Гендиректор воронежской «БМА-Руссланд» Дмитрий Кашин: «Для реализации инвестпроекта в «Масловском» нужно время и изменение конъюнктуры сахарного рынка»

Воронеж. 24.09.2019. ABIREG.RU – Аналитика – Базирующееся в Воронеже российское подразделение немецкой машиностроительной группы BMA AG – крупнейшего производителя оборудования для сахарной отрасли, недавно поменяло руководителя. Гендиректор «БМА Руссланд» Дмитрий Кашин рассказал «Абирегу» о стратегии развития компании, положении дел в сахарной отрасли и перспективах анонсированного полтора года назад проекта строительства завода в ИП «Масловский».

– Чаще всего компания «БМА-Руссланд» в последнее время упоминалась в связи с проектом завода в ИП «Масловский». Остается ли эта задача актуальной?

– В долгосрочной перспективе – да, но раньше чем через год-два ждать старта инвестпроекта не стоит. BMA AG верит в российский рынок. После объединения с компанией SMAG планы объединенного холдинга изменились, и пока не предусматривают строительства завода. Справляемся пока теми мощностями, которые есть в Лисках, но от дальнейшего развития не отказываемся. Россия – второй по обороту рынок для нашей машиностроительной группы. Также на ситуацию наложила отпечаток общая ситуация, связанная с падением цены на сахар. Проект вполне реален, он существует в чертежах и других документах, составлен график выполнения, который пока не утвержден. Для начала его реализации, нужно решение, а оно, скорее всего, будет принято с изменением конъюнктуры рынка.

– Региональные власти, наверное, не в восторге от такой перемены планов?

– Мы – значимый для региона налогоплательщик. С властями у компании всегда был конструктивный диалог. Жестких обязательств по открытию завода мы не давали, но надеемся, что сможем реализовать свои планы, и отношение к нам со стороны руководства региона за это время не изменится. Пока никаких претензий нам не поступало. Насколько я знаю, участникам проекта в «Масловском» обещана господдержка, и мы на нее рассчитываем.

– То, что вы являетесь подразделением немецкой компании – это плюс или минус в российских условиях? Влияют ли как-то санкции?

– Санкции никак не влияют. В отношении нас я не ощущаю никакого негатива. Мы же имеем свое производство в России, а, значит, и участвуем в импортозамещении, как местный производитель.

– В структуру BMA AG входят несколько предприятий в разных странах. Изменится ли как-то роль «БМА Руссланд» в работе всего холдинга?

– Скорее всего, нет. За нами остается Россия и страны СНГ. Но это не исключает возможности помощи наших специалистов коллегам из других подразделений. Наши сервисные инженеры приезжают на их объекты, и наоборот. Идет полный обмен, как информацией, так и услугами. Наш филиал занимает второе место по всем ключевым показателям после головной структуры в Германии: объемам работ, численности сотрудников и т.п.

– Как слияние со SMAG повлияло на российское подразделение и его планы?

– У нас уже в штате есть человек, который работает именно со SMAG. Заключен первый контракт по продаже грейфера «Северстали». Мы выходим за пределы сахарной отрасли, в частности, в сегменте автоматических систем управления технологическими процессами (АСУТП). Задача расширения сферы своего влияния стоит и по инжиниринговым проектам. Системы АСУТП являются во многом универсальными для разных предприятий, а инжиниринговый опыт тоже может быть транслирован на другие отрасли. К примеру, недавно нам пришел запрос от предприятия, которое занимается производством подсолнечного масла. В Ельце мы сейчас уже делаем проект АСУТП для компании «Шанс Энтерпрайз», строящей завод по производству средств защиты растений. Но сахарная отрасль, конечно, остается для нас ключевой.

– Каким будет профиль завода в «Масловском», если он все же будет построен? На какой экономический эффект рассчитываете?

– Он будет ориентирован на все сегменты. Пока мы производим в России только не особо технологичные и наукоемкие изделия. Они обходятся намного дешевле, чем произведенные в Германии, несмотря на идентичный контроль качества и сертификацию всех процессов. Наиболее технологичная часть – центрифуги, диффузионные аппараты – производится в Германии, хотя часть диффузионных аппаратов мы уже начинаем производить в РФ. Стоимость рабочей силы в Германии, доставка, таможенные пошлины – все это влияет на цену. Перенос производства в Россию позволяют снизить стоимость компонентов до 30-40%.

– Что сейчас происходит на сахарном рынке глобально?

– Цена сахара на мировом рынке стабильно низкая уже на протяжении длительного периода времени. В России оптовая цена сейчас около 30 рублей за килограмм, а в лучшие времена она превышала отметку в 40 рублей. Производство сахара – сезонный бизнес. Заводы могут инвестировать в модернизацию, только то, что заработают за 4 месяца в году. В Европе большинство заводов имеют мощность переработки 10-12 тыс. тонн в сутки. Россия сильно отстает в этом плане. Многим предприятиям еще требуется модернизация: и крупным и мелким.

– Разве мелкие производители сахара еще остались? В Черноземье вся сахарная промышленность в руках агрохолдингов.

– Насчет Черноземья соглашусь. Но есть еще регионы юга России, Поволжье, Сибирь. Там есть некрупные предприятия, которые закупают сырье у фермеров, например один из наших клиентов из Нижегородской области. И они тоже хотят развиваться, модернизироваться. Но каждый завод зависит от сырьевой базы. Сибирским заводам не нужно перерабатывать 10 тыс. тонн в сутки. Там нет столько свеклы. Передел рынка продолжается, но в связи с невысокой ценой на продукт, производители консервативно подходят к модернизации. Заменяют только критически важные компоненты. На рынке, где мы работаем сейчас спад, но я думаю это временное явление. В долгосрочной перспективе потенциал еще есть. Останутся сильнейшие, если не будет развиваться рынок. Особый продукт здесь не сделаешь. Тут надо только грамотно работать с себестоимостью. Не у всех она одинаковая, поскольку зависит от эффективности, от сырья, от организационных вопросов. Предполагаю, что у агрохолдингов себестоимость ниже. Там автоматизированное оборудование, налаженные процессы.

– С чем связано падение цены на сахар?

– Сейчас не растет его потребление. Об этом говорит мой прежний опыт работы в кондитерской отрасли. Там тоже спад. Сказываются общие потребительские тенденции. Люди стараются есть меньше сахара. Появляются продукты с его заменителями.

– Могут ли производители как-то влиять на ситуацию через качество продукта, его ассортимент?

– В минимальной степени. Цвет и качество сахара полностью зависят от оборудования, которое установлено на заводе. Я не вижу у производителей мотивации улучшать качество продукта, так как большинство потребителей руководствуются ценой. Сахар – это обезличенный биржевой продукт, не имеющий бренда. Я ничего не слышал о том, чтобы крупные производители сахара рекламировали свои бренды. Этим обычно занимаются их клиенты, которые фасуют продукт и поставляют его рознице.

– Какие крупные проекты сейчас на повестке дня у «БМА-Руссланд»? Будут ли в России строиться новые сахарные заводы?

– Мы работаем над масштабной реконструкцией крупного сахзавода в Бийске Алтайского края, а также на предприятиях в Бекетово Пензенской области, и в курском Рыльске. Идут переговоры с агрокомплексом имени Ткачева в Краснодарском крае. Пара проектов есть в Казахстане. Предприятие сейчас загружено заказами, время от времени наши специалисты выезжают на сервисные работы за рубеж. Недавно работали в Турции. О планах строительства новых заводов в России мне неизвестно. В приоритете – модернизация. В стране около 80 сахзаводов. Рынок не растет. Каждый новый завод – большой инвестиционный риск.

– Что меняется на предприятии с приходом нового руководителя в вашем лице, какие задачи на год ставите?

– В первую очередь нужно составить грамотный бюджет, компенсировать кадровые потери, которые случились в этом году. А после этого продолжать развивать все направления, которые у нас были и будут: инжиниринг, продажа запчастей и оборудования, сервис, производство.

– На данный момент компании удалось преодолеть трудности, связанные с уходом части коллектива?

– Мы на пути восстановления. Имевшиеся внутренние проблемы удалось решить. От нас ушло 30 человек, в основном технологов. Компании пришлось ускориться с набором людей. Сейчас штат специалистов скомплектован где-то на 95%. Восстановлен коммерческий отдел «БМА-Руссланд», который уже готов заниматься продажей расширенного спектра услуг. Учим новых сотрудников вместе с немецкими коллегами. Не всегда это получается легко. Языковая проблема присутствует, не все на достаточном уровне владеют немецким, либо английским языком.

– Чувствует ли предприятие в этот сложный момент поддержку материнской компании?

– Отношения с BMA AG у нас хорошие, но хотелось чтобы они стали еще лучше. На мой взгляд, произошедший недавно раскол коллектива, и уход части людей в конкурирующий проект, стали следствием недостаточной коммуникации с материнской компанией. Сейчас BMA AG поддерживает нас и финансово, и технологически, и информационно, делится опытом, корпоративной культурой. Но в прошлом эта коммуникация была на не очень высоком уровне. «БМА Руссланд» развивалась отдельно, вне корпоративной политики, что могло стать причиной недопонимания. Сейчас, как с моей стороны, так и со стороны руководства материнской компании, идет посыл на усиление коммуникации.

– В чем сейчас заключается эта коммуникация?

– Визиты, стажировки, обмен опытом. Коллеги из Германии много времени у нас проводят. Закончится сахарный сезон, и мы отправим своих людей на стажировку в Германию, главным образом новых сотрудников. Мы очень довольны сотрудничеством с материнской компанией. Нужно углублять его по всем направлениям.

– Как вы оцениваете квалификацию нынешних молодых специалистов сахарной отрасли.

– В вузах уже несколько лет не выпускаются технологи сахарного производства. У молодежи, которая приходит сегодня к нам в дипломе написано – технолог пищевого производства. А это очень широкое понятие. Мы вынуждены искать людей, которые либо учились раньше, либо тех, кого еще предстоит обучать. Сахарное производство – очень высокотехнологичное и наукоемкое в сравнении с большинством других сегментов пищепрома. Но если человек не сахарник – это не страшно. Мы его научим, это вопрос времени.

– Что происходит сейчас в сегменте оборудования и инжиниринга сахарной отрасли?

– На рынке присутствует небольшое количество инжиниринговых компаний. Если говорить про оборудование, то есть несколько крупных мировых производителей, а также несколько украинских. Производители из Украины находятся на более низком ценовом уровне, но они используют в основном советские технологии. Нашу долю на рынке подсчитать сложно. В каждом узком сегменте она разная. На рынке центрифуг – 95%. Во многих других сегментах – больше половины.

– Насколько важна для вас работа с иностранными партнерами, в частности в ближнем зарубежье?

– Рынок стран ближнего зарубежья по важности для нас на втором месте после российского. Но там нет такой концентрации производства, если не считать Украины, но с ней работает наша материнская компания. В Белоруссии всего 4 сахарных завода. Главным образом нам интересны Казахстан, Узбекистан, Азербайджан.

– Украинский рынок закрыт для российских компаний?

– Контактами с украинскими партнерами занимаются наши немецкие коллеги. Это было совместное решение, может быть, боялись за безопасность наших сотрудников. Хотя я не вижу больших проблем, чтобы там работать, с точки зрения пересечения границы. Я работал на украинском предприятии в пик политического кризиса, и без проблем приезжал туда. Пока нам хватает работы и без Украины, но в будущем, почему бы и нет.

– Как бы вы оценили позиции черноземных, в частности воронежских, предприятий сахарной отрасли?

– Воронежские сахарные заводы – одни из самых современных в России. То же можно сказать и о соседних областях. Доля крупных модернизированных предприятий здесь гораздо выше, чем в других регионах. Черноземье является одним из центров российской сахарной промышленности. Есть еще Краснодарский край, где также серьезный объем производства сахара. Мы работаем с такими крупнейшими местными производителями сахара как «Продимекс», «Русагро», «Доминант». Так что, по крайней мере, в регионах Черноземья, за будущее этого сегмента пищепрома переживать не приходится.