Воронеж. 17.04.2019. ABIREG.RU – Эксклюзив – Любите ли вы новости, как любим их мы в «Абиреге»? Насчет любви не знаем, но следите за ними наверняка. Однако у новостей есть одно побочное свойство: за ними часто стирается человек, особенно если новость написана без личного контакта с ньюсмейкером. В этом году «Абирег» решил поставить во главу своих Рейтингов влиятельности именно человека, его портрет, в том числе чтобы, читая новости о лидерах регионов Черноземья, все мы помнили, о ком они, и лучше понимали первых лиц. Иногда при подготовке таких портретов складывалась интересная беседа, достойная отдельного интервью. Такой разговор, скорее личный, чем рабочий, с губернатором Воронежской области Александром Гусевым мы публикуем накануне его отчета перед Воронежской областной думой.
– Александр Викторович, у вас был опыт работы в областном правительстве, потом в мэрии, затем возвращение в облправительство уже в новом качестве. За время вашего отсутствия правительство сильно изменилось и многое ли пришлось перенастраивать под себя?
– По большому счету все запущенные с 2009 года процессы в правительстве были правильными. Достигнутые результаты говорят, что все основные стратегические направления работали. Каких-то кардинальных изменений не требовалось. Мое возвращение уже в должности руководителя проходило проще в плане адаптации, не нужно было делать революцию, достаточно было сохранить правильные вещи, а уже дополнительно привнести какие-то изменения там, где они напрашивались. Они коснулись и структуры правительства, и кадрового состава, и построения новой системы госуправления в совместном проекте с академией народного хозяйства. Многие изменения происходят в плоскости внутренней трансформации, они идеологического плана – мы фокусируемся не на процессе или отчетности, а на эффекте, который должен отразиться на жизни людей.
– Подчиненные не сопротивляются?
– Говорят, что самый большой уровень сопротивления звучит так: «Не трогайте, у нас всё хорошо». Приходится где-то его преодолевать, но все мои заместители вовлечены в эту работу и поддерживают ее. Руководители департаментов и управлений в большинстве своем тоже понимают и задачи, и необходимость. Внутри структуры определенные изменения неизбежны, в том числе мировоззренческие. Но не думаю, что это произойдет болезненно. Кадровые изменения не будут носить массовый характер и вряд ли будут обусловлены новыми требованиями.
– Общественность под лупой рассматривает каждый промежуточный этап вашей работы и его итоги. Если вы сами посмотрите на свой путь – какие три достижения выделите для себя?
– Во-первых, я считаю, что в свое время правильно расставил приоритеты и всегда старался учиться. Это помогало мне достаточно быстро двигаться по карьерной лестнице. На первом месте у меня были не карьерные амбиции. Понятно, что они есть у каждого, но это не было самоцелью. У меня очень хорошее окружение, у которого можно было учиться. И, несмотря на разницу в возрасте, можно сказать, что я дружил со всеми директорами по науке наших профильных отраслевых научно-исследовательских институтов, с которыми мы взаимодействовали. Это институт синтетического каучука, институт резинотехнических изделий, шинный институт. Во многом благодаря этому опыту мы на предприятии были, пожалуй, самыми активными по внедрению новых технологий и новых продуктов.
– Какие продукты являются вашей личной гордостью?
– Во-первых, я получил премию Правительства РФ по науке и технике в составе коллектива авторов за технологию производства бутадиен-стирольных термоэластопластов (я еще это не забыл). Очень современный продукт (эти материалы активно применяются в дорожной и кровельной отраслях – прим. ред.). В далеком 2004 году мы начинали их производство с 5 тыс. тонн, а сейчас СИБУР достраивает мощности до 135 тыс. тонн в год. И еще ряд новых продуктов: это современные бутадиен-стирольные растворовые каучуки и новые марки полибутадиенов. Всё это достаточно прогрессивные технологии, которые сейчас являются основными на предприятии.
– Второе из трех ключевых достижений тоже пришлось на промышленный этап вашей жизни?
– Вторым, может, правильнее сказать потрясением для меня был резкий переход из промышленности на административную работу в состав правительства Воронежской области. Если бы буквально за неделю до моего согласия мне кто-нибудь вообще сказал, что я пойду сюда работать, я бы, наверное, рассмеялся. Не знаю, что повлияло, харизма Алексея Васильевича Гордеева, который мне это предлагал, или я внутренне уже созрел для этого, но решение было принято достаточно быстро, в течение трех дней.
То, что это коренным образом повлияло на мою жизнь, 100%. Круг общения резко изменился. Уровень и сложность задач тоже, хотя, наверное, я и в составе компании по карьерной лестнице тоже двигался бы дальше. Но я благодарен судьбе, что она позволила мне принять такое решение, и нисколько не жалею.
И, конечно, совершенно отдельная жизненная ситуация – назначение главой региона. Наверное, не всё зависело от меня, но и моя работа в течение девяти лет – сначала в составе правительства, затем в администрации города – показала, что определенное доверие я заслужил. Для меня это важный момент был. То, что мне предложили взять на себя эти задачи, во многом повлияло на мое внутреннее состояние; собранность, понимание ответственности – все эти качества, можно сказать, усугубились в положительном смысле слова.
– С учетом напряженности сегодняшней работы как вы отдыхаете и в чем проявляются ваши эмоции?
– Собственно, в течение рабочей недели в основном жизнь строится по принципу «работа-дом». Редко удается посетить какие-то мероприятия или выбраться на концерт или в кино. В воскресенье стараюсь отдыхать, встречаюсь с друзьями. С большинством из них мы сохраняем общение еще с предприятия – уже на протяжении 30 лет.
– Дружба с вашим переходом на должность губернатора никак не изменилась?
– Мы общаемся с кем-то по 30, с кем-то по 20 с небольшим лет. Слава богу, на них изменение моего статуса не повлияло. Это не те люди, которые через эту дружбу искали бы какие-то бонусы, бравировали своими целями. Мы относимся друг к другу, как и раньше, иногда критично, иногда взаимно подтрунивая друг над другом. Никто из них с поклоном ко мне не подходит. Это абсолютно обычные, нормальные дружеские отношения.
– Придя к власти, люди обычно теряют способность признавать свои ошибки. Вам, в отличие от многих, удается иметь мужество и делать это. Что вы при этом испытываете?
– Самое главное достоинство в этом – возможность их исправлять. Если ты не признаешь ошибки, то будешь наступать на эти же грабли. Понятно, что ошибок гораздо больше, чем тех, которые становятся достоянием широкого круга общественности. Но я каждую из них анализирую: что предшествовало ошибке, что следует предпринять и где разорвать цепь, чтобы это не повторялось. Не нужно о каждой ошибке говорить публично, но и скрывать и перекладывать тоже глупо. Желания подставить кого-то вместо себя у меня никогда в жизни не было, за все свои ошибки я всегда отвечал сам.
– Какие моменты в работе губернатора доставляют вам искреннюю радость?
– Успех, который осознан не тобой. Ведь то, что мы делаем, не всегда становится наглядным подтверждением каких-то достижений. Эти внутренние успехи меня, пожалуй, в меньшей степени интересуют, хотя доставляют удовольствие и придают силы. А вот именно по-настоящему радует то, что оценено большим количеством людей. К сожалению, это бывает нечасто – по разным причинам. Ведь тут важно донесение информации, в том числе подача и сохранение объективности. Но всё же когда ты приносишь пользу и радость большому количеству людей, это гораздо важнее промежуточных результатов.
– Какой вид работы нравится вам больше всего?
– Для меня самой сложной и интересной всегда была работа с людьми. Всё, что в этому году связано с формированием кадрового резерва, с формированием команды под стратегические задачи, которые мы для себя определили, – это очень интересный пласт работы, которую я с удовольствием делаю. Во-первых, я считаю, что если первый руководитель сам не вовлечен в эти процессы, то они умрут сами собой и никуда не двинутся. А во-вторых, я делаю это не через силу, мне интересно.
– Как, глядя на человека, определить, что он хороший управленец?
– Честно говоря, не думаю, что человека можно определить как-то сразу, по визуальным оценкам. Кто-то говорит, надо подыскивать людей по схожим психотипам, но я не знаю, насколько это правильно. Человек может растеряться и представить себя не таким, какой он есть на самом деле. Или наоборот, некоторые люди просто знают, как себя подать, сейчас ведь этому еще активно учат. Важен комплекс информации, желательно из разных источников: собеседование, личный контакт. Важно рассмотреть и объективность действий и заслуг человека. Плюс независимые источники – руководители на прежнем месте работы, мнение правоохранительных органов. По большинству позиций мы советуемся с правоохранителями, по их «кодексу чести» сотрудника правительства. Чем больше источников информации, тем объективнее решение, а доверяться первому впечатлению ни в коем случае нельзя.
– Определенные силы в любом случае стараются расставить возле вас своих агентов. Как вы реагируете на это?
– Ничего плохого, если одни люди или структуры советуют человека, которому они доверяют и за которого готовы поручиться. Если они просто стараются «подсунуть» человека, который будет лоббировать их интересы, это видно сразу, и мой фильтр такие люди точно не проходят. Если ты пришел отрабатывать свой интерес, то это не с нами.
– Сейчас в структуре областного правительства выдержан баланс личных и общественных интересов?
– Считаю, что во многом да. Достаточное количество кадровых изменений мы уже провели. Кто-то не захотел работать по новым требованиям, кто-то получил предложение о другой работе, с кем-то мы расстались, исходя из моего понимания, что люди не смогут соответствовать моим требованиям. Сами люди тоже понимали, что бессмысленно поддерживать отношения, основанные на давлении. Это очень тяжело, особенно для того, на кого давят. Хотя и тому, кто давит, непросто с эмоциональной точки зрения это дается.
По крайней мере, тот круг людей, с кем я общаюсь часто и непосредственно, как и абсолютное большинство сотрудников правительства, – это честные, образованные и хорошо воспитанные люди, зачастую готовые в пользу правильных действий не считаться с личным временем. Если думающие только о себе еще где-то остались, рано или поздно это всё равно откроется и повлечет за собой соответствующие решения.
– Под каждым крупным чиновником есть свой рынок, который делится на сегменты. Есть ли какой-то барьер, когда вы понимаете, что сложность ситуации на рынке такова, что вам уже пора вмешаться? Например, эту тему всё время накручивают применительно к дорогам.
– Конечно, когда речь идет о расходовании миллиардов рублей, это решение не принимает один человек. Оно проходит этап согласования. То же формирование конкурсной документации по дорогам было со мной согласовано. Виталий Шабалатов принимал в этом участие, потому что он в том числе отвечает за экономику в области, включая правильное расходование этих средств. Сергей Честикин, как профильный заместитель, безусловно, играл здесь ключевую роль вместе с руководителем департамента Максимом Оськиным. Они генерировали предложения, и с абсолютным большинством мы согласились. Наверное, есть случаи, когда мне приходилось принимать решения, отличные от предложенных, но они не масштабные.
Иногда приходится говорить нет: мы не будем поступать так, а поступим вот так. А дальше у меня простой механизм взаимодействия: вы можете со мной спорить до тех пор, пока не принято решение. До – аргументируйте, после – либо будьте добры исполнять, либо отойдите в сторону, иначе по вам просто «каток» прокатится.
– Как вы сообщаете человеку, что он не прав или ему пора «на выход»?
– Первое, как правило, происходит на совещании. Если нужно сообщить человеку, что ему нужно уйти, то это только в личной беседе, вне зависимости от занимаемой должности. И я ни на кого это не перекладываю.
– Какой поступок сразу дискредитирует человека в ваших глазах?
– Если он своровал хотя бы рубль бюджетных денег, я с ним работать больше не намерен. И второй момент – нельзя ошибаться трижды. Один раз можно простить, объяснить, второй раз – уже не стоит работать в занимаемой должности и следует понижение; если ошибка сделана умышленно, то подавно. На третий раз повторения однотипной ошибки мы прощаемся. Это означает, что человек просто не делает выводов и ему нужно уйти из системы. Но самый главный критерий – это честность. Если люди хотят здесь своровать, я с ними работать не собираюсь.
– Сейчас многие делят политиков на технократов и тех, кто силен в политике. Вас причисляют к первому типажу. Вы сами относите себя к этому классу?
– Да, я считаю, что это деление имеет право на жизнь. Но плох тот руководитель, который относится только к одному классу. Если это чистый политик, то это человек слова, но не дела. Если руководитель ответственен только за хозяйственную часть, это тоже неуспешная схема. Важно держать баланс. В каких пропорциях? В моем понимании правильные хозяйственные действия дают ощутимый эффект с точки зрения населения. Привлечение инвестиций, контроль за ростом зарплат, развитие социальной сферы – всё это важные направления, которые отражаются непосредственно на людях. Но и не заниматься политическими вопросами, в том числе участием в формировании законодательных органов власти, взаимодействием с вышестоящими структурами, тоже неправильно. Если сейчас закрыться каким-то колпаком и не выглядывать за периметр области, долго не проживешь. Нужен баланс, но я не стал бы сильно критиковать тех людей, которые много внимания уделяют хозяйственным, скажем так, технократическим вопросам.
– Не находя каких-то конкретных ошибок в экономической части, ваши недоброжелатели склонны бить именно по политической. Что вы делаете с этими людьми – находите их и чисто для себя держите на прицеле, мол, это опасный человек, или мстите, или прощаете?
– Если это на самом деле ошибка, которую вскрыли, то ничего в этом страшного нет. В отношении таких людей никаких действий не будет. Другое дело – полуправда, а на самом деле – полуложь. Когда наши действия интерпретируются в ложном контексте, если это люди внутри нашей структуры, то их нужно выявлять и поступать достаточно жестко, вплоть до расставания. При условии, что человек намеренно генерировал ложную информацию. С такими людьми я работать не стану. Но в тех ситуациях, которые были резонансными, я не видел подобного. В ситуации с выплатой компенсаций Юрию Агибалову была ошибка, и человек на нее указал. В другой ситуации имела место полуложь, но, насколько мне известно, этим занимались люди, не работающие в правительстве.
– Когда человек поднимается по социальной лестнице, ему встречаются как очень талантливые люди, так и те, в ком сплетаются разные пороки. Если посмотреть на вашу любовь к человеку, она по мере повышения растет или появляется больше скепсиса?
– Я думаю, она остается на одном уровне. Наверное, по большому счету это зависит не от должности, а скорее от характера. Я добрый человек, хоть иногда и приходится принимать жесткие решения. Это было на разных уровнях работы, в том числе и по отношению к людям. Но я не могу, допустим, мстить человеку, даже если он сделал что-то против меня или моих принципов. Более того, если он попадает в беду, я стараюсь помочь. Уровень доброты не меняется, он заложен в генах, воспитании, характере. Я стараюсь верить людям, но – еще раз – до трех ошибок.
– Когда вы проходили собеседования в администрации президента, позаимствовали ли какие-то методы проведения встречи и вообще было ли что-то необычное?
– Это была достаточно длительная процедура, не просто разовая встреча. Фактически двухгодичное «тестирование» во время обучения в академии народного хозяйства и нахождения в резерве высших управленческих кадров. И там было много методик, по которым нас оценивали как при отборе и зачислении, так и в процессе. Думаю, что вся эта информация в администрации президента была. Потом было дополнительное тестирование, уже когда мне предлагали пойти на выборы.
Были собеседования с Сергеем Владиленовичем Кириенко и Антоном Эдуардовичем Вайно. Применения каких-то специальных методик к потенциальным претендентам я на себе не почувствовал.
Беседа с президентом носила неофициальный характер и совершенно не вызвала у меня напряжения. Сложилось впечатление, что это было человеческое общение.
– Часто люди, которые имеют опыт работы на земле или производстве, ностальгируют по своему делу. Вам знакомо это чувство в отношении химической промышленности?
– Первые несколько лет – да, даже иногда возникало желание подсказывать. Но я переборол это в себе. С директором, который сейчас на посту, я никогда не инициировал обсуждения производственных вопросов. Честно говоря, возможно, в какой-то мере я устал от инженерных должностей – от мастера до главного инженера – почти за 23 года. Причем в последней я отработал самый длительный период в одной должности, почти шесть лет, остальные менялись динамичнее. Возможно, поэтому переход на административную работу и дался мне легко. Хотя завод, конечно, вспоминаю и тот круг общения сохранил.
– Реализация каких проектов будет означать для вас, что вы останетесь довольны своими результатами на посту губернатора?
– Во-первых, я думаю, они все реализуются. Это строительство легкорельсового транспорта. К этому мы идем не семимильными шагами, но последовательно. Есть желание построить крупные предприятие на территории области. Сейчас мы ведем переговоры о строительстве завода по переработке природного газа. Ну а самым большим достижением будет, если мы все-таки продвинем идеологию современного госуправления на все уровни власти. Я полностью вовлечен в этот проект. И, если он удастся, это будет большое и полезное дело.
– По газоперерабатывающему заводу – какова роль Воронежской области в этой цепочке?
– Мы не имеем месторождений, но по территории области идет мощнейший газопровод, проходящий через Украину в Европу. Сейчас по нему прокачивается мизерное количество газа, хотя есть вся инфраструктура и она работает. Перед границей с Украиной у нас фактически предпоследняя газокомпрессорная станция. И, наверное, было бы правильно построить завод, который позволил бы всей инфраструктуре работать, а кроме того, мы могли бы обеспечивать ту же Европу сырьем для производства пластиков. Пока это бизнес-идея, мы ищем партнеров, ведем переговоры. В принципе, есть потенциально заинтересованные инвесторы, но называть их пока рано. Это большой проект, на десятки миллиардов рублей инвестиций.
– В 2013 году в интервью «Комсомольской правде» вы говорили, что не любите останавливаться на достигнутом. Вы уже задумывались, какая будет следующая ступень?
– Надеюсь, неожиданностей в жизни все-таки будет меньше. Пока что работы непочатый край, и, честно говоря, по истечении первого срока я не планировал ничего кардинально нового.
