Воронеж. 10.03.2021. ABIREG.RU – Эксклюзив – 22 марта пройдут выборы ректора Воронежского государственного университета. Конкуренцию действующему главе вуза Дмитрию Ендовицкому составят декан факультета романо-германской филологии Ольга Борискина и декан экономического факультета Павел Канапухин. В преддверии этого события «Абирег» встретился с Дмитрием Ендовицким и узнал о преподавателях-диссидентах, о том, как ВГУ переживает пандемию коронавируса, почему специалисты хотят уехать за границу и что ждет вуз в будущем.
– Начнем с самой животрепещущей темы года – пандемии и, соответственно, дистанционного обучения. Как это отразилось на ВГУ?
– Это отразилось на всех отраслях экономики во всем мире. Это абсолютно точно. Это изменило мир очень сильно, и я могу даже вот такое высокопарное сравнение провести – мутировавший вирус коронавируса никогда не вернется к первоначальному состоянию. Вот цифровая мутация, которая появилась во всех отраслях, включая образование, она уже никуда не уйдет. Уже образование не будет таким классическим, каким оно было. У нас простой пример по университету – на платформе Moodle в конце марта 2020 года было 450 электронных курсов, причем некоторые вовсе не были востребованы. Не все студенты ими пользовались и так далее. Сейчас их около 8 тысяч. В марте 2020-го было всего лишь два массовых открытых онлайн-курса. Сейчас их уже 12. Часть из них размещена на английском языке в Coursera (проект в сфере массового онлайн-образования – прим. ред.). И мы дальше ведем разработку таких сложных мультимедиапродуктов. Пандемия заставила нас серьезно вложиться в инфраструктуру.
В первые месяцы у нас были технические проблемы со скоростью интернета, мощностью наших серверов, с наличием не просто компьютерной техники, а девайсов – камер, наушников, колонок и так далее. Поэтому мы примерно на 80 млн рублей закупили техники, сделали свои серверы, установили современные Центры обработки данных, заменили компьютерные классы. В апреле 2020 года <...> преподаватели говорили, что не могут дистанционно вести занятия, что, мол, нет компьютеров. Даже был такой период, когда по обращению студентов и преподавателей мы под расписку отдавали во временное пользование компьютерную технику домой, чтобы была возможность работать онлайн. При всем при этом нагрузка преподавателей увеличилась в полтора-два раза, потому что одно дело – прочитать потоковую лекцию, ответить на пару вопросов и уйти. Другое дело – когда ты не видишь студентов «вживую» и ты должен активировать каждого из них в режиме вопроса-ответа, чтобы понять, он включен в работу или просто аватарка его стоит. Вот простые цифры, в 2011 году у нас было 70 точек вайфая, на начало 2021 года – 212, 10 лет назад серверные мощности университета составляли 5,64 Tflops, на сегодняшнюю дату – 38,4 Tflops.
– Это корпусы, общежития – всё вместе?
– Да. Мы очень серьезно изменились в плане цифровизации, но самое главное изменение – это не техника. Это то, что преподаватели вынуждены были заниматься самообучением, самообразованием. Особенно это сложно было тем, кому за 65, за 70. Старшему поколению. Это не значит, что они плохие преподаватели. Среди них есть великие ученые, которых знают на Западе, в академии наук и так далее. Но они не владели в достаточной степени IT-коммуникациями. Мы прикрепляли цифровых волонтеров к этим людям, для того чтобы на первых этапах им помогали. Это были студенты, магистры и аспиранты с их факультетов. Специально формировали соответствующие группы поддержки с факультета компьютерных наук и ПММ. Сейчас мы вышли в офлайн с большой радостью. Студенты и преподаватели работают в нормально режиме, соблюдая все эпиднормы: маски, дезинфекция, рециркуляторы воздуха и так далее. Но вот то, что мы получили эти IT-компетенции, это никуда не уйдет. Принято решение, что большие поточные лекции будут обязательно проходить и через систему дистанционного обучения, через ВКС. Мы вошли в программу цифровой трансформации университетов, и на каждом факультете появятся поточные аудитории, оборудованные сложной мультимедиатехникой, позволяющей тут же транслировать занятия в интернете. Вполне вероятно, что в перспективе все ведущие университеты России включат в срочный контракт при приеме на работу требования владения этими IT-компетенциями. То есть если ты не владеешь IT-компетенциями, значит, ты не можешь быть современным преподавателем. Уже обратного хода не будет.
– А никого не потеряли из преподавателей, которые, может, просто не захотели развиваться?
– Диссиденты есть, конечно. Мы говорим совершенно откровенно.
– И как вы к ним относитесь?
– Благосклонно. Допустим, я знаю таких около 10 человек, примерно по одному человеку на каждом факультете. Вот они категорически не хотят даже <...> работать онлайн, до смешного доходит. Говорят: «У меня нет компьютера». Мы дали современный ноутбук. Оснастили наушниками, колонками и так далее. Научили работать. «Нет, я не буду работать». Просим, чтобы отдали технику, а в ответ: «Нет, пусть она у меня постоит». Мы же люди все, поэтому, конечно, относимся к этому терпеливо, спокойно.
Мы, кстати, единственный вуз в Черноземье, да пожалуй, и в центре России, который организовал добровольную массовую вакцинацию преподавателей, студентов и их родителей.
Нам пошел навстречу департамент здравоохранения. В главном корпусе ВГУ работает бригада из 15 врачей. Человек приходит с паспортом, полисом медицинским и СНИЛС, его регистрируют, вводят информацию в базу данных, чтобы потом, после вакцинации, в личном кабинете на Госуслугах у него был паспорт вакцинации, чтобы он мог в будущем свободно передвигаться и по России, и по Европе. Делают кардиограмму, сатурацию крови, берут кровь на холестерин и глюкозу, измеряют давление. Человек заполняет карточку о своих хронических заболеваниях, и только после детального собеседования врач дает разрешение вакцинироваться. После прививки за человеком в течение 30 минут наблюдают специалисты. Уже порядка 800 человек прошли вакцинацию. Я считаю, что это просто великолепный результат. <...> По крайней мере, мы в университете разрываем цепочку заражений.
– Вы сами вакцинировались?
– Буквально вчера (интервью состоялось 4 марта – прим. ред.) второй компонент вкололи.
– Как себя чувствуете?
– Великолепно. И вот у этих 800 человек резких побочных эффектов не было. Максимально, что было, так это повышение температуры до 37,5 после первой вакцинации компонента в течение суток. У кого-то немножко ломило в суставах. Всё, других симптомов у людей не наблюдалось. Первый компонент и второй компонент – это совершенно разные средства. В итоге образуется достаточное количество антител. Это позволяет, по крайней мере, год не волноваться.
– Вы упомянули, что вакцинация позволит свободно передвигаться по стране и по миру. Сейчас можно и без вакцинации свободно передвигаться. То есть вы прогнозируете, что в будущем нельзя будет без ковидного паспорта куда-то поехать, даже внутри страны?
– А вот смотрите – сейчас будет проходить всероссийский студенческий марафон в начале апреля под Туапсе. Я уверен, что команды, которые будут приезжать на мероприятие, обяжут представить паспорт вакцинации на каждого члена, либо сдать ПЦР, но ПЦР-диагностика – это интересная вещь. То есть ты должен по-хорошему сдать тест за два дня до приезда, а потом еще раз сдать на месте, чтобы убедиться, что исключена ошибка. Поэтому, чтобы не тратить деньги на диагностику (а это 1,5-2 тыс. рублей), не испытывать дискомфорта и быть уверенным, что не заразишься, я ребятам активистам говорю: «Вот вы поедете, у вас будет паспорт, вы просто будете улыбаться и спокойно заниматься».
– То есть это способствует массовой вакцинации?
– Абсолютно. А есть такая вещь, как академическая мобильность внутри страны и между странами, но тут сам бог велел иметь на руках паспорт вакцинации.
– Расскажите в свете пандемии, как обстоят дела с международным сотрудничеством.
– Международное сотрудничество по всему миру за этот период очень сильно ограничено и опять-таки ушло в онлайн. Вы видите, что происходит в Европе, там целые страны закрываются на локдаун, на замок. Допустим, наши коллеги из ведущих вузов Германии говорили, что лучше не приезжать. Тем, кто получил грант на академическую мобильность, лучше находиться у себя на родине, дистанционно общаться. Если вы приехали, то вы обязаны сидеть в общежитии и не имеете права передвигаться по городу, между городами. Если вы нарушаете, это не Россия, там жесткие штрафы и депортация.
ВГУ сейчас реализует одновременно около 40 международных проектов – на академическую мобильность и исследовательские. Наш вуз является координатором европейских исследований по проблемам миграции и безопасности. Можете себе представить, где НАТО, где Брюссель и где Воронеж. Мы координируем работу вузов Германии, Испании, Иордании и Турции. Как раз получается, Иордания и Турция – это тема беженцев с Ближнего Востока. И вот мы координируем, исследуем, чтобы определить степень негативного и позитивного влияния миграционных потоков, которые идут в Европу. Отрабатываем методики оценки риска экстремизма, в том числе в молодежной среде.
– Никого не потеряли из международных партнеров за этот год?
– Международные партнеры не боятся с нами общаться, и пандемия ни в коем случае не является препятствием. Главным препятствием является геополитика. И это очень плохо. Под угрозой программа Оксфордского российского фонда. Под угрозой программа Германской службы академических обменов. Вы видите, что происходит сейчас между Евросоюзом и Россией, мы пока в геополитическом полете идем в пике. И вот 3 декабря посол ЕС в России Маркус Эдерер произнес такие слова: «В это сложное время единственным, пожалуй, надежным мостом, который связывает Европу и Россию, являются межкультурные, межвузовские и исследовательские, научные и образовательные связи». Несмотря на пандемию, наша научная группа физиков ездит в Курчатовский институт, в Германию, Испанию, США, Японию и работает над установкой Megascience по проблемам синхротронного излучения, то есть это очень дорогостоящие вещи, и наши исследователи здесь показывают просто шикарные результаты, потому как их публикуют в журналах, индексированных в базах Scopus и Web of Sciense (квартиль Q1, Q2). Когда ученый публикуется, его оценивают по публикациям в журналах, которые индексируются в двух главных базах данных. Журналы делятся на четыре категории. Квартиль Q4 – это так называемый «мусорный» уровень, который, как правило, отдельные вузы России покупают. Конечно, там можно опубликоваться и бесплатно, но тебе сразу предлагают за статью, чтобы ты прошел рецензирование, заплатить около 100 тыс. рублей. Квартиль Q3 – это уже более-менее хорошие журналы. Не совсем известные в мире, но уже не «мусорные». Квартиль Q2 – это очень известные, сильные журналы. И первый уровень – это главные научные журналы мира.
– А там сколько стоит?
– Первый и второй не купишь.
– А третий?
– А третий, понимаете, рынок...
– То есть ученые ВГУ публикуются в Q1 и Q2?
– Да. Это просто великолепно. Возвращаясь, ломая логику вопросов, я хочу сказать, что одним из вызовов нашего университета, как и других университетов России (да и не только России), было старение кадров. Одной из главных побед стало то, что на части факультетов мы буквально переломили эту ситуацию – просто великолепная плеяда молодых людей от 35 до 45 лет, которых знает весь мир в буквальном смысле. Они трудятся на синхротронных ускорителях, которые работают в крупных исследовательских центрах и корпорациях. В первую очередь это Сергей Турищев, Павел Середин, Сергей Переселков, Григорий Усков, Михаил Фролов, молодой декан физфака Олег Овчинников. Еще есть 2-3 ученых вот такого возраста, у которых Индекс Хирша (наукометрический показатель для оценки научной продуктивности физиков – прим. ред.), цитирования просто зашкаливает. На уровне, превышающем многих маститых академиков РАН. Вот по физикам удалось создать молодой резерв, который начинает себя реализовывать и получать российские и зарубежные гранты. А вообще средний возраст сотрудников по факультетам сильно отличается. Например, старейший по среднему возрасту физический факультет – 54,5 года, самый молодой – фармацевтический факультет – 41,6 года.
– Вот физический факультет вы упомянули. Это ваша главная гордость или еще какие-то факультеты назовете? И сразу же назовите «двоечников», отстающих.
– «Двоечников» не назову, потому что люди обидятся, а вообще у нас 17 факультетов плюс военно-учебный центр. Это отдельная песня, красивая песня. Это сотни и сотни ребят по нескольким военным специальностям. Причем есть и офицеры запаса (как на военной кафедре), есть офицеры кадра – это курсанты как в военном училище, которые сразу идут служить. Но возвращаясь к гражданскому образованию, я приведу пример пула айтишных факультетов – это факультет компьютерных наук, факультет прикладной математики, информатики, механики, эти факультеты обеспечивают от 80 до 90% штата айтишных компаний Воронежа. В Воронеже, по моим подсчетам, около тысячи зарегистрированных и незарегистрированных компьютерных компаний и индивидуальных предпринимателей, которые работают сейчас.
Один из сильнейших факультетов – химический. Представляете, есть группа ученых химиков- органиков, которым мы создали условия, создали современную химическую лабораторию, купили новые приборы. И они за 10 лет смогли синтезировать около 70 тыс. новых органических соединений, которых в природе не существует, они впервые появились у нас в университете. Эти химические соединения хранятся в так называемой библиотеке в виде миллиграммов синтезированного вещества и в виде формулы этого вещества. С другой стороны, есть МГУ, где на данный момент самый мощный суперкомпьютер «Ломоносов». Исследовательская группа, которая работает на этом «Ломоносове», зная об успехах наших химиков, обратилась к нам и попросила дать формулы всех соединений, пропустила через специальную программу, которая моделирует поведение коронавируса и этих синтезированных веществ, и суперкомпьютер выдал, что 20 веществ могут потенциально убить коронавирус, который уже проник в тело человека. После этого два ректора – Виктор Садовничий и Ендовицкий – написали письмо руководителю новосибирского исследовательского центра «Вектор» и сообщили полученные данные. Они запросили у нас 20 реальных веществ и на крысах и мышах, зараженных коронавирусом, протестировали их. Изумление наших коллег из Новосибирска было настолько велико, что они инициировали подписание трехстороннего соглашения – между МГУ, ВГУ и «Вектором» – по созданию лекарства от различных штаммов коронавируса. Мы сейчас в этом направлении работаем. Я думаю, что порядка 1,5-2 лет уйдет на то, чтобы создать соответствующую линейку лекарств, еще около года на то, чтобы провести испытания на людях, и еще около года, чтобы получить международный патент и соответствующий сертификат. Это не близкий путь, фармация – это длинная история, но это показывает, что межвузовская координация и взаимодействие – великая вещь.
Не могу не сказать о фармфакультете. Здесь тоже очень серьезные успехи, как и на юридическом факультете – это вообще легенда. По моим подсчетам, 20% всех прокуроров и судей субъектов РФ – выпускники юрфака Воронежского госуниверситета. Это о чем-то говорит. Два судьи Конституционного суда, два судьи Верховного суда, заместители генпрокурора (три человека) – выпускники ВГУ.
– Как-то помогает это ВГУ?
– Никак. Если честно сказать. Когда человек попадает в силовые структуры, к сожалению, как правило, забывает альма-матер. Но это человеческая природа. Но не все. Заместитель генерального прокурора РФ Николай Шишкин – настоящий адепт воронежского университета. Какую бы позицию он ни занимал, он всегда поздравляет, интересуется проблемами и делами.
– Как у вуза выстраиваются отношения с бизнесом, помогаете трудоустраивать выпускников?
– Это самое простое, как ни странно. Бизнес сейчас (и средний бизнес, и очень крупный) реально повернулся в сторону университетов. Пример очень простой. Концерн «Созвездие» – это бизнес-актив Росэлектроники и Ростеха. Открыл две лаборатории на физфаке. Построил лабораторию радиоэлектронной борьбы. И маленький секрет – наши рэбовские установки сажают томагавки, в этом есть заслуга и выпускников, и действующих исследователей ВГУ. На факультете компьютерных наук концерт «Созвездие» создал лабораторию развития технологий искусственного интеллекта. Наши студенты под руководством научных сотрудников концерна работают над этой технологией применительно к спецтехнике, это тема ОПК.
К 100-летию университета ПАО «Новолипецкий металлургический комбинат» построило лабораторию анализа больших данных и машинного обучения. Это лаборатория с «тяжелой» техникой. Техники такой мощности в Черноземье больше нигде не существует, они дают нам задания на хоздоговорные работы, мы их выполняем. Слава о нас пошла большая, и группа «ЭФКО» дает задания в эту же лабораторию, «Северсталь» подтянулась, конкурент НЛМК. Но что интересно, гиганты собираются на одной площадке, а мы решаем их задачи. После ряда встреч с руководством Сбербанка, в том числе с Германом Грефом, полтора года назад они построили лабораторию искусственного интеллекта у нас, тоже вложил десятки миллионов рублей. Это очень серьезная вещь. Мы работаем с компанией «Интехрос», она мало кому известна, находится в Воронеже, а это российский лидер промышленной робототехники. Она выпускает роботов-манипуляторов, которые работают на Новой Земле, где были атомные, ядерные взрывы; работают в местах, где произошли химические аварии. Это гигант. На цокольном этаже нашего корпуса построили лабораторию промышленной робототехники, укрепляли фундамент, чтобы не проваливался многотонный прибор, который там установили. И наши студенты под руководством специалистов из «Интехроса» занимаются тем, что программируют, как должен манипулятор вести себя в разных ситуациях. Когда, допустим, находится робот за десятки километров, сигнал запаздывает, а реакция нужна моментальная. То есть тоже можно через мехатронику запрограммировать такие алгоритмы поведения, которые эти проблемы убирают.
У нас хорошие отношения с Нововоронежской атомной станцией. Мы являемся опорным университетом Госкорпорации «Росатом». Наработанная уже история. Но мы хотим продвинуться дальше. Мы под них открыли специальность «атомная энергетика, инжиниринг, проектирование» и будем вести переговоры, чтобы был целевой заказ на обучение специалистов из Нововоронежа, чтобы дети не уезжали в Москву, куда-то еще. А <...> учились в ВГУ и потом возвращались – на атомную станцию. Мы хотим предложить создание базовой кафедры для НВАЭС, и, конечно, я сделаю предложение Владимиру Поварову возглавить эту базовую кафедру.
Недавно к нам приезжал директор одной из крупнейших в мире айтишных компаний Atos Эдгарс Пузо. Мы проговорили с ним итоги нашего сотрудничества, а сотрудничаем мы с ним с 2004 года. У нас есть корпоративный центр обучения Atos. Договорились, что здесь, в главном корпусе университета, они локализуют свой учебный центр, создадут серию аудиторий, где будут проводить дополнительное обучение будущих сотрудников. Плюс у нас появились общие идеи по магистерской корпоративной программе, по расширению участия компании в исследовательских разработках наших айтишников и так далее.
– Вспомним историю в Новосибирске, я сейчас о майских указах Владимира Путина и скандале с выплатами молодым ученым. Как с этим обстоят дела в ВГУ? Какая средняя или минимальная зарплата сотрудников?
– Вот смотрите, как всегда дьявол кроется в деталях. Я даю вам очень интересную такую цифру, последняя цифра за 2020 год с учетом выплат из всех источников, это и основная зарплата, и стимулирующие и премиальные надбавки. По профессорско-преподавательскому составу средняя зарплата составляет 63 510 рублей. Это сведения, подтвержденные Минобрнауки России, по научным сотрудникам – 95 596 рублей. Но конечно, это средняя температура по больнице. То есть обычный преподаватель, молоденький, без степени, без звания, без грантов получает меньше, а профессор, доктор наук, а тем более заведующий кафедрой получает больше. А в среднем получаются эти цифры.
– Ваши оппоненты заявляют, что есть группа любимчиков Ендовицкого, которые имеют всё, и есть простые преподаватели, которые имеют копейки.
– Стоп. Что такое любимчик? Ендовицкий любит тех, кто работает. Это первая позиция. Тех, кто пишет статьи в высокорейтинговых журналах. Не в «мурзилках», которые не читают. Тех, кто входит в высокорейтинговые российские журналы (ваковские издания) и зарубежные журналы с высоким импакт-фактором. Этим выплачивается стимулирующая надбавка, которая определяется в эффективном контракте. То есть за количество статей. Если это статьи в зарубежных журналах, в соответствующем квартиле, то получается соответствующая надбавка. Вторая позиция – если сотрудник занимается научно-исследовательской деятельностью и пишет заявки на гранты, то, естественно, у него заработная плата поднимается до невиданных высот. Есть категория сотрудников (как хотите их называйте, любимчики или нет), они могут меня не любить, но они в полтора-два раза больше получают, чем ректор. Потому что у них есть свои рабочие группы, проектные группы, они отслеживают конкурсы, подают заявки на эти конкурсы и их выигрывают, получают финансирование. То есть если человек пассивный, а не пассионарный, он просто прочитал лекцию и пошел заниматься своими делами домашними, либо отдыхом, либо где-то работать на стороне, конечно, у него университетская зарплата будет ниже, чем у тех, которые активно реализуют себя в университете. Это совершенно правильный принцип. Если уравнять их, мы вернемся к советской системе.
– Так майские указы президента исполняются?
– Исполняются, слава богу, но давайте говорить честно. Поступает субсидия целевая, финансирование госзадания. Это бюджетное финансирование. Поступают средства от платного приема, это вторая половина источника финансирования, от платных студентов. Так вот <...> от 75 до 85% уходит на заработную плату с налогами. То есть на капитальный ремонт, на академическую мобильность, на покупку нового оборудования, на строительство и т. д. остается 15-20%. Развиваться вузу в этой ситуации крайне сложно. То есть если мы хотим закрепить молодое поколение исследователей в наших сильных российских вузах, надо существенно увеличить финансирование этих статей.
– Как это сделать?
– Давайте не будем уходить в политику. У нас есть восток Украины, у нас есть Сирия, у нас есть много чего. Сейчас экономика падает, до 2014 года она росла, заработные платы росли и соответствующее финансирование на образование выделялось. Это не мои слова, это слова из последнего отчета Алексея Кудрина, Счетной палаты, происходит недофинансирование высшей школы. Вторая задача, для того чтобы оставить молодых ученых, – это современная лабораторная база, потому что в большинстве вузов она устарела. Есть вузы, так называемые близкие к высшей элите государства: МГУ, питерский университет, традиционно Казань, Курчатовский институт, МФТИ, МИФИ и прочее. Вот туда вкладывают средства на лабораторную базу, на научное оборудование, а тем, кто находится в другой России, перепадают крохи. И третья очень важная проблема – это жилье для молодых ученых. Если решить проблему жилья, лабораторной базы и заработной платы, поверьте, российское высшее образование через 10 лет никто не узнает, оно будет просто на голову выше.
– У вас есть какие-то предложения по этим трем пунктам?
– У меня могут быть предложения только на уровне университета. Я не влияю на политические решения, к сожалению.
– Ну вы же все-таки депутат. Пусть и на уровне Воронежской области. «Единая Россия» шла на выборы с вашим лицом.
– Предложение простое, на первый взгляд. Но для этого нужна политическая воля. Во всех крупных университетских центрах, будь то Томск, Новосибирск, Казань, Самара, даже сельскохозяйственный Белгород, везде региональная власть создает миллиардные фонды поддержки вузов. У нас этого нет вообще. Вот простое решение. Ведь, допустим, известный конкурс «Кубок инноваций» – это всего лишь 2,5-3 млн рублей на 30 вузов города Воронежа, плакать хочется, это ничто. Не 3 млрд, не 300 млн, а 3 млн рублей.
– А вы как депутат не можете пролоббировать, чтобы бюджет выделял на это больше денег? Тем более что губернатор заявляет политику индустриализации региона. А как ее проводить, не опираясь на научную и исследовательскую базу? Университет – это первая опора, так скажем.
– Я похож на Дон Кихота, который идет на ветряные мельницы? А как же аграрное лобби? А как же строительное лобби? Ну они же сильнее любого вузовского сообщества. Они просто сильнее в разы. Нужна политическая воля первых лиц области. Мы создавали научно-образовательный центр «Цифровые инновации в экономике региона», мы его создали, есть соответствующее постановление и указ губернатора. Но в тех регионах, где работают научно-образовательные центры, региональные власти выделяют более миллиарда рублей на поддержку науки и на стыковку науки и производства. У нас этого нет. Есть великая фраза бухгалтеров: «Без расходов нет доходов». Надо сначала вложиться, а потом получать доходы от инвестиций.
– Давайте перейдем к выборам ректора ВГУ, которые скоро состоятся. Назовите главный тезис вашей программы. С чем вы идете?
– Задача стоит по-прежнему оставаться ведущим вузом Черноземья. В апреле стартует федеральная программа «Приоритет-2030». Согласно ей, обнулятся статусы национальных исследовательских университетов и статусы опорных университетов по всей стране. Заново, впервые за постсоветскую историю, произойдет ротация вузов, как обещает федеральная власть, это будет сделано максимально открыто, по ясным критериям, по соответствующей логике. И вот задача университета – участвовать в этом конкурсе (ваш покорный слуга был одним из экспертов по этой программе). И получить соответствующее дополнительное финансирование на развитие университета. Задача стоит непростая, но решаемая. Если вы заметили, мы говорим с вами в основном про прорывные, инновационные, технические исследования – это естественно-научный блок. Задача стоит максимально поддерживать и развивать гуманитарное крыло наших факультетов. Это филологи, это лингвисты, это юристы, историки, политологи, международники и т. д. Гуманитарная составляющая университета оказывает сильнейшее культурное влияние на Воронежскую область, на другие регионы и даже другие страны. Я, кстати, немножко отвлекусь. Всем известно, что ваш покорный слуга полтора года назад был в посольстве Великобритании, на первом форуме ведущих российских и британских университетов. Тогда там был Михаил Швыдкой, бывший министр культуры, и он рассказывал: «Я, как спецпредставитель президента, был в Лондоне, и нас повезли в Палату лордов. Тогда выступал один из членов Палаты лордов – ругал брекзит, его освистывали, такая демократическая обстановка. После выступления он поднимается, садится на свою лавочку [рядом со] мной и начинает говорить на хорошем русском языке с другим лордом. Я не выдержал, спустился и спрашиваю: «Господа, где вы учили русский язык?» А они: «А мы учились в ВГУ».
Вот после того как Швыдкой это сказал, в посольстве Великобритании немая сцена, молчание, рядом сидит Ильшат Гафуров, ректор Казанского федерального университета, говорит: «Ну всё, Ендовицкий, ты попал, у них есть свидетельство вмешательства России в их внутреннюю политику». Вот одна из важнейших задач – сохранить университет как центр притяжения для иностранных студентов. Мы многое теряем, потому что недостаточно кампуса университета. Нужно строить комфортабельные общежития, чтобы и российские, и иностранные студенты жили в хороших условиях квартирного типа, чтобы у них были свои комнаты, свой туалет (хотя бы один на пять человек), свои душевые и т. д. Задача – омоложение и закрепление молодых талантов, вот на ФКН после трагической смерти Эдуарда Алгазинова создали Фонд памяти. И этот фонд, созданный учениками Алгазинова при поддержке нашей пресс-службы, активно работает, создает очень интересные микрофильмы, интервью, как живут наши успешные выпускники. Вот уже третий фильм вышел из Калифорнии. Из Кремниевой долины. Наши выпускники там являются топовыми айтишниками. Их возраст около 30 лет. При этом задача не просто университетская, задача государственная: как эти таланты оставить в регионах, в России, чтобы они не уезжали туда?
– А сейчас вы видите тенденцию, что хотят именно уезжать на Запад, реализовываться?
– Если он получает, условно говоря, от 50 до 100 тыс. долларов в месяц, сколько он может здесь максимально получать, даже в самой успешной IT-компании?
– В Воронеже, я думаю, 150-200 тыс. рублей, может быть, 300.
– А если он идет на суперперспективную позицию в какое-нибудь закрытое ведомство, он еще получает запрет на выезд куда-либо. Тут надо думать, как создавать условия на государственном уровне, чтобы таланты оставались здесь и реализовывали свои возможности. Это очень серьезная вещь.
– Финансово это можно как-то стимулировать?
– Финансово, создавая условия, для того чтобы было комфортно жить. Условно говорю. Это только на уровне пока переговоров. Вот Борис Нестеров, владелец группы компаний «Мегион», планирует строить вторую очередь Воронеж-Сити. Мы проводили переговоры с ним. Он понимает, что уже и так примерно треть серьезных IT-компаний региона локализовалась на его площадях. Вот если он построит вторую очередь Воронеж-Сити и, предположим, первый этаж этого огромного корпуса отдаст ВГУ в безвозмездное пользование на 10 лет, но только для того, чтобы мы перевели магистратуру айтишников из ВГУ туда. И тогда получится, IT-компании, цифровой департамент правительства региона и наша магистратура будут находиться в одном пространстве, одной экосреде. Получится город в городе, но не закрытый. Комфортно по сравнению с другим Черноземьем, что тут фестивали проходят, театры, концертные площадки, но это центр города, где айтишникам комфортно, в шаговой доступности находятся магазины, рестораны, кафе, исследовательские лаборатории, представительства айтишных мировых компаний. Почему бы не работать и не оставаться?
– Давайте перейдем к личному. Как пандемия ударила по ВГУ, мы узнали. А как она ударила по вам, что изменилось в вашей жизни?
– Да живу только в университете. Раньше если мог куда-то поехать попутешествовать, то теперь этого нет. Университет – дом.
– Раньше вы могли поехать в Италию, например. Сейчас где проводите отпуск?
– В последнем году – на даче. Вариантов нет. И в лучшем случае, если семью вывезу. Я привитый, дочка не привита, супруга привита. Вывозить за рубеж есть определенные риски, выехать на Черноморское побережье, в Крым – он весь будет забит людьми. Можно по стране попутешествовать – у нас много чего есть, но работы стало намного больше, намного больше рисков и проблем появилось вот с пандемией – это безусловно. А тут еще, ребята, давайте говорить честно, у нас же приближается наш цикл политический к выборам, тут обостряется еще и тема экстремизма в молодежной среде, тут призывы соответствующих структур вывести школьников и студентов на несанкционированные митинги. Это тоже риски, серьезные риски, поэтому, конечно, работы прибавилось, и работа неспокойная, она такая вот творческая, но очень спрессованная и жесткая.
– А сами не хотите в Госдуму?
– Совершенно нет. Я понимаю и знаю, как работает механизм, люди в Госдуме, при всем моем уважении к замечательным нашим депутатам, не создают новую добавленную стоимость, они не оказывают влияния на воспитательный процесс. Вот всё, что происходит, это происходит на земле. Вот это мне очень близко.
