическую модель, поэтому в Орле сегодня максимальный в Черноземье уровень политических свобод. Но экономических достижений, за исключением локальных историй, почти нет, система управления регионом не выстроена. И если будет пакетная отставка губернаторов, вероятность ухода Потомского есть.
Но Потомский – политический назначенец от КПРФ, и это главное, что его держит. За него надо благодарить Зюганова. Но надо сказать, что и местные элиты к появлению Потомского косвенно причастны: слишком рьяно и открыто они боролись с предыдущим губернатором-варягом Александром Козловым.
– Насколько серьезен фактор того, что многие принципиальные вопросы региона решаются не на уровне губернатора, а в Москве?
– Это сложный вопрос. Мы имеем систему, которая сильно централизована. Федерализма на самом деле нет, он мнимый, это сущностная характеристика системы. С другой стороны, система гибкая. Вот взяли и поменяли модель прихода к власти губернаторов – это фактически назначение, но с одобрением населения. С хозяйственной точки зрения есть централизованная финансовая система, где доноров почти нет, где все завязано на центре. Но в рамках оперативного управления экономикой у губернаторов есть серьезные возможности, и кризис усилил эту тенденцию, потому что многое передано на места. Есть рычаги контроля, рейтинги эффективности. У губернаторов есть люфт в управлении. Важно, что система местного самоуправления сегодня отдана на откуп губернаторам. Регион сам решает, как ему управлять муниципалитетами. При этом есть и другой тренд: усиление влияния правоохранительных структур в рамках антикоррупционной кампании, которая является инструментом политического контроля за губернаторами. Этот сюжет появился после 2012 года. Кремль силами ФСБ в текущем режиме стал контролировать регионы с антикоррупционной точки зрения, но за последний год ситуация меняется. Силовики превращаются в очень мощный инструмент в деле воздействия на региональные и федеральные элиты.
– Кто этим пользуется?
– Они превращаются в самостоятельную силу. И это дестабилизирующий фактор. Почему принимается то или иное решение? Это может быть имущественный интерес, финансовый интерес, личная неприязнь. Это новый фактор, с которым губернаторы имеют дело. В целом этот фактор отрицательно влияет на региональные процессы.
– Кто контролирует самих силовиков?
– Знаете, в чем прелесть черноземных губернаторов? Они долго сидят, у них огромный опыт, они всех знают и знают, что делать во всех случаях. Вот было дело, к нам в Курск, в областное УВД, приезжали несколько лет назад управлять ростовские ребята – милицейский «десант» из Ростова во главе с генералом. Они решили поставить область и бизнес в ней в соответствующую позу, причем буквально всех. Но где теперь эти «бойцы»? Уехали – кто в Ростов, кто – в места не столь отдаленные или еще куда, но в Курске их нет, а Михайлов – на месте.
