Воронеж. 31.07.2023. ABIREG.RU – Интервью – Иван Яцких возглавил Департамент труда и занятости Воронежской области в феврале этого года. С тех пор он начал масштабную реформу центров занятости, которые превращаются по функционалу в некий государственный HeadHunter с большим набором функций помимо постановки безработных на учет. «Абирег» поговорил с господином Яцких о помощи бизнеса участникам СВО, дефиците кадров и о том, как сам чиновник управляет своими подчиненными и какие задачи им ставит. Также он рассказал, как власти уходят от ненужной и бесполезной работы к проектной деятельности. Как бонус – поговорили о том, сможет ли искусственный интеллект заменить человека и какие профессии могут умереть из-за ненадобности.
– Для начала интересно узнать, как вы вернулись в Воронеж. Когда вам поступило предложение от губернатора? Почему решили его всё-таки принять, а не остаться работать в Москве?
– В конце прошлого года губернатор предложил мне возглавить департамент труда. На самом деле, решение было непростое. Работа в Москве была интересная, и я получил большой опыт. Особенно это касается интенсивной динамики работы и круга решения вопросов, которые входили в мои полномочия. Но на принятие решения повлияли в том числе личные обстоятельства. Я родился в Воронеже, поэтому никогда не отделял себя от нашей земли. Даже работая в Москве, всё равно в приоритете были вопросы, связанные с Воронежской областью.
– То есть даже в Роструде Воронеж ваc не...
– Конечно, Воронеж не отпускал. При этом работа в Роструде была немного другой направленности и другого характера. Колоссальный опыт, я этому благодарен. Жизнь долгая. Как этот опыт скажется в дальнейшем – посмотрим. Я думаю, что бесследно не пройдет.
– Вы уже сказали, что работа была другой направленности. Понятно, что всё связано со сферой труда. Но в чем принципиальная разница?
– Работа принципиально отличается, это абсолютно два разных направления, несмотря на то, что слово «труд» и там, и там присутствует. Роструд, как и его территориальный орган в Воронеже, который я возглавлял, является надзорным ведомством. Основная задача заключалась в защите трудовых прав, проведении профилактических и контрольно-надзорных мероприятий. Но при этом, перейдя на работу в Роструд, я продолжил основной свой трек – я возглавил управление осуществления федерального надзора в сфере труда. Но вообще сама система надзора сейчас сильно меняется. Органы больше переходят в фазу профилактики и переориентируются в своей работе с установления фактов нарушения трудовых прав и проведения проверок на профилактическую работу с бизнесом. Я абсолютно поддерживаю эти тренды.
Когда поступило предложение прийти на работу в департамент, я уже, работая в Роструде, понимал, чем занимаются региональные органы власти в сфере труда. Это в большей степени вопросы занятости, которые с учетом последних событий в экономике и на рынке труда вышли на очень высокий уровень значимости. Ковидные времена и санкции показали, что это очень чувствительная сфера, которая непосредственно влияет на экономику региона.
– Что именно изменилось в связи с ковидом и санкциями? Какие вскрылись проблемы?
– Изменилось очень многое. На каждом этапе были свои тенденции. Во времена локдауна государство оперативно реагировало на проблемы и принимало новые меры поддержки не только для предприятий, но и для работников, оказавшихся в трудной ситуации. Это и повышенное пособие по безработице, и изменения в трудовом законодательстве.
Важным изменением стала модернизация работы наших центров занятости. Это место не ограничивается постановкой на учет безработных для получения пособия. Служба занятости активно занимается подбором подходящих вакансий для безработных, проводит профориентационные мероприятия для всех желающих, сопровождает человека, пока он не сможет найти себя на рынке труда. Мы стараемся прийти к тому, чтобы наша служба занятости стала полноценным качественным кадровым агентством, HR-инструментом. Я надеюсь, что люди в ближайшее время увидят изменения и будут искать работу не с помощью знакомых и коммерческих ресурсов. У нас для этого есть все инструменты. Но цели мы достигнем тогда, когда люди будут приходить в центры занятости не для получения пособий, а именно для того, чтобы спланировать и построить свою карьеру.
– Такой государственный HeadHunter.
– В хорошем смысле слова – да. Я надеюсь, со временем получится сделать так, чтобы мы по набору услуг и качеству нашей работы превзошли коммерческие площадки. Всё течет, всё меняется. На каком-то этапе HeadHunter, конечно, занял лидирующие позиции в плане рекрутинга как платформа с огромной базой вакансий, резюме и достаточно хорошими инструментами искусственного интеллекта. Служба занятости не стоит на месте. Мы видим, что хорошего есть в коммерческом секторе. Однозначно это всё будет использовано. Но у нас есть огромное количество дополнительных инструментов и возможность живого взаимодействия с соискателем, чтобы понять его потенциал, уровень и предложить ему те инструменты, которые никогда не предложит HeadHunter.
Если человек хочет повысить свою квалификацию, мы можем его бесплатно обучить, повысить его разряд и так далее. Если человек выгорел и устал от того, чем он занимается, мы поможем раскрыть его потенциал и дать грамотные рекомендации для поиска подходящей работы. Это те инструменты, которые никогда не даст коммерческий сектор. На сегодняшний день мы свою работу разделяем по большому счету на два блока: это взаимодействие с гражданами, которые находятся в поиске работы, и взаимодействие с работодателями. Рынок труда постепенно меняется...
– В чем именно?
– Раньше человек предлагал себя компаниям, которые выбирали лучшего и диктовали соискателям условия. Сейчас же, наоборот, работодатели бьются и охотятся за высококвалифицированными специалистами, при этом неважно, это инженер или гуманитарий. Поэтому взаимодействие с работодателями для нас также важно.
У нас работа строится по принципу жизненных и бизнес-ситуаций. Мы типизировали ситуации и для граждан, и для предприятий, потому что каждый имеет индивидуальную историю. Например, нельзя ко всем безработным относиться одинаково, потому что женщина с детьми, мужчина предпенсионного возраста или молодой человек – абсолютно разные категории, к которым нужен разный подход. Точно также и с работодателями: и крупные промышленные, обрабатывающие, сельскохозяйственные предприятия, и мелкий бизнес, и ИП – все нуждаются в работниках.
Когда к нам приходит работодатель и открывает на портале «Работа России» свои вакансии, мы, естественно, их анализируем и закрепляем за работодателем персонального куратора. Под каждого работодателя мы разрабатываем план мероприятий по подбору специалистов, мы составляем профиль вакансии с требованиями и условиями труда. А потом два наших сектора по работе с гражданами и работодателями объединяются и подбирают вакансии. Эту схему мы будем развивать. Блок работы с работодателями у нас на сегодняшний день выходит на равные позиции с блоком работы с гражданами. Я надеюсь, что в будущем этот симбиоз даст хорошие результаты и служба занятости в каком-то обозримом будущем станет основным инструментом взаимодействия и с работодателями, и с гражданами. Мне очень важно, чтобы люди узнавали об этом. Надеюсь, что граждане увидят обновленные центры занятости не только по внешним условиям, но и по содержательной части и будут приходить к нам не только тогда, когда они безнадежно потеряли работу, а также когда только появились мысли о смене работы.
– Я увидела, что у вас помимо подбора работы и выплаты пособий есть психологическая помощь.
– Мы все люди разные. Кто-то очень легко меняет место работы, работодателей и сферу деятельности, причем кардинально, и для человека это не составляет никаких проблем. Есть люди, которые практически всю жизнь проработали на одном предприятии, на одном рабочем месте, и для них смена работы – тяжелый этап психологически. И так происходит, даже если сотрудника не устраивают заработная плата и отношение работодателя. Наши психологи ненавязчиво говорят с человеком, выявляют его потребности, скрытые таланты и направления, помогают человеку принять правильные решения. В итоге мы помогаем людям сменить карьерную траекторию или вырасти в должности.
– Это очень здорово. Интересно, это, правда, абсолютно бесплатно?
– Абсолютно бесплатно.
– Условно, человек на заводе работает, 25 тыс. рублей получает. Скорее всего, он не может позволить себе HR-консультацию.
– Совершенно верно. Очень мало людей об этом знает. Повторюсь, что чем больше людей поверит в наши возможности и убедится в эффективности службы занятости, тем быстрее мы начнем меняться в лучшую сторону, получая обратную связь от людей.
– А ресурсов хватит? А то сейчас все узнают, придут, а у вас один психолог...
– Хватит. Ничего страшного, мы распределим всех. У нас много процессов автоматизировано благодаря порталу «Работа России». В Воронеже у нас три центра занятости, в том числе самый большой правобережный филиал.
– Вы сказали, что сменилась парадигма и теперь работодатель ищет себе человека. Это может быть связано с тем, что какие-то специалисты уехали за границу или давно назревала такая проблема?
– Когда я говорил, что работодатель ищет работника, конечно, я имел в виду, что он ищет в первую очередь квалифицированные кадры. Если говорить объективно, на сегодняшний день на рынке труда очень много юристов и экономистов. Это наследие последних двух десятилетий. Если свести баланс трудовых ресурсов, то мы увидим, что количество свободных юристов на рынке труда больше, чем свободных вакансий. При этом, если говорить объективно, хороших качественных юристов, которые действительно являются юристами не по образованию, а именно по своим профессиональным навыкам, в разы меньше. За хороших профессионалов, конечно, будет идти борьба.
– Получается, нужно отделить зерна от плевел, если можно такое сравнение в этой связи применить.
– Совершенно верно. В этой части, наверное, можно и такую аналогию провести. При этом есть сферы деятельности и профессии, в которых мы видим очевидный дефицит. Это всё, что касается рабочих профессий. В свое время у нас был потерян престиж рабочих профессий, когда все стремились получить высшее образование и работать в сфере «белых воротничков». Приоритет рабочих профессий, среднего профессионального образования и «синих воротничков» ушел. Плюс негативное влияние наложила демографическая яма: на рынке стало меньше людей трудоспособного возраста. Экономика растет, предприятия открываются...
– Власти говорят, что бизнес создает много рабочих мест, а брать некого на работу.
– Да. Но в целом ситуация с дефицитом кадров рабочих профессий управляемая: мы строим долгосрочные прогнозы, работаем с учебными заведениями. Но есть моменты, которые нельзя спрогнозировать. С началом спецоперации в стране вырос гособоронзаказ, оборонные предприятия начали работать в две-три смены, поэтому работников нужно было больше. Эту ситуацию спрогнозировать было в естественных условиях развития экономики невозможно. Что есть, то есть. В текущих условиях мы продолжаем популяризировать престиж рабочих профессий и информировать людей. Многие не знают, что заработная плата у рабочих кратно выше средней областной.
– Кстати, да.
– Сегодня выпускнику юридического вуза гораздо сложнее найти стартовую работу, чем выпускнику среднего профессионального учебного заведения. Любой токарь, сварщик или фрезеровщик будет получать в два-три раза больше на старте. Более того, если рабочий будет повышать свои классы и разряды, он будет получать очень хорошие деньги. Опять-таки вопрос в условиях труда. Почему-то есть стереотип, что рабочая профессия – это грязно, человек работает в некомфортных условиях. Это уже давно не так, условия труда на современных предприятиях поменялись. К примеру, сходите на шинный завод или любое другое современное производство. Пройдясь по цехам, вы не увидите замасленные рабочие костюмы. Везде соблюдаются принципы бережливого производства, организации рабочего места. Рабочие получают достойную зарплату и имеют перспективы для роста. Это тоже надо осознать и родителям молодых людей, и школьникам, будущим студентам, которые выбирают себе будущую профессию. «Москва слезам не верит» – очень хороший фильм, я его очень люблю. Там как раз был диалог с уникальным рабочим, почему он не директор. Не все хотят быть директорами, кто-то любит свою работу и осознавать, что без его участия станки крутиться не могут. Далеко не всем нужно работать в офисах.
– На этом фоне у меня появился вопрос. Например, в Павловске недавно открылось мясоперерабатывающее предприятие «Агроэко». Там более 3 тыс. рабочих мест. Возможно ли набрать такое количество кадров с учетом того, что не все готовы уезжать из крупного города?
– Вы правильно сказали, что не все захотят, но многие захотят. Я вам могу сказать, что тенденция последнего времени меняет стереотипы, когда был приток населения именно в городскую агломерацию. Плюс ко всему Павловск далеко не село, а хороший развитый город. У компании действительно есть потребность в кадрах. Мы с «Агроэко» работаем индивидуально. Сейчас в ближайшее время предметную дорожную карту для этого предприятия будем разрабатывать. На следующей неделе я еще раз встречусь с руководителем, и мы проговорим эти моменты. Мы обязательно обеспечим кадрами предприятие. В этом случае работодатель социально активный и понимает, что ему нужны люди, он создает соответствующие условия, гарантирует достойную заработную плату, он организует доставку работников, соответствующий соцпакет. Если «Агроэко» и дальше будет придерживаться своей политики, то в долгосрочной перспективе у них не будет острого кадрового дефицита. Люди захотят работать у ответственного работодателя, который создает хорошие условия труда.
– Мы уже затрагивали тему безработицы. Насколько остро эта проблема сейчас вообще стоит в Воронежской области?
– Если говорить в целом, не привязываясь к конкретному человеку, то ситуация максимально стабильная. Я бы даже сказал, значения рекордно низкие. По регистрируемой безработице в регионе рекордно низкий показатель – меньше 8 тыс. человек. А если брать в расчет полный рынок труда – примерно 43 тыс. человек. К этому числу относятся люди, которые не состоят на учете, а ищут работу сами, через друзей или коммерческие ресурсы.
– В разрезе области это некритично?
– Для более чем двухмиллионного населения Воронежской области 43 тыс. человек, которые находятся на текущий момент без работы, – это некритичная цифра для рынка труда. Но всегда нужно исходить из конкретной ситуации. Есть в этих 43 тыс. и в 8 тыс. те люди, которые попали в сложную жизненную ситуацию. Кого-то уволили, кто-то не имеет образования, кто-то живет в отдаленном поселении, где нет работы. Когда мы говорим о том, что ситуация на рынке труда стабильная, я понимаю человека, который читает эти новости и уже год сидит без работы. Поэтому я сейчас сотрудников ориентирую, что большими мерками нужно мерить для принятия глобальных стратегических решений. А на местах в центрах занятости консультанты должны работать с конкретной уникальной судьбой человека.
– Кстати, когда вы пришли, вы изменили состав своей команды в департаменте?
– Прошло на самом деле не так много времени, но у меня уже есть понимание по команде. Она меняется. Процесс ее формирования займет еще достаточно продолжительное время, потому что я смотрю на конкретного человека и его способности. Если я вижу сотрудников, которые не тянут свое направление, я всегда даю шанс понять, какие у этого человека есть сильные стороны. Возможно, он сможет себя раскрыть в другом направлении нашей работы. Я думаю, что по отдельным сотрудникам мы придем к выводу, что никакая работа в департаменте для них не подходит. На сегодняшний день я в большей части сконцентрирован на работе именно по модернизации службы занятости, и параллельно, конечно, мы работаем с кадровым составом департамента. Экстренных, быстрых и, возможно, непродуманных решений я на текущий момент принимать не планирую. Команда будет меняться системно, но при этом абсолютно осознанно.
– Безболезненно.
– Я бы не сказал, что безболезненно. Всё равно для людей, которые будут покидать департамент, это будет болезненно, потому что там кадровая ситуация стабильной долгие годы была. Юрий Александрович Бай очень долго руководил одной командой. Но повторюсь, что каждый уволенный и вновь принятый сотрудник – это будет решение максимально продуманное.
– Сейчас ваши подчиненные прочитают интервью и будут думать, кто следующий.
– Все всё понимают, у меня со всеми открытый диалог. Ни для кого тут сюрприза никакого не будет. <...> Департаменту нужно активно меняться. Те, кто не готов к этим изменениям, они уже знают, что если в ближайшее время не произойдет перемены их сознания и изменения принципов работы, то дальше они будут вне работы.
– В моем представлении департамент труда перекладывает бумажки. А то, что вы сейчас рассказываете, – это динамично, много разнообразных процессов. Видимо, нужно быть таким...
– Абсолютно живым, инициативным. У нас много людей, которые делают очень много работы, но не совсем понятно, для чего и какой результат мы получаем. Это процессная модель работы не про меня и не для меня. Такая команда не нужна. Это однозначно будет проектная команда, которая будет понимать и прогнозировать, как сделать лучше сферу, которую каждый курирует. Мне важно, чтобы каждый человек именно с этими мыслями работал.
– Когда вы стали чиновником, столкнулись ли с бюрократией?
– Чиновником я стал очень давно.
– В смысле чиновником облправительства.
– Что значит бюрократия? Есть определенные процессы, которые где-то излишне регламентированы. Плюс работы в региональном правительстве, в отличие от федерального органа исполнительной власти, в том, что мы здесь, видя какие-то несовершенства процессов и работы, имеем возможность их исправить и изменить, сделать более простыми, понятными и эффективными. В федеральных службах более жесткая регламентации со стороны центрального аппарата, есть определенные лекала, инструкции, административные регламенты. И если ты захочешь за них выйти, то нужно пройти очень большой путь, чтобы центральный аппарат принял суть твоих изменений. Здесь же всё по большому счету находится в руках команды правительства Воронежской области. Неадекватных людей у нас нет. Если руководство видит, что твои предложения разумны и полезны, то решения принимаются достаточно оперативно – и бюрократия уходит. Мы каждый процесс разбираем по косточкам, и, если сотрудники делают бестолковую двойную работу, мы оперативно перестраиваемся на более эффективные механизмы.
Также в части работы с гражданами мы упрощаем процедуры, убираем лишние движения, согласования, сокращаем время оказания услуги. Очевидно, что часть документов можно подать в электронном виде, особенно это актуально для удаленных поселений. Если посмотреть на два шага вперед, мы понимаем, что человеку можно второй раз не ехать, когда все документы мы готовы принять при первом посещении. Когда эта работа будет завершена, я уверен, и люди почувствуют это, и наши работники высвободят огромное количество времени. Важная работа, которая занимает очень много времени, но открывает глаза у всех на те несовершенства, которые есть. Вы спросили про эту бюрократию, я абсолютно против лишней бюрократии, мы постараемся сделать так, чтобы лишних ненужных движений, действий, документов было как можно меньше.
– Отлично. Я предлагаю еще немножко поговорить об актуальных темах по поводу СВО. Недавно губернатор вам поручил проработать возможность мер поддержки мобилизованных. В чем суть инициативы?
– Всё, что связано с СВО, очень чувствительно для всех. Я думаю, сейчас все переживают те события, которые происходят. У многих друзья, родственники были мобилизованы, кто-то ушел добровольцем. Может, это громкое сравнение со временами Великой Отечественной войны, но на сегодняшний день, по крайней мере на территории Воронежской области, как приграничного региона, это точно коснулось каждого.
Те решения, которые были приняты во время мобилизации на федеральном уровне, и те решения, которые мы сейчас принимаем на региональном уровне, имеют очень большое значение. Когда была мобилизация, не очень было понятно, что делать с работниками: сохранять их рабочие места или не сохранять. В итоге было принято абсолютно верное решение – сохранить места и помогать адресно семьям.
Мы видим, как наши волонтеры, наши граждане плетут маскировочные сети, собирают всевозможные гуманитарные грузы, пакеты абсолютно разной направленности. Это говорит о чем? О том, что люди не относятся к этому безразлично и вовлечены в эту историю, она касается каждого. Вопрос встал в предприятиях. Есть обязательные требования, обязательные нормы, которые предусмотрены законодательством, предприятия их исполняют, а мы следим за тем, чтобы все эти социальные гарантии исполнялись. Но у нас огромное количество работодателей, которые, чувствуя свою ответственность и сопереживая всей этой ситуации, принимают решения, которые далеко выходят за рамки государственного регулирования. Они абсолютно добровольно берут на себя дополнительные обязательства по поддержке участников СВО, их семей, детей. У крупных предприятий больше возможностей, у мелких предприятий меньше возможностей. Практически все этим пользуются. Ушел человек на СВО, его детям оплачивают детский садик, трудоустраивают или берут на работу родственников, продолжают выплачивать заработную плату, несмотря на то, что работник получает денежное довольствие в Министерстве обороны, сохраняют за ним место.
– Это вы говорите про положительные примеры. А есть те, кто отказывается это делать?
– Все исполняют требования региональных и федеральных властей. Я привожу хорошие примеры, когда предприятия инициируют дополнительные меры поддержки. Это и единовременные выплаты, и регулярные выплаты, и предоставление жилья, и определенные меры поддержки при получении травмы и тому подобное. Губернатор на это и обратил внимание. Нужно изучить самые эффективные положительные примеры, проанализировать и типизировать их в зависимости от отрасли и сферы деятельности. Есть предприятия, которые никаких действий не предприняли, не потому что не хотят, а потому что не знают, как. У бизнесменов много своих задач, поэтому не всегда доходят руки, чтобы сесть и подумать: а чем я могу помочь? Поэтому наша задача показать примеры коллег...
– То есть это не принуждение?
– Абсолютно. Во-первых, можно простимулировать их добровольное решение оказания такой поддержки. Во-вторых, посмотреть на те меры, которые объективно важны, нужны и полезны. У нас есть такой инструмент, как региональная трехсторонняя комиссия и региональное трехстороннее соглашение, в которое входят представители работодателей, работников и правительства Воронежской области. Мы предложим лучшие практики, а работодатели обсудят их между собой, чтобы принять решение, какие обязательства они готовы на себя взять. Все понимают важность этого направления и сходятся на том, что некоторые вещи, конечно, нужно добавить в текст трехстороннего соглашения и сделать обязательными для всех.
– Когда я узнала про это поручение губернатора, у меня сразу возник вопрос. Как соблюсти баланс – помочь и самому не пойти ко дну. Ведь многие предприятия пострадали от последствий санкций.
– Совершенно верно. Этот баланс нами будет выдержан, во вред предприятий никакие решения приниматься не будут. Речь идет о мерах поддержки необходимых, но посильных для бизнеса. Мы однозначно найдем золотую середину. Просто есть работодатели, которые воспринимают социальные меры поддержки как дополнительные издержки. А те работодатели, которые смотрят на несколько шагов вперед, принимают на себя социальные обязательства, поддерживают своих работников, они формируют имидж как ответственного и хорошего. Если работодатель многие годы вел хорошую социальную политику, то он будет иметь огромное конкурентное преимущество в отношении своих же коллег, которые этому внимания не уделяли. В итоге предприятие будет иметь лучшие кадры, лучшие умы, лучших специалистов. В перспективе повысится производительность труда, появятся новые проекты и передовые идеи.
– В общем, это инвестиция, которая точно окупится.
– 100% окупится. Грамотные владельцы и управляющие бизнеса это понимают, в это вкладываются.
– В конце предлагаю немного поговорить о будущем. Сейчас много говорят об искусственном интеллекте и профессиях, которые могут исчезнуть за ненадобностью. Даже про журналистов говорили, что есть, мол, чат GPT, он будет писать заметки, посты, и, в принципе, журналистская работа будет не нужна. По вашему мнению, какие профессии может заменить искусственный интеллект?
– Когда вы этот вопрос начали задавать, я как раз у вас хотел спросить: как вы считаете, работу журналиста смогут заменить?
– Когда-нибудь, возможно.
– Совершенно верно, в какой-то части.
– Условно, вот так интервью взять – вряд ли, например.
– Ну почему? Вполне возможно, есть средство, которое потом это интервью сможет перевести в готовый текст. Искусственный интеллект сможет провести и анализ этого текста, и структурирование, и выдать готовую статью. Конечно, эти инструменты еще несовершенны. В принципе, в будущем – да. Вы правильно ответили, на сегодняшний день – точно нет. Мы понимаем, что искусственный интеллект на данный момент полностью заменить какую-либо профессию не может. Но в то же время мы все следим за новостями, мы смотрим, как развивается техника и программное обеспечение. Мы понимаем, что оно развивается очень стремительно, и те инструменты, которые мы имеем сейчас, еще 5-10 лет назад для нас казались какими-то невозможными, фантастическими.
Поэтому сказать, что все профессии останутся, точно нельзя. Очень многие так или иначе претерпят изменения, какие-то, возможно, уйдут совсем. Я думаю, что человеческий фактор никуда не денется, человеческий мозг всё равно достаточно гибкий. Что такое искусственный интеллект? Это некий набор программ, он может быть самообучаемым, может применять какие-то алгоритмы, но при этом всё равно он работает с данными. Любая программа – это работа с данными. Естественно, мы понимаем, что на сегодняшний день искусственный интеллект надо внедрять и в производство, и в государственное управление, и использовать эти элементы, потому что я с трудом сейчас представляю работу любого госоргана без программного обеспечения и тех программ, которые анализируют данные, считают и выводят прогнозы. Это данность нашего времени. Если мы сейчас уберем все наши компьютеры, то нас «парализует», потому что работать с таким объемом и массивом данных вручную очень сложно.
Искусственный интеллект зайдет в абсолютно разные сферы. Пока мы понимаем, что это по большей части будет работа с обработкой, анализом и структурированием данных. А что будет дальше – посмотрим. Я могу сказать одно: в любом случае рынок труда будет подстраиваться под меняющуюся конъюнктуру и технологии. Очень много сейчас производств, в которых автоматизация на высочайшем уровне, а мы в свое время очень этого боялись. Если какую-то сферу деятельности заменит робот или искусственный интеллект, человек всегда пригодится в чем-то другом, он будет всегда востребован, комфортно себя чувствовать, по крайней мере, мне бы хотелось в это верить. Я думаю, что с большой долей вероятности по прогнозам сбудется то, что мы многие профессии увидим в видоизменном виде.
– Но не потеряем?
– Я надеюсь, что не потеряем. Но нельзя исключать тот факт, что что-то вымрет как рудимент.
– Например, что это может быть?
– Сложно сказать, куда повернутся наука и техника в этой части. Может, в какой-то части элементы доставки, работа с какими-то данными... Программисты всё равно будут так или иначе работать. Могу сказать так: в ближайшей перспективе пяти лет я точно не вижу, что какая-то профессия умрет. Давать долгосрочный прогноз бессмысленно, потому что ситуация может поменяться.
– Вы, кстати, упомянули человеческий фактор в искусственном интеллекте. У меня прошла параллель с высококвалифицированными кадрами. Даже если ИИ заменит какие-то специальности, то настоящего профессионала своего дела – нет.
– Это абсолютно верное замечание. Для того чтобы специалист на рынке себя чувствовал уверенно, необходимо: а) очень ответственно и качественно делать свою работу; б) развиваться и становиться профессионалом своего дела. В таком случае никакие искусственные интеллекты и катаклизмы на рынке труда вам будут нестрашны. Высококвалифицированный специалист всегда найдет свое место.
