Юрист Олег Зайцев специально для «Известий» – о том, что разорение станет спасением, а не ликвидацией бизнеса и почему это не всем нравится.
Недавно Минэкономразвития внесло в правительство доработанную версию масштабных поправок в закон о банкротстве, причем как по объему (в изменениях более 500 страниц), так и по сути. Документ вызвал бурную негативную реакцию части предпринимательского сообщества, и неспроста.
Сейчас процедура признания несостоятельности часто служит недобросовестным целям. Рейдерство, незаконное обогащение на продаже активов, вывод капитала за границу и уход от ответственности перед кредиторами – нередкая мотивация для инициации банкротства. Законопроект эти лазейки в значительной степени закрывает.
Первый блок потенциального закона касается реабилитационных процедур банкротства в отношении юридических лиц. Эта технология может существенно повлиять на рынок, она обсуждается в России уже больше 10 лет, но что-то все время мешало ее воплощению в жизнь.
Современное российское банкротное право за сравнительно короткий срок своего существования (с 1992 года) научилось многому: устанавливать требования кредиторов, оспаривать заведомо вредные для займодавцев действия должника, взыскивать убытки с директоров и бенефициаров бизнеса, виновных в его банкротстве, и так далее. Но, к сожалению, до сих пор не научилось спасать предприятия, столкнувшиеся с финансовыми проблемами.
По статистике, почти все процедуры банкротства являются ликвидационными, то есть такими, в которых деятельность должника прекращается, а оставшееся имущество распродается по частям.
Если проводить аналогию, например, с медициной, то процедура банкротства очень похожа на ситуацию с заболеваниями, которые приводят к смерти пациента. Часто задача врачей в таких случаях – скорее облегчение страданий, чем спасение.
Но другое дело, что медицина не стоит на месте. Сейчас постановка диагноза неизлечимого ранее заболевания далеко не всегда является приговором. Аналогичным образом ситуация обстоит и в праве: за вторую половину XX века многие страны научились создавать такие процедуры банкротства, которые помогают спасти проблемные бизнесы и продлить им жизнь.
Но, к сожалению, внедрение реабилитационных процедур в России происходит труднее.
Что же конкретно предлагается в законопроекте? Прежде всего это отказ от такой процедуры банкротства, как наблюдение, с которой сегодня обычно начинается признание организации несостоятельной и согласно которой в среднем один год ничего по существу с бизнесом должника сделать нельзя. Вместо этого только устанавливаются требования, проводится финансовый анализ и подготавливается проведение собрания кредиторов, на котором и будет обсуждаться вопрос о процедуре, которую нужно запускать следом.
Продолжая параллель с медициной: если бы больного, например раком, год держали в больнице под наблюдением, прежде чем начать лечить, была бы смертность выше или ниже? По-моему, ответ очевиден.
Вместо этого законопроект позволяет сразу ввести реабилитационную процедуру – реструктурировать долги юрлица. В этом случае еще до установления требований займодавцев и проведения их собрания возможны такие меры, как замена неэффективного директора на арбитражного управляющего, оспаривание совершенных во вред кредиторам сделок, защита принципиальных для бизнеса договоров аренды от расторжения и т.п.
Кроме этого существенно упрощается утверждение плана реструктуризации долгов. Если сейчас обычно для его одобрения нужно большинство голосов от всех кредиторов, то проект предлагает ограничиться перевесом от числа принявших участие в собрании. Поправки позволяют записать в число автоматически одобривших план тех кредиторов, для которых реструктуризация существенно не меняет условий обязательств.
Еще один важный пункт – это фиксация принципа, по которому не согласный с реабилитационным планом кредитор должен получить не меньше суммы, на которую он мог бы рассчитывать в случае ликвидации и распродажи активов.
Кроме реабилитации другая важная новелла – это изменение порядка выбора арбитражных управляющих. Сейчас решение принимает тот кредитор, который первым подал в суд заявление о признании должника банкротом, а затем уже в ходе процедуры тот займодавец, который имеет более половины от общего размера требований.
На практике это неизбежно приводит к тому, что арбитражный управляющий, который должен быть независимым третьим лицом, защищающим как кредиторов, так и должника (и даже публичные интересы), действует скорее в пользу того лица, которое его назначило, и вредит интересам всех остальных. При этом в силу монополии управляющего на информацию бороться с его злоупотреблениями довольно трудно.
Для преодоления этой проблемы правительство вновь прибегает к опыту других стран. Предлагается система, которая избавляет и кредиторов, и должника от выбора управляющего. Она основывается либо на свободной конкуренции саморегулируемых организаций управляющих за право предложить кандидатуру, либо на чисто случайном выборе компьютера.
Одновременно для стимулирования более эффективной работы и недопущения нарушений поправки вводят оценку управляющих с присвоением каждому из них баллов. Чем лучше и полезнее результаты, тем выше рейтинг. Соответственно, чем хуже – тем он ниже.
В системе есть и дополнительный плюс – компьютер не подкупишь, что снижает риски коррупции.
Третий крупный блок законопроекта – совершенствование процедуры торгов. Сейчас они чаще всего идут долго, поскольку начинаются с завышенной цены. Документ правительства предлагает начинать не с рыночной, а с ликвидационной стоимости, учитывающей обязательность и экстренность продажи, так называемый голландский аукцион. Вдобавок к этому предусматривается создание маркетплейса, с помощью которого потенциальные покупатели смогут в удобной форме находить интересующее их имущество.
Автор – доцент Российской школы частного права, председатель Банкротного клуба.
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора.
Олег Зайцев
Газета «Известия», 08:00, 02.02.2021
